– Они все равно не будут снимать шоу в перерыве между таймами.
Президент Эллингтон испытал явное облегчение.
– Хорошо, – сказал он и поднес ко рту вилку с куском индейки.
Но потом облегчение внезапно перешло в отвращение, и он проговорил «Хорошо» уже совсем другим тоном.
Он быстро поднес ко рту стакан воды, очевидно, демонстрируя, что это последнее блюдо, которое он попробовал в столовой Фишер-холла.
Все отрицания
Вместе сложи —
Против желания
Сложится «жизнь».
«Песнь отрицания». Автор Хизер Уэллс
Ладно, признаюсь вам честно. Я никогда раньше не была на баскетбольном матче. Ни на игре высшей лиги (хотя Джордан каждый раз уговаривал сопровождать его на матч NBA. К счастью, мне всегда удавалось придумать приемлемую отговорку, типа мне нужно срочно помыть голову), ни на играх школьных команд (я бросила школу сразу после того, как вышел мой первый альбом), ни на играх среди колледжей (я в состоянии придумать себе более интересное занятие).
Не могу сказать, чего именно я ожидала, но уж никак не громких приветствий сотен болельщиков, когда я вошла в двери спортивной арены (игры третьей лиги обычно не привлекают внимания тысяч болельщиков, даже когда проводятся в самом густонаселенном городе мира). Лица болельщиков были раскрашены в цвета команд, на головах которых красовались половинки баскетбольных мячей с прорезями для глаз, многие от нетерпения стучали ногами по лавкам, на которых сидели.
Магда, матерый ветеран спорта – все три ее брата играли в командах высшей школы – взяла бразды правления в свои руки и повела меня, Тома («Не оставляйте меня одного!»), Сару («Баскетбол – такая сексистская игра!») и Пита («Я тебе говорил, не клади туда хомяка!») к свободным местам на лавках, расположенных не слишком высоко (Магда считает, глупо садиться далеко от туалетов) и не слишком низко, чтобы не попасть под мяч.
Другие представители Фишер-холла, включая президента Эллингтона, для которого был выделен специальный сектор, доктора Килгор и Джессапа, с видимым облегчением отряхнувших прах «Общаги смерти» со своих ног, тоже расселись по лавкам и, зараженные всеобщим возбуждением, принялись стучать ногами по стальным перекладинам. Удары сотен ног спились в один непрекращающийся раскат грома.
Только когда оркестр заиграл первые ноты «Взвейтесь знамена», толпа успокоилась и с воодушевлением начала подпевать симпатичной светловолосой девушке, самозабвенно выводящей сольную партию. Наверное, девушка решила, что в зале находится представитель крупной компании звукозаписи, который так и горит желанием подписать с ней кон тракт. Или бродвейский продюсер, который подойдет к ней после выступления и скажет: «Вы просто великолепны! Не согласитесь ли сыграть в римейке «Южного Тихого океана», который я собираюсь поставить?»
Что ж, сладких грез тебе, детка…
Когда стихли последние звуки «Знамен», оркестр стал исполнять школьный гимн, и по игровой площадке, пританцовывая и размахивая в такт музыке руками, пошла Шерил со своими сестрами по команде поддержки. Они и впрямь были хороши. Я ни у кого еще не видела такой гибкости, разве что у Тани Трейс в последнем видеоклипе.
За командой поддержки на площадку вышли долговязые игроки «Анютиных глазок» в белых с золотом майках. Я с трудом узнала среди них Джеффа, Марка и других обитателей Фишер-холла. В форме они совсем не походили на желторотых первокурсников и второкурсников, а были похожи на… спортсменов. Каждый из них поочередно хлопнул по рукам баскетболистов команды «Восточные дьяволы Нью-Джерси». Мне понравилась эта демонстрация спортивного братства, хотя я прекрасно понимала, что их попросили так сделать. Телевизионные камеры нацелились на тренера Эндрюса и его помощников. Наши тренеры прошли кряду стульев на боковой линии, пожав по дороге руки тренерам команды противника. А потом началось то, что бывалая Магда назвала вбрасыванием мяча.
Несмотря на зимнюю стужу, в зале было невыносимо жарко из-за орущих зрителей в полной зимней экипировке. В воздухе витало напряжение. Сара, в частности, видимо, ощущала потребность кому-то пожаловаться. Она говорила, что деньги, потраченные на спортсменов Нью-Йорк-колледжа, разумней было бы дать лаборатории психологии, и что поп корн здесь пахнет плесенью. Сидящий рядом с ней Том прихлебывал из своей фляжки (Саре он сообщил, что делает это в медицинских целях).
– Конечно, – с сарказмом заметила Сара.
– Я тоже не против так полечиться, – сказал Пит, выключая мобильный.
Кризис с хомячком был успешно раз решен.
– Угощайся. – Том протянул ему фляжку.
Пит глотнул, сморщился и вернул ее обратно.
– Пахнет зубной пастой, – проговорил он скрипучим голосом.
– Правильно, это же лекарство, – сказал довольный Том и сделал еще один глоток.
В это время Сара вдруг начала следить за игрой.
– За что этому юноше назначили фол? – поинтересовалась она.
– Он нарушил правила, – терпеливо объяснила Магда. – Когда мяч у тебя, ты не имеешь права расталкивать защитников.
– О! – закричала Сара, схватив Магду за локоть так резко, что та пролила свою минералку. – Смотри! Тренер Эндрюс что-то орет судье. Почему?
– Арбитру, – пробормотала Магда.
Она промокнула салфеткой свои белые брюки.
– Здесь арбитры, а не судьи.
– А что сказал этот человек? – Сара нетерпеливо заерзала на лавке. – Почему у него такой ненормальный вид?
– Не знаю. – Магда с раздражением посмотрела на Сару.
Оказывается, и ее бесконечному терпению тоже есть предел.
– Откуда мне знать? Хватит дрыгаться. Ты пролила мою воду.
– Почему этот парень делает штрафной бросок?
– Потому что тренер Эндрюс назвал арбитра слепым сукиным сыном. – Магда вдруг воскликнула: – Боже…
– Что? – Сара лихорадочно оглядела площадку. – Что, что такое? Это ограбление?
– Нет. Хизер, это Купер.
Внутри у меня все сжалось.
– Купер? Не может быть. Что он здесь делает?
– Не знаю, – сказала Магда. – Но могу поклясться, что он тут с каким-то пожилым мужчиной…
Эти слова заставили похолодеть мое сердце. Купер мог прийти только с одним пожилым мужчиной.
Потом я их увидела. Они стояли внизу рядом со скамей кой запасных игроков «Анютиных глазок». Купер внимательно оглядывал зал, наверняка в поисках меня, а папа… папа стоял и развлекался, наблюдая за игрой.
– О господи, – простонала я и прижала голову к коленям.
– Что? – Магда положила руку мне на спину. – Кто это, дорогая?
– Мой отец, – проговорила я, не поднимая головы.
– Твой кто?
– Отец. – Я подняла голову.
