— Пока.
— Пока. Увидимся завтра. Привози детей пораньше, и поедем к Джен вместе.
— Договорились.
Повесив трубку, я пошла вниз, но остановилась на площадке, чтобы посмотреть в высокое окно, которое тянется по всей стене от второго этажа. На улице было серо и ненастно. Типичный ноябрьский день, хотя стояла середина октября и я не готова к зиме, не готова к темным облакам и мраку.
Взяв дождевик, я сказала девочкам, что выйду за почтой.
Брук оторвалась от учебника математики.
— Но ведь дождь.
Я натянула плащ и опустила капюшон.
— Да, но если ждать, пока он закончится, может пройти целый год.
Девочки засмеялись — так невинно, что у меня в горле встал комок. Я изо всех сил пыталась защитить их с самого рождения, оградить от плохих людей и неприятных ощущений, но теперь поняла, что не могу скрыть от них правду, заслонить от реальности. А правда в том, что мы в беде. В большой беде. И не только финансовой.
Комок в горле все рос, и я торопливо вышла. Я шагала по дорожке, спрятав лицо от ледяного дождя, шлепала по лужам, и светлые брюки снизу промокли.
Я заперла почтовый ящик и стояла под дождем, перебирая счета и письма. Нам приносят не только белые конверты. Есть и пастельных оттенков, розовые, лиловые, зеленые. Я со страхом открыла один из них — предчувствие меня не подвело: письмо из инкассирующего агентства с угрозами применить юридические санкции. Я догадалась, что лежит в других цветных конвертах.
Ничего хорошего.
На следующее утро я встала рано в надежде, что Натан ответит на мой звонок. Он не ответил. Я положила трубку, разочарованная и взбешенная. И почти сразу позвонила снова.
— Натан, мы тебя любим и скучаем по тебе. Надеюсь, ты вскоре приедешь нас навестить. Девочки были бы рады, если бы ты пришел посмотреть, как они играют в футбол.
Потом я закрыла лицо руками и тихо зарыдала.
Наверное, я действительно слишком много тратила. Возможно, не прислушивалась к мужу, но ему не лгала. Никогда. Он не имеет права так со мной обращаться.
Ведь это он обманывал меня полгода.
Именно он притворялся, что ходит на работу, когда никакой работы у него не было. И чем Натан занимался все это время? Где был? Играл в гольф? Сидел в Интернете? Торчал в казино?
Я страшно злилась, но понимала, что не могу винить мужа. И не могу сдаться. Не могу потерять дом, не могу огорчить своих детей. Я не могу сделать нашу семью источником сплетен и пересудов для соседей.
Собрав волосы в хвост, я с глубоким вздохом включила компьютер, чтобы дописать резюме.
Полчаса я приводила его в надлежащий вид. Потом, положив перед собой воскресную газету с объявлениями, написала письма в шесть различных фирм, где были вакансии. Каждое из писем я несколько раз проверила на предмет ошибок и опечаток, прежде чем распечатать на белоснежном листе дорогой бумаги. Потом я переработала резюме применительно к требованиям каждой компании, пытаясь подчеркнуть именно те качества, которые заинтересуют работодателя, хотя понимала, что мои навыки безнадежно устарели. Я бросила работать еще до того, как родилась Джемма, более десяти лет назад. Прошло двенадцать лет — с тех пор как я в последний раз искала работу.
Кошмар.
Я все еще работала над резюме, когда зазвонил телефон. Я схватила трубку и увидела, что это Натан.
— Привет, бродяга, — сказала я, откидываясь на спинку кресла.
— Привет, — ответил он. Голос у мужа странный. Неестественный. — Я получил твое сообщение.
— Судя по голосу, что-то не так.
— Я просто скучаю по дому.
— Ну так приезжай.
— Не могу.
— Почему?
— Тэйлор…
— Я найду себе работу, Натан. Как только я это сделаю, возвращайся домой. Ты сможешь устроиться здесь. Мы все уладим…
— Мне пора, детка. Извини.
— Натан…
— У меня встреча, Тэйлор. Прости. Передай привет девочкам. — Связь оборвалась.
Я уставилась на телефон, прежде чем положить его на стол. Во что превратилась моя жизнь? Такое ощущение, что я начинаю терять рассудок.
Я несколько раз вдохнула, пытаясь успокоиться. Мне не понравилось это ощущение.
Трясущимся пальцем нажала «Печать», и резюме одно за другим начали выскакивать из принтера.
Я найду работу. Помогу мужу. Мы вместе справимся с трудностями.
Отпечатав резюме, я разбудила девочек и стала заниматься утренними делами. Посадив старших на автобус, я одела Тори и собралась сама.
В дальнем углу шкафа я нашла длинную замшевую юбку медового цвета. Вытащила ее и заметила магазинный ярлычок. Юбка провисела в шкафу с минувшей осени — я ее ни разу не надела. Я посмотрела на цену. «Майкл Корс», тысяча восемьсот долларов.
Я бы отнесла юбку обратно, если бы могла, но купила ее в Нью-Йорке, когда в прошлом году ездила туда с Натаном в командировку. Мы жили во «Временах года» и каждый день заказывали завтрак в номер.
Ненастоящие деньги. Как в игре «Монополия». Вот что это было. Я расплачивалась кредиткой, почти не пользуясь наличными, и понятия не имела, что Натан живет точно так же. Мне и в голову не приходило, как это опасно. Что у нас могут закончиться средства.
Тори вошла в комнату, и я увидела, что дочурка сосет палец. Под мышкой она держала любимую игрушку — мягкую зеленую лягушку — и крепко прижимала ее к себе. Тори еще год назад бросила с ней играть, как и сосать палец.
— Ты это наденешь? — спросила она и мизинцем указала на замшевую юбку.
Я стала убирать юбку в шкаф.
— Нет.
— Почему?
— Не знаю.
— Мне нравится. — Она смотрела на меня серьезными серыми глазами. — Надень ее. С сапогами.
Ох, детка. Я взяла Тори на руки, обняла, поцеловала.
— Хочешь выбрать маме сапоги?
Она кивнула и скрылась в кладовке. Тори нравится моя обувь, и она с увлечением разыскивала черные кожаные сапоги на широких каблуках. Они слегка похожи на ковбойские, но кожа блестит, а четырехдюймовые каблуки — это очень сексуально.
— Вот, — объявила Тори, вытаскивая сапоги.
Я села на стул, надела чулки и обулась.
— У тебя отличный вкус.
Тори стояла передо мной, пока я одевалась, и наблюдала, как я натягивала кремовый свитер и застегивала на талии широкий кожаный пояс с массивной круглой пряжкой.
— Ты красивая, — одобрительно сказала она, когда я причесывалась.
— Ты так думаешь?
Она торжественно кивнула.
— Ты тоже красивая, — сказала я.
Тори поправила лягушку под мышкой.
— Я на тебя похожа.
Больше всего мне хотелось снова прижать дочь к груди. Я так боюсь за нее, так боюсь за всех них, но нельзя показывать детям свой страх. Натан скоро позвонит. Натан непременно поможет мне все уладить.
