Злой и возбуждённый Лом стоял посередине комнаты и молчал. Спрашивается, на кого он злился?
— Зачем ты пришёл? — зло отчеканила я.
Сейчас я была так рада, что позвонила мама, и я не стою перед ним с опухшим от слёз лицом. Знаю, выгляжу неважно, но всё же лучше, чем двадцать минут назад сидя под дверью.
— Я хочу поговорить.
— О чём?
— О том, какие выводы ты сделала.
Я засмеялась:
— Нет, Игорь. Говорить о моих выводах мы не будем. Уходи.
— Я не уйду, пока мы не поговорим, — шагнул в мою сторону.
— Не подходи, — выставила я перед собой руку.
Он послушал. Засунул руки в карманы брюк и выставил наружу большие пальцы, а это уже повышенная агрессивность.
Он хотел что-то сказать, но я перебила:
— Нет, — накрыла свои уши руками и, зажмурившись, прошептала: — Не хочу ничего слышать.
Резкий захват и меня подхватили сильные руки. Охнув, я оказалась перекинута через плечо Лома.
— Мне это надоело…
— Иди ты к чёрту! Пусти! — рявкнула я, и принялась молотить его кулаками по всему, до чего смогла достать.
Не обращая внимания на сопротивление, Игорь, придерживая меня за ноги, прошёл в комнату. Скинул туфли с моих ступней и бросил меня на кровать. Придавив своим телом, он несколько долгих секунд внимательно смотрел мне в глаза. Я же, затаив дыхание, ждала его дальнейших действий. Но он, внезапно оттолкнувшись от матраца, поднялся. Получив свободу, тут же подскочила с кровати.
Игорь начал надвигаться, вынуждая отступать до тех пор, пока я не упёрлась спиной в стену. Посмотрела в его глаза… Не хочу, чтобы он сейчас врал, оправдывался, изворачивался. В носу защипало.
Будто услышав мои мысли, он произнёс:
— Оправдываться я не буду.
— Игорь, прошу, оставь меня в покое. Уходи, — устало, с надрывом произнесла я.
Попыталась его оттолкнуть. Бесполезно, он не сдвинулся с места. Лом не касался меня, но и не отступал. Если не оправдываться, тогда зачем он пришёл? В глазах застыли слёзы бессилия, которые было невыносимо тяжело сдерживать.
Игорь обнял двумя руками моё лицо и, склонившись, прорычал:
— Никогда. Никогда я тебя не оставлю.
— Почему? — шёпотом.
— Потому что люблю. Как никого и никогда не любил, — выдохнул он, напряжённо смотря мне в глаза.
Сердце в груди сделало кувырок и забилось, быстро-быстро. Я растерялась. Ни один мужчина не говорил мне таких слов. Но мозг продолжал подкидывать картинки с целующимися Игорем и Эммой, тем самым, возвращая мне потерянное самообладание.
— А как же Эмма? Ты целовал её!
— Я её не целовал, — процедил Игорь, разделяя каждое слово.
— Я видела! Хватит врать! — Дёрнула головой, чтобы освободиться от его тёплых рук, но он не дал мне возможности отвернуться, заставляя смотреть ему в глаза.
— Послушай, я не мальчик, чтобы играть в эти игры. Зачем, по-твоему, я здесь?
— Я… Я не знаю… Ты мне ответь, — прошептала я сквозь слёзы, всё же покатившиеся по моим щекам.
Прикрыла глаза и в ту же минуту почувствовала, как Игорь подхватил меня на руки. Обняв его за шею, прижалась крепче. Вместе со мной он переместился на кровать и удобно откинулся спиной на изголовье. А я, оказавшись у него на коленях, отпустила мужскую шею и уткнулась носом в его грудь. Не смогла отказать себе в удовольствии глубоко вдохнуть такой любимый запах. Боже, разве это правильно: в такой ситуации думать не об обиде, а о том, как мне хорошо с ним?..
— Настён, не плачь, — он обхватил рукой мой затылок.
Немного отстранившись, принялся покрывать моё лицо поцелуями. Мою мокрую от слёз щёку… Одну… Другую… Глаза…
— Прошу, верь мне.
— Я хочу тебе верить. Очень, — ответила я, и погладила ладонью его изуродованную щёку.
Слёзы лились и лились, и Игорь, не останавливаясь, ласково перехватывал их большими пальцами.
