– О, Блэр… да! – Мысли улетучились у него из головы под воздействием ее нежных губ и ласковых рук, даривших ему наслаждение.
Не в силах больше выносить ее горячие ласки, он обнял ее и посадил на себя сверху…
Позже, привлекая ее к себе на грудь и поглаживая ее волосы, он спросил:
– Как тебе больше нравится?
– Ты имеешь в виду положение? – томно пробормотала она.
Он кивнул.
– Сверху.
– Тебе было хорошо?
– Просто чудесно.
– Ты не смущена?
– Раньше смущалась… а теперь нет.
Он помолчал, раздумывая над ее словами.
– Калеб?
Он с силой сжал ее в объятиях.
– Напрасно ты мне это сказала, – рассмеялся он. – Теперь я запрусь с тобой в этой комнате на ближайшие тридцать лет.
Блэр тоже рассмеялась, отстраняясь:
– Думаешь, мы столько протянем?
– Мм… стоит попробовать.
Она снова расхохоталась:
– Хочешь пить?
– Как-то не думал об этом, но звучит заманчиво. А почему ты спросила?
– В холодильнике есть бутылка вина. Я ее достану.
– Нет, позволь мне.
Он вышел из спальни и вернулся с бокалом в каждой руке и с улыбкой протянул ей один из них.
Они сели на постели и взглянули друг на друга.
– Если бы кто-нибудь сказал мне, что я это сделаю, я бы назвал его лжецом.
– Я тоже, – тихо промолвила Блэр.
– То есть ты сожалеешь?
Последовало долгое молчание, в течение которого она всем телом ощущала его напряжение. Его глаза медленно прошлись по ней, и она в который уже раз спросила себя: что же в нем такого, что заставило ее стать другим человеком? От него она мгновенно пьянела, как от крепкого вина.
– Нет, – прошептала она наконец. – Я ни о чем не жалею.
Его лицо прояснилось, и на губах появилась улыбка, которая так редко озаряла его суровые черты.
– Мы с тобой сумасшедшие.
Она рассмеялась и отпила вина из бокала.
– Я знаю.
В ее глазах танцевали веселые искорки, губы приоткрылись, обнажая ослепительно белые зубы и розовый язычок. Он не мог отвести глаз от ее рта.
Блэр внезапно стало тяжело дышать. Когда он вот так смотрел на нее, она забывала обо всем: о работе, о задании, об опасности. Обо всем, кроме него…
Никто из них не знал, кто сделал первый шаг, да это было и не важно. Блэр знала одно: как только он коснется ее, она забудет обо всем.
Он коснулся ее.
И она забыла обо всем, кроме него.
Сон ее был глубоким и спокойным. Ей не хотелось просыпаться. Почему бы тому, кто ее пытается разбудить, не убраться восвояси? «Убирайтесь!» – мысленно выкрикнула Блэр. Она ведь так устала.
Но стук звучал все настойчивее.
«Это тебе только кажется. Спи».
Кто-то дергал дверную ручку. Блэр вздрогнула и приподняла голову от подушки, все еще не очнувшись от сна.
И вдруг почувствовала, как Калеб рядом с ней насторожился. Она перевернулась на бок и вопросительно уставилась на него широко раскрытыми глазами.
– Скажи что-нибудь, – беззвучно прошептал он.
Блэр облизнула пересохшие губы.
– Кто… кто там? – пролепетала она.
– Пол Таннер, – пробурчали из-за двери.
«Добро пожаловать с небес на землю!» – Блэр затаила дыхание, ей стало дурно от страха. Она схватила Калеба за руку.
– Задержи его, – снова прошептал Калеб, потихоньку перебираясь к краю кровати. Он бросил взгляд в сторону двери, выходящей в патио, и снова повернулся к Блэр.
– Одну… минуту! – запинаясь, выкрикнула она.
Встав с постели, Блэр нашла халат и, не торопясь, накинула его на себя и завязала пояс, пока Калеб застегивал брюки и натягивал рубашку.
– Черт, Блэр, что вы там возитесь? – Дверная ручка снова задергалась.
Блэр поискала глазами Калеба. Он был рядом и, наклонившись к ее уху, прошептал:
– Постарайся избавиться от него. Я буду на улице. – Его глаза напомнили ей холодные льдинки, а в руке его зловеще сверкнул черный автоматический пистолет.
Запечатлев на ее губах мимолетный поцелуй, Калеб с проворством пантеры выскользнул из комнаты.
Блэр кое-как на трясущихся ногах добралась до двери. «Он все знает. Что я ему скажу?» Затем, вспомнив, что Калеб рядом, она рывком открыла дверь.
Лицо Таннера выражало откровенную враждебность, глаза налились кровью, одежда была в беспорядке, галстук съехал набок. Его помятый вид ясно говорил о том, что он всю ночь провел без сна.
– Я не привык ждать, – сказал он.
Блэр холодно смерила его взглядом, внутренне трясясь от страха.
– Простите, а разве вам не приходило в голову, что я еще в постели?
– Именно на это я и надеялся, – хрипло прошептал он, подходя ближе.
Он дохнул на нее перегаром, и Блэр чуть не отпрянула.
– Не составить ли вам компанию? – ухмыльнулся Таннер.
Ее охватила паника. Похоже, в данный момент Таннера заботит только одно, но его нельзя впускать в комнату. Если он прикоснется к ней хотя бы пальцем, реакция Калеба будет непредсказуемой. Надо что-то делать.
И Блэр солгала:
– Да, я хотела бы побыть с вами наедине. Вот только мне казалось, что сначала лучше позавтракать, а потом… кто знает? – Она многозначительно замолчала.
Таннер склонил голову набок, размышляя над ее предложением. Согласится ли он? Убедила ли она его?
Блэр ждала, затаив дыхание.
– Ну хорошо, сначала завтрак, – неохотно процедил он. – Дайте мне полчаса, чтобы переодеться.
Закрыв за ним дверь, Блэр без сил прислонилась к ней спиной. И тут она вспомнила.
Калеб!
Он еще на улице?
Она подбежала к двери балкона, выходящего в патио, надеясь его увидеть.
Она успела заметить его. Он следовал за Таннером по пятам.
Ей захотелось заплакать, закричать. Но она не сделала ни того ни другого. Блэр стояла неподвижно, борясь с захлестнувшими ее болью и отчаянием.
Джек Уоррел сел в кресло и чуть поморщился, услышав, как заскрипели пружины.
– Черт подери, – прорычал он, – неужели за все время, что я здесь работаю, нельзя было купить приличную мебель?
– Не ворчи, Джек, ты ведь понятия не имеешь, как обращаться с новым креслом, – сказал Калеб.
Уоррел мрачно нахмурился:
– Да уж как-нибудь приспособился бы.
Калеб улыбнулся:
– Зато у тебя говорящая мебель, которая беседует с тобой, когда ты в одиночестве перебираешь нудные отчеты.
Уоррел ухмыльнулся:
– И как мы до сих пор не уволились – ума не приложу.
– Да вот, видно, нельзя.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду, мой мальчик, – промолвил Уоррел, сразу посерьезнев. – Понимаю.
Они смотрели друг на друга и думали об одном и том же: хотя у них работа не из тех, что приносят всеобщее признание и любовь, они выполняют свой долг и вряд ли способны на что-либо другое.
