— Я не пойду, Савушка, ни в полицию, ни в прессу, и можешь не пугать меня тем, что, если подтянут тебя, ты потянешь меня за собой, ведь я была свидетелем той дуэли. Я пойду прямиком к Александру Юрьевичу. И расскажу Астахову о нашем договоре, — гаденько улыбнулась она.
— Я тебе ничего не говорил, — Сава физически чувствовал, что бледнеет, но ничего не мог с этим сделать.
— А кого это теперь волнует, — посмотрела Кира на свой телефон, что держала в руке, так, что и без подсказок было понятно — их прошлый разговор она записала. — Ты умышленно охмурил его дочь. Втёрся в доверие, — она тяжело театрально вздохнула. — Увы, это разобьёт не только сердце Короля, это разобьёт сердце Принцессы.
— Зачем? — спросил в спину Сава, когда всё так же, покачивая бёдрами, она отправилась к выходу со двора. — Зачем это тебе?
Кира остановилась. Медленно развернулась, скрестив ноги.
— Ты должен был спросить, чего я хочу, а не «зачем».
— Мне плевать чего ты хочешь. Я хочу знать за что ты так меня ненавидишь. За то, что он умер, а я нет? За то, что его ты любила, а я был тебе нужен только ради денег? Ты их и так получила. Куда больше, чем тебе досталось бы при разводе.
— Видишь ли, милый, деньги имеют дурацкую привычку заканчиваться. А когда привыкаешь жить хорошо, это особенно неприятно. Но некоторым всё достаётся просто так, а некоторым приходится всю жизнь, как той лягушке, грести лапками, чтобы не сдохнуть. Разве этого недостаточно для ненависти?
— Делай что хочешь, — скривился Сава. Его телефон неожиданно зазвонил. Сава снова полез в карман и, не глядя, заглушил звонок. — От меня ты не получишь ни копейки, Кира.
— Это твоё окончательное решение? — скривилась она с таким видом, словно крайне в нём разочарована.
— Самое что ни есть.
— Жаль, — равнодушно пожала она плечами. — Но ты сделал свой выбор.
Кира развернулась и пошла к выходу. И Сава проводил бы её глазами, думая, что надо ехать к Астахову и всё ему рассказать немедленно Но телефон снова зазвонил.
— Кристин? — ответил он на звонок. И покачнулся, выслушав её. — Что?! Что значит, ты прилетела?.. В каком аэропорту?..
Из подъезда вышла пожилая женщина с собачкой. По её недовольному покачиванию головой, Сава понял, что слишком громко орёт. А эхо разносит его слова по всему дворовому колодцу.
— Ты ждёшь меня в аэропорту? — переспросил он тише, каждой клеточкой ощущая надвигающуюся катастрофу. — Да, конечно, я приеду. Конечно, — ответил он бесцветным голосом и побрёл к машине.
— Парень, а пакет-то? Пакет с продуктами забыл? — окликнула его женщина.
— Мне он больше не пригодится, — обернулся Сава. — Выкиньте или заберите себе.
— Случилось чтоль, чего… Да как же ж, выкиньте, — заглянула она внутрь. И Сава ещё слышал, пока шёл, как она бормотала, разговаривая сама с собой: — Всё свежее, с чеками. Поставлю в холодильник, глядишь, одумается… — и добавила: — горемычный.
Глава 69. Эвита
В кафе на окраине города, где меня высадило такси, я раньше не была.
Но я любила такие места. Шумные, похожие на американский пабы и какие-то домашние. Здесь подавали фастфуд. А из развлечений: бильярд в отдельном зале, дартс напротив бара и маленькая сцена сейчас пустая.
Мой бывший муж сидел в углу за самым дальним столиком, из-за которого хорошо просматривался вход, да и всё заведение в целом, кроме комнаты с бильярдом — пошла, можно сказать, наугад — и он поднялся мне навстречу.
— Родная, — крепко прижал к себе.
От его запаха и знакомого тепла защемило в груди. И я простояла в его объятиях чуть дольше тех пары секунд, что отводились на дежурные объятия. И позволила ему чуть больше, чем собиралась: вдохнуть запах моих волос, прижаться губами к виску, погладить по спине и даже чуть ниже.
— Господи, как же я скучал, — выдохнул он. — Детка…
В тот момент, когда рука его опустилась ниже уровня моей социальной ответственности, я его и остановила.