— Настён, это только вопрос доверия. Я уже спрашивал. У тебя есть основания мне не доверять? Я когда-то тебя подводил? Не держал своё слово? Да, разговоры по душам это не моё, извини. Но я рассказал тебе почти всё о своём прошлом. Больше знает лишь Саня. Или ты посчитала, что я рассказываю это каждой женщине? Я повторюсь, у меня с Эммой ничего нет. Да, у нас был секс, но это в прошлом.
— Если — так, то почему Эмма ведёт себя в твоём доме, как у себя дома?
— Потому что это и есть её дом. Он в её собственности.
От такой информации даже поток слёз временно приостановился. Воспользовавшись этим, Игорь пристроил свои руки на моих бёдрах.
— Что? Как это? Ты живёшь в её доме?
— В этом городе у меня нет в собственности жилых помещений. Только нежилые.
— Но почему?
Игорь погладил на прощание подушечками пальцев мои скулы и, опустив свои руки мне на бёдра, ответил:
— Я подстраховался. Шалим может в любой момент просечь, что я — тот самый Ломов, и отправить свою свору. Я намеренно путал его, чтобы у меня было в запасе ценное время.
— Игорь, я вижу, Эмма хочет, чтобы ты был с ней.
— Её желания меня не интересуют. И это я тебе тоже уже говорил.
— Говорил, но мне тяжело отрицать то, что я видела собственными глазами, понимаешь?
— Я сейчас покажу тебе кое-что, и ты скажешь, что видишь теперь.
— Что? — удивилась я.
Он нырнул рукой в карман брюк и вытащил оттуда флешку. При этом я почему-то сразу вспомнила о своей записи.
— Это запись с видеокамер, установленных в моём доме. Я оставлю её здесь, — протянул руку и положил флешку на тумбу. — Ты можешь просто поверить моему слову, а можешь проверить меня. Это твоё право. Но больше мы не будем возвращаться к вопросу полного доверия. Это важно для меня. Я либо доверяю человеку полностью, либо не доверяю совсем. В ответ требую того же. И поверь, это позволит нам избежать в дальнейшем многих проблем. Пойми, не веришь в одном, не поверишь и в другом. Я не хочу, чтобы ты верила всем вокруг, но только не мне.
— А ты? Ты готов мне доверять?
Глава 20
Я почувствовала, как напряглись его руки на моих бёдрах.
— Прости меня.
Я видела, как трудно Игорю даются эти слова. Хотя и говорил он искренне, не отводя своего серьёзного взгляда. Неужели просить прощения ему раньше никогда не приходилось?
— Прости за те слова, за грубость. Говоря их, я был охерительно зол, понимаешь? Ревность выжигает у меня всё внутри, и я теряю контроль… рядом с тобой.
И я понимаю, о чём он говорит, ведь сама испытываю такие же чувства. Но вопрос доверия он поднял сам. И сам же сказал, что либо доверяет человеку полностью, либо не доверяет совсем. Но всё равно от этих его слов в животе стало щёкотно, а по венам растеклось тягучее тепло.
— Я доверяю тебе. Я не доверяю этим кретинам, которые вертятся вокруг тебя.
— Да никто вокруг меня не вертится, — взвилась я. — Ты сам себе всё это придумал. Был только Андрей, но вчера мы с ним всё решили.
— Я не уверен, что он всё понял.
— Я тоже не уверена, что Эмма понимает, что ты не её мужчина, — проворчала я.
— Будь уверена, теперь она поняла.
— Только вот ты живёшь в её доме. Ты думаешь, как она будет себя вести? Она будет искать предлоги, чтобы прийти к тебе. И если в рабочее время она ещё не решится, то у себя-то дома точно будет крутить перед тобой своей задницей.
— Настён, передо мной крутится немало задниц. Только они меня не интересуют. Меня интересует только одна, — говоря это, он сильнее сжал мои бёдра.
— Я начал жить в этом доме не из-за того, что у меня были отношения с Эммой. Тем более их никогда и не было. Когда мы с Сашей приехали в этот город и познакомились с Вячеславом Алексеевичем Камышиным, то возник вопрос нашего проживания. Алексеевич предложил пустующий дом своей дочери Эммы. Сама она в нём не жила, а сдать его так и не получилось. Там мы и разместились, ничего личного.
— То есть вы жили в нём с Сашей?
— Да, пока он не женился.
Я даже рот открыла от изумления:
