Проваливаюсь в беспамятство, оглушенная произошедшим и убаюканная темными, сладкими словами… Я их не понимаю.
Да и не надо, наверно.
Зачем смысл, когда есть интонация?
Утро радует солнечными лучами, мягко щекочущими веки.
Я раскрываю глаза и какое-то время смотрю на зелень за окном.
Дышать почему-то тяжело, поворачиваюсь неловко и понимаю, что меня захватили в плен огромные руки моего мужа.
Он спит, сладко сопя в подушку и обнимая меня, словно ребенок мягкую игрушку.
Тихонько выдыхаю, неловко пытаюсь шевелиться…
Азат переворачивается на спину, по-хозяйски подгребая меня на себя.
– Проснулась, сладкая, – бурчит он сонно, – спи еще, рано совсем… Тебе отдыхать больше надо…
– Но я… – мне неловко говорить про естественные надобности, стыдно, потому опять пытаюсь выскользнуть, но Азат не пускает.
Полностью перетаскивает на себя, чуть ли не верхом сажает, заставляя обхватить его ногами.
Замираю, ощущая под собой твердое тело мужа. Везде твердое! Ой, как стыдно, ой…
– Если не хочешь спать, давай поиграем… – предлагает он и показывает пример, на какую игру рассчитывает, крепче прижимая меня за бедра к себе и мягко покачивая, словно на батуте…
Мне так стыдно, что щеки, кажется, сейчас жечь начнет!
– Нет… Нет… – шепчу растерянно, – я… Мне надо…
Он замирает, смотрит на меня испытующе, потом вздыхает разочарованно и убирает руки.
– Иди, сладкая, я подожду…
Быстро, пока Азат не передумал, перепрыгиваю через него и, запахнув толстый халат, в котором, оказывается, так и спала, бегу в ванную.
Сделав основные дела, смотрю на себя в зеркало и поражаюсь. Волосы, которые должны были спутаться в жуткий веник, потому что уснула, не просушив голову, лежат красивой волной, блестят даже! И глаза блестят. И… Ой… Краснею опять, торопливо запахиваю ворот халата. Темные пятна от поцелуев мужа уже посинели, и надо их прятать… Так стыдно… Он вообще не сдерживался. А мне все нравилось, развратнице!
Как мне выйти теперь?
А если он опять… захочет?
Могу ли я отказать теперь, после всего, что случилось?
Хочу ли я отказать?
Что изменилось между нами, кроме очевидного?
Вспоминаю наш разговор в пещере, тот, определяющий. Когда я спросила, отпустит ли он меня, когда попыталась достучаться, объяснить, что я не хочу так, что не вижу такого будущего для себя!
И, словно наяву, вижу перед собой его закаменевшее лицо.
Это так страшно!
Только что мы смеялись, разговаривали про его прошлое, про детские проказы, друзей и прочее, и Азат казался невероятно… Надежным, родным таким. С ним не было страшно в жуткой пещере, и я постоянно твердо верила, что мы спасемся.
Он не давал унывать, утешал, ухаживал, вообще показал себя с совершенно другой стороны!
Не таинственным незнакомцем с развратным взглядом, как в первый раз в клубе, не диким, безумным Зверем, не слышащим доводов разума и моих просьб, как после сватовства… Не пресыщенным хозяином жизни, как затем, здесь в доме.
Он проявил себя в жуткой пограничной ситуации совсем другим человеком! И именно этот человек мне понравился до безумия. Именно этому человеку я позволила все то… что позволила. Сама. И не жалею, нет!
Но, в тот момент, когда я заговорила о своих страхах, этот надежный веселый мужчина испарился, оставив вместо себя опять дикого Зверя, жутко глядящего на меня и рычащего только лишь: «Ты – моя жена!».
С этим Зверем невозможно было разговаривать, его нельзя было ни в чем убедить…
И я сказала то, что он хотел услышать.
А вот теперь… Как мне быть теперь?
Он берет меня, по праву мужа, он нежен, заботлив… Он такие слова говорит…
И, наверняка, в глазах всех своих одногодок, воспитанных правильно, я выгляжу невероятно неблагодарной и лживой тварью.
Может, мне надо смириться? Может, надо принять уже свою судьбу?
Я смотрю на себя в зеркало…
И не нахожу правильного решения.
