— Мне даже както грустно стало, — усмехнулась Шиффер.
— Дорогая, — проникновенно произнес Билли, — не трать ты время, волнуясь за Филиппа Окленда. Через пять лет ему стукнет пятьдесят, и он пополнит ряды мышиных жеребчиков, которые клеят молоденьких девушек, причем чем дальше, тем девушки глупее и качеством пониже. А ты скорее всего получишь три «Эмми» и забудешь Окленда как сон.
— Но я люблю его.
Билли пожал плечами:
— Все мы любим Филиппа, но я бы не взялся его перевоспитывать.
По дороге домой из «Да Сильвано» Шиффер собиралась еще раз подняться к Окленду, но, помня разговор в ресторане, поняла, что это бесполезно. Кого она обманывает? Билли прав: Филипп уже не изменится. Решительно направившись к своей двери, Шиффер мысленно поздравила себя с тем, что в които веки поступает разумно.
— Зачем идти на похороны женщины, с которой ты даже не была знакома? — допытывался в тот же вечер Пол Райс.
Они с Аннализой ужинали в знаменитом французском ресторане «Ла Гренуй», который Пол любил не за хорошую кухню, а за невероятную дороговизну (шестьдесят шесть долларов за камбалу) и близость к отелю: ему нравилось называть ресторан «столовкой».
— Миссис Хотон была необычной женщиной, — возразила Аннализа. — Она считалась самой известной светской львицей НьюЙорка. Меня пригласил Билли Личфилд. Это совершенно эксклюзивная поминальная служба…
Пол читал карту вин.
— Напомни, кто такой Билли Личфилд?
— Друг Конни, — терпеливо повторила Аннализа, начиная уставать от разговора. — Помнишь, мы с ним на уикэнде познакомились?
— А, да, — вспомнил Пол. — Тот лысый голубой?
Аннализа улыбнулась неуклюжей остроте мужа.
— Мне кажется, тебе лучше воздержаться от подобных замечаний.
— А что, я не прав? Он же гомик!
— Тебя могут услышать и неправильно понять.
Пол оглядел ресторан.
— Кто меня услышит? — удивился он. — Здесь, кроме нас, никого!
— Билли говорит, он сможет помочь нам с покупкой квартиры миссис Хотон. Якобы это настоящее чудо — три уровня, открытая терраса вокруг каждого этажа, в одном из лучших в городе домов.
К столу подошел сомелье.
— Бордо, — коротко сказал Пол, отдал карту вин и продолжил: — Я все равно не понимаю — неужели нужно идти на похороны, чтобы купить квартиру? Разве в таких вопросах все решают не добрые старые наличные?
— В НьюЙорке так дела не делаются, — сказала Аннализа, отщипывая кусочек хлеба. — Здесь все решает круг твоих знакомств. Вот почему я должна пойти и познакомиться с другими жильцами. Рано или поздно тебе тоже придется с ними знакомиться, и Боже тебя упаси назвать когонибудь гомиком.
— Сколько он берет? — спросил Пол.
— Кто?
— Этот твой Билли Личфилд.
— Не знаю.
— Ты пользуешься его услугами, не спросив цены?
— Он же не вещь, Пол, а человек. Я не хотела его оскорбить.
— Все эти личфилды вроде домашней прислуги, — отрезал Пол.
— Ну, деньги зарабатываешь ты, тебе с ним и говорить, — сказала Аннализа.
— Прислуга — это епархия жены, — отказался Пол.
— Мы что, разделили обязанности?
— Разделим, когда пойдут дети.
— Не дразни меня!
— Я не шучу.
Сомелье вновь подошел к столу и устроил целое представление, торжественно откупорив бутылку и налив вина в бокал Пола, который попробовал и одобрил. Потом он снова обратился к жене:
— Я всерьез подумываю о детях. Помоему, сейчас самый подходящий момент начинать.
Аннализа отпила вина.
— Вау, — сказала она. — Я не готова к таким переменам.
— Ты же хочешь детей?
— Хочу, просто не планировала рожать прямо сейчас.
— А почему нет? Денег хватает, ты не работаешь…
— Не исключено, что снова буду работать.
— В нашем кругу никто из жен не работает, — возразил Пол. — Это очень обременительно.
— И кто же так считает?
— Сэнди Брюэр.
— Козел твой Сэнди Брюэр, — констатировала Аннализа, отпив еще вина. — Не то что я не хочу детей, но ведь у нас даже квартиры пока нет!
— Это не проблема, — заверил Пол. — Если тебе приглянется триплекс этой миссис Хотон, значит, ты будешь там жить. — Взяв меню, глава семьи углубился в чтение, рассеянно похлопывая жену по руке.
— Ты сегодня не пойдешь на работу? — спросил Джеймс Гуч у своей супруги на следующее утро.
— Я уже говорила: иду на поминальную службу по миссис Хотон.
— У тебя же нет приглашения!
— А когда это меня останавливало?
Наверху Филипп Окленд постучал в дверь своей тетки. Инид открыла в черных слаксах и расшитой стеклярусом черной блузке.
— Вчера я видела Сэма Гуча, — сказала она, когда они спускались в лифте. — Он доложил, что к тебе пришла молодая леди.
Филипп засмеялся:
— Ну и что, если пришла?
— Кто она? — спросила Инид.
— Молодая леди, — комически серьезно ответил Филипп. — Я проводил с ней собеседование.
— О, Филипп, — вздохнула Инид, — тебе уже пора отказаться от подобных собеседований. В твоем возрасте к девушкам надо относиться рационально.
Двери лифта разъехались, и в холле они увидели Минди Гуч. Инид сразу забыла свои тревоги по поводу любовных авантюр племянника. Минди тоже была в трауре — не иначе нахалка собралась испортить поминальную церемонию. Инид решила вести себя так, словно ничего не замечает.
— Здравствуйте, Минди, — сказала она. — Печальный день, не правда ли?
— Ну, если вам хочется так считать… — отозвалась Минди.
— Не появились ли новые покупатели на квартиру? — ласково осведомилась Инид.
— Пока нет. Но я уверена, ждать недолго.
— Не забудьте о наших интересах, — сладко сказала Инид.
— Да разве вы позволите? — буркнула Минди и вышла на улицу первой, кипя от злости.
Поминальная служба должна была состояться в церкви Святого Амброзия на углу Бродвея и Одиннадцатой. Перед входом образовалась грандиозная пробка; какофонию разноголосых сигналов разрезала пронзительная полицейская сирена — стражи порядка безуспешно пытались восстановить движение.
Минди зажала уши руками.
— Молчать! — заорала она. Немного разрядившись таким образом, она сразу почувствовала себя лучше и ввинтилась в толпу перед церковью, проталкиваясь к входу. Она благополучно миновала полицейскую ленту, за которой жались вездесущие папарацци, но на лестнице ее остановил дюжий охранник:
— Ваше приглашение?
— Ой, дома забыла, — сказала Минди.
