— Не могу, — хрипло прошептал он. А я ласково сжала его руку. Только теперь он не стал сжимать мою ладонь. Наоборот. Отдернул свое запястье, словно мое прикосновение было ему неприятно. — Вали нахрен, Дарина Стальберг!
— То есть вот так, да? — прищурилась я. — Дарина Исаева тебя устраивала, а Стальберг — нет? То есть трахать Исаеву можно, а Стальберг нет? Я что, так сильно изменилась? Что со мной стало вдруг не так?!
Матвей шумно выдохнул. Я видела, как дрожала его рука, когда он обхватил ею передвижной столик, на котором медсестра оставила пластиковый стакан с водой.
— Все с тобой так, — рявкнул Мэт. — Открой глаза, Даря! Я, мать твою, калека! Это со мной все не так! Понимаешь?!
Я кивнула, но не успела произнести и слова. Стакан с водой отлетел в сторону. Столик накренился и упал на пол. Украдкой порадовалась, что Фуллер не мог дотянуться до других предметов, чтобы швырнуть и их.
— Ты поправишься! Я точно знаю! — прошептала я уверенно.
— Какая же ты дура, Дарина! — закричал Матвей. — Глупая идиотка! Я слепой, понимаешь?! Слепой, как гребаный крот!
Я подавила стон удивления. Нужно быть сильной! Я просто обязана быть сильной!
— Я все равно люблю тебя! — упрямо повторила я.
Мэт шумно дышал, словно пробежал марафон и теперь задыхался от нехватки кислорода. Я испугалась, что ему вдруг стало плохо. И уже собиралась звать на помощь, но вдруг увидела мужскую ладонь, протянутую ко мне.
— Глупая идиотка, — повторил Фуллер, а я согласно закивала.
Да, пусть. Пусть идиотка! Но я никуда не уйду!
Вложила свои дрожащие пальцы в теплую ладонь Фуллера. Он тут же сжал их. А я заставила себя проглотить рыдания. Не время. Потом — возможно. А сейчас плакать нельзя.
— Идиотка! — шепотом повторил Мэт, обнимая меня, заставляя практически улечься поверх его перебинтованного тела.
Я не могла говорить. Думала, скажу слово — и разрыдаюсь. Но я крепко обняла Мэта в ответ. Пусть мое тело говорит за меня, если голос подводит.
Глава 36
Выздоровление Матвея шло медленно. О скверном и взрывном характере пациента профессора Светлова знали все, в том числе все без исключения санитарки, медсестры и врачи. Я всерьез подозревала, что профессор лично доплачивает своим подчиненным, только бы они регулярно появлялись, меняли капельницы, брали кровь на анализы или убирали в палате. Медперсонал работал оперативно и незаметно. Но если вдруг их визиты совпадали со вспышками гнева Мэта, то палата вмиг становилось пустой. А за дверью дежурил врач с волшебным уколом, после которого Фуллер спал по нескольку часов.
Я понимала, насколько тяжело Мэту. И старалась поддержать его всеми возможными способами. А еще, я старалась не замечать его истерик.
Вот и сегодняшним утром я появилась на пороге палаты, в которой лежал Фуллер, взглянула на его хмурое, осунувшееся лицо и поняла — грядет буря.
Оглянувшись, убедилась, что медсестра в компании плечистого санитара уже дежурит поблизости, чтобы при необходимости сделать Матвею укол с успокоительным лекарством. Ведь доктор категорически запретил всяческие волнение и переживания.
И вошла.
— Доброе утро! — произнесла я, а Мэт даже не пошевелился.
На свободную кушетку опустила пакеты с собственноручно приготовленным для Фуллера обедом и вновь улыбнулась.
— Как дела? Принесла тебе вкусностей. Доктор одобрил, — обрадовала я Мэта.
Я ждала, когда Фуллер произнесет хотя бы слово, но понимала, что этот упрямый мужчина может игнорировать меня и все человечество вечность.
— Расскажи, как умер Славик, — наконец, произнес Матвей. А я торопливо прикрыла рот ладонью, чтобы не выдать своих эмоций.
— Почему ты думаешь, что Славик умер? — прошептала я, едва переведя дух и проглотив непролитые слезы.
— Парни темнят, сам Верняков не явился, а ты сейчас рыдаешь. Я слышу! — рявкнул Мэт, а вздрогнула.
