— Спасибо. Это слово само вырвалось из меня. И только сказав его вслух, я понял, насколько на самом деле для меня была важна ее реакция. И кажется, Эми тоже это поняла. Она не стала ничего спрашивать, а просто улыбнулась.
На крыльце мы просидели до самого заката, рассказывая смешные истории из своего детства, вспоминая неловкие ситуации, которых у обоих было в избытке. А также делясь своими переживаниями, страхами и обидами. Пару раз мы ходили домой за едой и напитками, а ближе к вечеру делали перерыв на чай. У нас не было цели напиться и вырубиться на полу в туалете, нет, идея была в том, чтобы выговорив всю свою боль, мы смогли ее отпустить. Предлагая все это Эми, я думал, прежде всего о ней, но неожиданно и мне наши разговоры помогли. Я рассказывал про свое детство, про то, какие планы были у меня на эту жизнь, чего я хотел, к чему стремился, и становилось легче.
Но я знал, что самое тяжелое воспоминание все еще со мной, им я пока не делился. А также то, что это вот-вот произойдет. По какой-то причине самые болезненные истории мы оставили напоследок.
— Кир, давай переберемся в дом. Одна фраза и все волосы на моем теле встают дыбом. Возможно, дело в интонации, с которой Эми говорит, а может быть, все дело в ее глазах. В них будто бы погас свет. Но я понял, что следующие несколько часов будут самыми тяжелыми за очень долгое время.
Мы молча встали и зашли в дом. Эми взяла меня за руку и повела за собой сначала на кухню, где в свободную руку дала мне бутылку своей любимой текилы, а сама взяла пару стопок. А затем, игнорируя гостиную, она пошла в спальню. И я, конечно, за ней, ведь меня все также вели за руку.
Только в комнате Эми меня отпустила. Взглядом показав, чтобы я и не думал уходить, она сначала подошла к шкафу, откуда достала мне запечатанные домашние штаны. Мужские. Кажется, одна такая же пара у меня уже лежит дома в ящике комода.
— Переодевайся. Сомневаюсь, что ты сегодня дойдешь до дома. А сама развернулась и ушла в ванную.
Чувствую, это плохая идея номер два.
Когда Эми вернулась, на ней красовалась пижама. Короткие шорты и майка. Вроде обычный комплект, но я понял, что ошибся. Это не просто плохая идея. Это ОЧЕНЬ плохая идея — продолжать пить в спальне. С учетом того, что на мне были лишь мягкие домашние брюки… Как бы чего не случилось. Но несмотря на мои опасения, мы очень удобно устроились на ее кровати. Я, Эми, а между нами, как страж нашей нравственности — бутылка текилы. Просто потрясающе, если это пузатое чудо будет отвечать за наше хорошее поведение, то бой с собой можно считать проигранным еще до начала войны. — Знаешь, — отвинчивая крышку с бутылки, заговорила Эми, — я, пожалуй, начну первая. Не хочу сидеть и ждать, когда придет моя очередь рассказывать.
Глава 22
Эми
Комната, которая стала уже родной, по-настоящему моей. Темнота, разбавленная лишь тусклым светом луны из окна. Невнятные очертания предметов, или это мой «плывущий» взгляд делает их такими? Черт возьми, у меня в голове туман, но так проще. Я плечом чувствую живое тепло, исходящее от Кира, в руке зажато горлышко пузатой бутылки — не потому, что я хочу выпить, нет, просто мне необходимо за что-то держаться, пока в тишине комнаты растворяются мои слова. Моя боль, непролитые слезы, детские и не только обиды. Не знаю, что именно позволило мне так свободно говорить о том, что я скрывала долгие годы ото всех. Даже от родителей. Тем более от родителей. Но сейчас под покровом темноты, в тишине своей комнаты, чувствуя молчаливую поддержку от замечательного мужчины, а что Кир именно такой, уже не сомневалась, я говорила. Выплескивала из себя потоки слов, пытаясь связать их в более или менее понятную историю, но срывалась. Говорила сумбурно, торопливо, будто боялась не успеть, но искренне. Как на исповеди, не скрывая ничего. Прерывалась лишь на мгновения, в моменты, когда пересыхало горло, но тут мне на помощь приходила текила. Нет, я не напивалась, просто делала глоток и продолжала говорить. Алкоголя во мне сегодня было столько, что, наверное, я могла бы быть ходячей рекламой какого-нибудь небольшого ликерного завода. Хотя, этот день меня немало удивил, позволив раскрыться мне как никогда, не только перед Киром, в первую очередь перед собой.
