Мой звонок объяснялся не только стремлением соблюсти правила поведения с бой–френдом. Питер был еще и конкурентом, так что мне нужно было выяснить, что у него на уме. Роскошные цветы в офис – это не его стиль. Он чего–то хочет.
– Пообедаем сегодня? Хотя ты, конечно, очень занята?
Мой звонок застал Питера, когда он ехал брать интервью у игрока в бейсбол, имя которого, видимо, должно было произвести на меня впечатление. Счет 2:0.
– Представь себе, могу освободиться. – В списке моих неотложных дел значилось только расследование убийства, но Питеру об этом знать не обязательно.
– Я по тебе ужасно соскучился. Все время думаю об этом кошмаре, который тебе пришлось пережить.
Ага, и гадаешь, как бы тебе самому влезть в это дело.
– Как это мило с твоей стороны, Питер.
– «Русалка». В восемь. О'кей?
Что–то слишком много всего сразу мне нужно обдумать, а бессонная ночь уже начала сказываться. Так, начнем по порядку. «Русалка». Маленькое уютное заведение, но достаточно престижное, в меру романтическое, в то же время без излишней деловой строгости. Тут он попал в яблочко. Место подходит. Итак, в восемь. С соответствующей дозой кофеина смогу ли я дотянуть до восьми и составить приятную компанию? Не хочу показаться занудой, помешанной на восьмичасовом сне, но нервам моим за последние сутки досталось будь здоров. Я уже чувствую себя разбитой, а в таком состоянии я обычно становлюсь слезливой. Не хотелось бы оказаться рядом с Питером, если мой организм вдруг выкинет такую шутку, и из обычной энергичной и искрометной особы я превращусь в Плаксу–Ваксу. Но если Господь и «Старбакс» будут на моей стороне, я, пожалуй, смогу продержаться хотя бы до десяти.
Правда, меня беспокоил еще один вопрос: правильно ли это? В том смятенном состоянии, в котором я сейчас нахожусь, должна ли я вообще встречаться с этим человеком? Есть ли в этом смысл? Но как он прореагирует на мой отказ – и как отвергнутый бой–френд, и как соперник–журналист? Ладно, в самом худшем случае мы заплатим каждый за себя, и я спишу это как деловые расходы. Решено.
– Прекрасно, – мой тон был вполне доброжелательным, но без эмоциональной окраски. – Встретимся прямо там.
Он удовлетворился этим. По крайней мере, на данном этапе.
– Отлично. Пока.
Я отключилась и перевела дух. Когда что–то намечено на вечер, день всегда проходит быстрее. И если у меня из головы не идет убийство, почему бы не добавить к нему еще и агонизирующий роман?
Дорогая Молли, недавно мне пришлось обедать с человеком, к которому я уже не питаю того интереса, как раньше. Собственно говоря, я подумываю вообще порвать с ним. Во время обеда вдруг появился другой мужчина, к которому я в последнее время стала неравнодушна, и завел со мной разговор. Каковы правила этикета в такой ситуации? Следовало ли мне пригласить второго мужчину к нам присоединиться? Или я должна была попросить его перезвонить мне позже, а потом вернуться к своему партнеру? А может быть, нужно было сбежать через окно дамской комнаты и встретиться, со вторым мужчиной снаружи? Не помню, упоминала ли я, что этот второй мужчина – детектив, который не далее как сегодня за завтраком дал понять, что подозревает меня в убийстве? С уважением. Уставшая от Свиданий.
Одно из преимуществ моей работы состоит в том, что я всегда могу быть твердо уверена – есть множество женщин с проблемами куда более серьезными, чем у меня. Это не злорадство, а скорее напоминание, урок на будущее, успокаивающее чувство осознания своего места в этом мире. И это чувство начало стремительно меня покидать, когда я, сидя за столиком напротив Питера, вдруг увидела направляющегося ко мне детектива Эдвардса.
В промежутке между звонком Питеру и обедом я ухитрилась еще и поработать, чтобы как–то уравновесить свой день. Я читала письма и проверяла электронную почту, в буквальном смысле не поднимая головы, чтобы не встречаться взглядом с Ивонн, которая мельтешила по офису, делая вид, будто ничего не изменилось. Вообще–то в большей или меньшей степени так же вели себя все остальные, пожалуй, за исключением Гретхен, которая не скрывала и даже выставляла напоказ свою печаль. Интересно, а не была ли она влюблена в Тедди? Тогда понятно, почему она продержалась с ним дольше всех других помощников.
Стыдно было сидеть в офисе и думать об Ивонн, как об убийце. Как будто таким образом я злоупотребляла ее гостеприимством. Правда, если бы она знала о моих подозрениях, то наверняка, не моргнув глазом, вышвырнула бы меня с работы. Оставаться ли мне в журнале после того, как ее арестуют, или увольняться?
Моя кузина Кэролайн рассталась со своим парнем после того, как они вместе попали в автомобильную катастрофу. И не потому, что считала его виноватым, а потому, что каждый раз, глядя на него, слышала визг тормозов и скрежет металла. Наверно, в этом есть что–то фрейдистское, но нужно знать Кэролайн, чтобы правильно оценить ситуацию. Тем не менее. Если человек ассоциируется с чем–то неприятным, это может разрушить отношения.
А моя подруга Даниэль, наоборот, как она поняла впоследствии, оставалась со своим приятелем примерно на год дольше, чем следовало – потому что выходила этого парня после язвы и чувствовала за него ответственность. Кроме того, ее удерживало опасение, что разрыв спровоцирует возвращение болезни, поэтому ей понадобилось так много времени, чтобы преодолеть чувство вины. Разумеется, язва не вернулась, парень начал встречаться со своим врачом–диетологом, а самой Даниэль с тех пор так ни с кем и не удалось завести серьезных отношений.
К чему я? Да к тому, стоит ли ставить телегу впереди лошади. Зачем переживать о том, что я буду делать после того, как Ивонн арестуют, если я отнюдь не уверена, что ее вообще арестуют? Затем, что тогда можно не думать о том, как сделать, чтобы ее арестовали. У меня просто талант нервничать заранее из–за каких–то вещей, которые могут произойти в неопределенном будущем, вместо того, чтобы заниматься решением насущных проблем. А если так уж приспичило о чем–то поволноваться, что у меня уже вошло в привычку, то лучше, к примеру, думать о том, какие имена дать своим будущим детям, чем о том, может ли сидящий напротив мужчина стать их отцом.
Хотя в данном случае об этом не могло быть и речи. В какой–то момент, сидя в такси на пути в Ист–Вилледж, я осознала, что уже решила порвать с Питером. Когда мы начинали встречаться, я ждала наших свиданий с восторгом и предвкушением. Теперь мысли о нем не вызывали ничего, кроме досады. Я твердила себе, что это никак не связано с моим правом собственности на статью. Но даже если и так, это уже о многом говорит, верно? Если бы я была по–настоящему увлечена, я бы захотела с ним поделиться, не так ли? Или по крайней мере я бы доверяла ему настолько, чтобы рассказать о своих планах и попросить не перебегать мне дорогу.