— Я позову доктора! — попыталась увильнуть я от ответа.
— Я тебе не желторотый пацан! — еще громче выкрикнул Фуллер. — Говори!
Я отрывисто выдохнула, глубоко вдохнула и рассказала о том, как погиб Славик, спасая меня.
Все события вновь встали перед глазами реальной картинкой. И я поняла, что плачу.
Но сквозь пелену слез видела, как Мэт напряженно слушает каждое мое слово. А стоило мне закончить говорить, как палата погрузилась в хаос.
Фуллер швырял на пол все предметы, до которых мог дотянуться. А потом поднялся с постели.
— Матвей! Не нужно! — взмолилась я, помня о словах профессора, что Мэту пока нельзя перегружать организм.
Но Фуллер словно не слышал. Он погряз в своей ярости и злости, круша все на своем пути.
Я подбежала к нему со спины, попыталась обнять его, чтобы хоть как-то успокоить. По крайней мере, до тех пор, пока не появится врач с уколом успокоительного.
У меня практически не было ни единого шанса в борьбе с обезумевшим Матвеем. Я пыталась что-то говорить, надеясь, что Фуллер среагирует на мой голос.
Но Матвей оттолкнул меня от себя одним движением, а в следующее мгновение я почувствовала резкую боль в плече.
Оказалось, что я не смогла устоять на ногах и при падении зацепила аппаратуру, капельницу и керамический горшок с цветами, которые я лично принесла Мэту вчера. Так мне захотелось. Цветы были не самые красивые на вид, но они изумительно пахли. И увидев их в цветочной лавке, купила без долгих раздумий.
Зря купила. Падая, я прихватила с собой и горшок. Осколки разлетелись по полу. А самый большой острым краем прошелся по моей коже, распоров ее до крови.
Прикусила губу, чтобы не выдать насколько мне сейчас больно. Ведь Мэту гораздо хуже.
Осторожно поднялась на ноги и вновь шагнула к Матвею.
— Перестань, Матвей! — взмолилась я, протягивая руку к парню.
— Господи, Даря! — раздался шокированный и испуганный голос брата, появившегося на пороге, а спустя секунду, Феликс вскрикнул: — Мэт, какого хрена ты творишь?!
— Все хорошо, это случайность! — прошептала я, но взгляд опустился на ладонь, по которой на пол по капле стекала кровь. И мне стало дурно.
— Господи, сколько крови! — прошептал Феликс, уже придерживая меня и не позволяя упасть без чувств на пол.
— Даря?! — выдохнул Мэт сипло.
— Не трогай ее! — твердо рявкнул Феликс, а я осела на пол. Кровь все быстрее текла и капала на больничную плитку.
— Все хорошо! Пустяки! — уговаривала я брата, Матвея и появившегося на пороге палаты профессора Светлова.
— Феликс, уведи девочку в процедурную! — скомандовал профессор, а сам повернулся к Матвею.
Фуллер стоял в центре палаты, опустив руки и тяжело дыша. Его веки были плотно прикрыты, а ладони сжаты в кулаки до побелевших костяшек.
Мне безумно хотелось обнять его. Казалось, что именно сейчас ему необходимо мое присутствие.
— Я вынужден запретить Дарине посещать тебя, Матвей! — ледяным голосом произнес профессор. А я замерла в дверях, не позволяя Феликсу вывести меня из палаты. — Ты не контролируешь себя. Сейчас она поранила руку, а завтра, что? Девочка не заслуживает такого обращения, Матвей!
— Знаю! — рявкнул Фуллер, а я уже шагнула к нему.
Но Феликс настойчиво преградил мне путь, заставив выйти из палаты.
— Не переживай за него, Даря, — проговорил Феликс, — Не сахарный, не растает. Кто-то должен вправить ему мозги. Пусть лучше доктор, чем я.
Бросила долгий взгляд на брата. В глубине его глаз читался вызов, даже угроза. И я поняла, если действительно Феликс станет говорить с Мэтом, то дело закончится переломом челюсти. И хорошо, если только одной.
***
Мне наложили несколько швов. Предпочла не следить за работой хирурга. Прикрыла глаза и отвернулась. Тошнота подкатывала к горлу, а запах лекарств только усугублял мое состояние. Оказывается, я с трудом переношу вид собственной крови.
— Постарайтесь не нагружать руку, — посоветовал врач. — А завтра жду вас на перевязку.