Я рассказывала о своей мечте, самой большой и наивной. Любовь. Я так сильно хотела любви, не такой, которой одаривала меня мать, нет, Мари Эн меня душила своей любовью с детства. Мне же хотелось чувствовать себя любимой, но при этом оставаться свободной. Свободной для собственных решений, ошибок, мнения, хотела рядом человека, который мог бы меня поддержать, а не решать что-либо за меня, утешить, а не отчитать за ошибку, обнять вместо длинных лекций о неподобающем поведении на людях.
О да, я мечтала, копила нерастраченную нежность и мечтала, ждала и снова мечтала, тянулась к родителям, но каждый раз сталкиваясь с непониманием, уходила мечтать в свою комнату.
Я чувствовала себя оторванной травинкой, которую несет ветер, и не могла найти опору в жизни. У мамы всегда был отец, у отца была работа и любимая жена, которую он боготворил, и свято верил, что она всегда во всем права, а у меня в урагане под названием «жизнь» не было никого. Бабушки-дедушки играли очень эпизодическую роль в моей судьбе, все потому, что мама не хотела допускать никаких поползновений на ее территорию, особенно это касалось моего воспитания. Наверное, именно поэтому старшее поколение двух семей провернуло эту историю с трастовыми фондами. Просто чтобы дать мне шанс на самостоятельность. И я им очень благодарна. Вот только призрачный шанс на самостоятельность не уберег меня от долгих лет, которые я провела под градом насмешек.
На первом курсе я так интересно начинала свою учебу — новые знакомства, возможности, знания. И парень, лучше которого, как я думала, и быть не может. И наши стремительно развивающиеся отношения. Первый поцелуй, первое свидание, первый секс… так много всего произошло со мной тогда впервые. Так же, как и первое предательство, первые слухи, смех за спиной и осознание, что все это произошло из-за родной матери. Как?! Ну как можно настолько вмешиваться в жизнь ребенка, оправдывая свои поступки банальным «я хочу для тебя, только самого лучшего»? Да какие родители не хотят для своих детей того же? Но только моя мама так жестоко сорвала маски с окружающих меня людей. Этим поступком она добилась только того, что парень бросил меня. Он же рассказал что-то своим друзьям. Те передали историю дальше… потом она начала обрастать дикими подробностями. И вот неделю спустя у меня уже нет друзей. Есть только злобные, циничные люди, которые с такой радостью превратились в свору голодных собак. Собак, которые нашли жертву и начали методично меня травить.
Сволочи.
Особенно старались девушки. С Линдой Гасс во главе.
Эта, так сказаиь, леди, всего на год старше, и ее подпевалы, именно они не давали забыть про мой позор до самого конца. Чем именно я ей так не угодила, я не знаю. Может быть, ревность, ведь она считала себя королевой, и не любила делить внимание поданных своего королевства. Возможно, я ей просто не нравилась, но факт остается фактом. До тех пор, пока эта сучка не ушла, мне спокойной жизни не было. А менять учебное заведение? Пф, леди никогда не бегут от проблем — закон Мари Эн.
Я все говорила и говорила: про свои надежды, про боль, о том, что в то время единственный парень, который заговорил со мной на территории кампуса без издевки, был незнакомец на лавочке, и вот ведь насмешка судьбы, он оказался моим новым соседом.
Когда слова закончились, а в комнате повисла звенящая тишина, я поняла, что мне стало легче. Настолько, что я смогла расслабленно откинуться на подушку и с улыбкой наблюдать за потолком, который смешно кружился перед глазами. Все-таки не стоило мне столько пить.
— Спасибо тебе, Кир, — мой слегка охрипший голос разорвал тишину, — я никогда не пускала людей так глубоко в душу, но с тобой мне очень легко. Будто знаю тебя уже много лет. Ты если не хочешь, можешь мне ничего не рассказывать больше. Правда, я пойму. Главное, я сама смогла поделиться своими бедами. Для меня это очень много значит…