— Жень, — отрицательно покачала головой.
Евгений Оболенский, стройный красивый и аристократично бледный, понимающе кивнул, и пригласил меня за столик.
Заваленный какими-то бумагами, стол был похож на рабочее место клерка в конторке среднего пошиба — меня Оболенский так быстро явно не ждал.
От вида бумаг неприятно заскребло внутри.
— Готовишься к новому «делу»?
— Это моя работа, — пожал он плечами и стал убирать документы. — Тебе как обычно? Бокал белого вина, сыр, орехи?
Я кивнула:
— Холодного.
Он махнул официантке.
Она предложила дыню, и заказ принесла так быстро, что мы едва успели обменяться парой фраз.
— У тебя всё в порядке?
На его благородном лице, иконописном, как говорила моя бабушка, что одинаково подошло бы и византийскому императору, и мошеннику, кем мой муж по сути и был, между идеальных, словно нарисованных сурьмой, бровей пролегла хмурая складка.
— Да, — пожала я плечами. — С чего ты взял, что «нет»? Я заплачу, закажи себе тоже что-нибудь, — впилась я зубами в сочный ломтик дыни, закусывая вино.
— Спасибо, милая, — обворожительно улыбнулся мой бывший муж. — Обожаю твою язвительность. К счастью, я не настолько беден, мне тут даже открыли отдельный счёт, куда я надеюсь, внесли и твой скромный заказ.
— Что же ты не предупредил, — усмехнулась я. — Я бы взяла стейк томагавк и бутылку текилы Гран Патрон из шишек голубой агавы.
Он засмеялся.
— Рад, что у тебя всё хорошо, малыш.
— Твоими молитвами, — спряталась я за бокалом. Хотя прекрасно знала, что он не поверил. У него было чутьё на женские проблемы как у голодного волка. Наверное, в этом и был секрет его успеха — он никогда не ошибался, выбирая себе «жертву».
Просканировать меня глубже в данный конкретный у него не получилось — зазвонил телефон. Извинившись, он ушёл говорить на улицу.
Но я знала ещё одного человека у которого чутьё было не хуже. Именно в тот момент, как Оболенский вышел, он словно материализовался, оттолкнувшись от стены.
— Да чтоб тебя! — покачала я головой, когда над столиком в своей неизменной зимой и летом вязаной шапке, надвинутой на глаза, навис частный детектив.
Думаю, у него было больше имён, но я знала два: Лис и Работорговец.
И он был плохой, очень плохой парень. Кожаная куртка, раздолбанная тачка. Рыжая борода. Взгляд острый, как собачья струя в снег. Отец нанял его следить за Оболенским в пору, когда мы ещё были женаты. Так чему же я удивлялась, что, едва тот вышел из тюрьмы, Лис был тут как тут.
Глава 70
— Боюсь, твоему отцу это не понравится, — сказал он, глядя в сторону.
— Так ты ему не говори, — невинно пожала я плечами.
— Ну, ты же понимаешь, что он мне за это платит.
— А я скажу тебе большое человеческое спасибо, если ты промолчишь, — похлопала я ресницами, засунув в карман его потрёпанных джинсов купюру.
Он усмехнулся.
— Считай, что меня здесь не было, красавица. Но увижу тебя рядом с ним ещё раз… — он с сожалением вздохнул. А потом исчез, словно его здесь и не было.
— Кто это был? — спросил Оболенский.
— Где? — непонимающе обернулась я.
— Мужик, что стоял возле столика, — занял он своё место напротив.
— А, этот. Да так, — отмахнулась я. — Спросил не скучаю ли одна.
— А ты одна или есть кто? — коснулся моей руки своими длинными фортепианными пальцами Оболенский.
— Жень, говори, зачем звал да я пойду, — освободив руку, подняла я за ножку бокал.
— За тем и звал, — вздохнул он. — Просто увидеть. Вдохнуть твой запах. Коснуться.
Его взглядом можно было топить ледники и вскрывать вены на запястьях.
Но я им переболела. И больше не верила ни этим лживым глазам, ни этим лживым словам. А говорить он умел.
«Малыш, одевайся теплее! Тебе ещё моих детей рожать», — сказал он как-то, перед тем как сделать предложение. И я не устояла. Я ему поверила. И была так счастлива.