Нет его.
Нужно, наверно, подождать. Нужно понять, как он себя будет вести в обычной обстановке. Как мы с ним будем жить не в состоянии войны. Удавалось же нам как-то договориться там, в пещере?
Может, и сейчас получится?
Прозрение
Азат
– Нет, сегодня занят. Да. Салам, дорогой.
Саюмов нажимает отбой, смотрит в окно холодным взглядом, а затем, не оборачиваясь, бросает помощнику:
– С ним больше не соединять.
Помощник кивает и выходит.
А Саюмов разворачивается ко мне, усмехается:
– Рустам Байкулов – настойчивый парень.
Не комментирую. Смысла нет говорить о крысе. Обсуждать крысиные повадки. Она от этого лучше не станет.
– Ладно, давай вернемся к нашим делам, – Саюмов берет в руки бумаги, бегло пролистывает, – мои юристы все проверили, собственно, все вправки внесены, твои тоже заверили… К делу?
Киваю.
Открытие нового направления, в котором мы с Саюмовым выступаем в качестве партнеров, официально можно считать подтвержденным.
Европа… Это хороший рынок, хороший кусок.
У Саюмова есть все нужные связи, у меня – новые технологии.
До недавних пор Рустам Байкулов, будущий родственник Саюмова, рассматривался в качестве управляющего на это направление, но сейчас все это в прошлом.
Как, собственно, и женитьба Рахмета Саюмова на Алии Байкуловой.
Я не стал скрывать от будущего партнера историю с его будущей невестой. Естественно, в самом начале проверив все, что мне рассказала Наира.
Это оказалось несложно, в самом деле. Девушек видели многие в тот вечер, начиная от водителя такси, который запомнил неуверенность и испуганные вопросы моей жены и развязное поведение ее сестры, и заканчивая людьми на танцполе и барменом в том кабаке, где девчонок опоили. По многочисленным свидетельствам, Алия Байкулова была там частой гостьей, причем, вела себя развязно, общалась со многими мужчинами… А вот Наю там никогда до того вечера не видели… Уже одно это можно было бы принять за свидетельство правдивости моей жены. Если б мне пришло в голову в ней сомневаться.
Но я не сомневался. И не сомневаюсь.
Просто Саюмов – не я. И ему нужны доказательства.
Я их предоставил.
После этого, естественно, речи о женитьбе не шло.
Рустаму Байкулову пока еще не сообщили об отмене, сначала необходимо решить более насущные вопросы… Такие, как сотрудничество двух самых крупных компаний не только в стране, но и за ее пределами.
Потом, когда утрясутся все моменты, когда будет объявлено в прессе, начнется рекламная кампания… Можно будет уже и остальные точки над i расставить…
Все же, так как Байкулова планировали вводить в бизнес и в будущем выделять ему долю, как родственнику и управляющему, то знал он достаточно много для того, чтоб, при обиде, слить информацию конкурентам.
Это не то, чтоб могло навредить, нашему тандему мало что могло навредить, но предусмотрительность не бывает лишней…
– Отметим? – предлагает Саюмов после того, как мы ставим подписи в договоре сотрудничества.
Я киваю. Не согласиться будет невежливо. И неправильно.
– Но я не могу задерживаться, надо домой.
Саюмов понимающе усмехается:
– Да, медовый месяц… Сладкое время…
Я смотрю на него, тщательно следя за тем, чтоб на лице не расплывалась улыбка, киваю сдержанно:
– Да, согласен.
– У тебя красивая жена, – спокойно замечает Саюмов, философски наблюдая, как помощник обновляет напитки, – и характер хороший? Несмотря на то, что воспитывалась не в традициях…
– Она воспитывалась в традициях, – отмечаю я, – у меня нет сомнений и нет никаких вопросов…
– Да, к тому же, не всегда правильное воспитание гарантирует… Чистоту.
Я знаю, кого он имеет в виду, и осторожно замечаю:
– Но, может, стоило проверить… Вполне вероятно, что она…
– Это уже не важно, – сухо отвечает Саюмов, – ты не хуже меня знаешь, что девушка может быть невинной физически и очень развращенной… Морально. Не все места проверишь на девственность… В любом случае, мать моих детей такой быть не должна. А, учитывая, что она и сама не хочет…
