— Какую экскурсию, — растерялась Мстислава не покидавшая отель.
— Сегодняшнюю, — улыбка на лице Давида с каждой секундой становилась все шире. — Ночную. Приватную!
— Ах ты мразь! — Мстя больше не собиралась миндальничать с этим жиголо.
— Не нужно нервничать, — успокаивал юноша. — Если у вас туго с наличными, я включу экскурсионное обслуживание в общий счет.
Звездинская представила, как будет выглядеть в глазах пусть и незнакомых служащих клиники. Нет! Она не могла себе позволить, чтобы у кого-то даже зародилась мысль о том, что ей приходится платить за секс! Рявкнула, желая испепелить взглядом этого «выкреста»:
— Сколько?!
— Пятьсот, если в долларах, — ответил, словно предъявлял счет за перевозку мебели. — Если хотите, сейчас пересчитаю по курсу в шекели.
Мстислава вынула из портмоне три сотенные купюры. Бросила на пол под ноги юноши:
— На больше не натрахал! — добавила, вспомнив, что находится в Израиле: — Если хочешь, подавай в суд на недоплату! — и вылетела, не оборачиваясь, из номера.
Давид поднял с пола деньги, аккуратно положил купюры в портмоне, пробормотал себе под нос:
— С паршивой овцы хоть шерсти клок, — и покинул номер вслед за Мстиславой.
Ровно через полчаса Звездинская выходила из авто у центрального входа в клинику. Прошипела, не глядя на своего одноразового оплаченного любовника:
— Не смей ко мне больше приближаться.
— После операции у вас будет уже другой сопровождающий, — «успокоил» Давид, открывая перед Мстиславой дверь.
* * *
Звездинская осматривала одноместную палату, в которой ей предстояло пробыть неделю.
Моложавая медсестра, чей возраст Мстислава даже не попыталась определить, сверкая такой же, как и у Давида, белозубой улыбкой, сообщила, что вскоре к ней зайдет врач, который будет проводить завтрашнюю операцию.
«Ну наконец-то стали называть вещи своими именами!» — подумала Мстя. — «Задолбали эти иносказания: специалист, процедура».
Спросила:
— И чем мне прикажете сегодня заниматься?
— Отдыхайте, — проворковала медсестра, — набирайтесь сил. Если хотите — пролистайте журналы, — указала на никелированный столик со стопкой толстых дамских журналов. Добавила: — Здесь пресса как на русском, так и на английском, немецком и французском языках.
Рассказывать этой «накрахмаленной белозубой дуре», что кроме русского никаких других языков Мстя не знает, она не стала, а только кивнула в ответ.
Врач пришел в палату спустя два часа.
— Я могу попросить вас, госпожа Звездинска, встать и снять халат? — в голосе врача слышался едва заметный незнакомый акцент.
— Зачем? — удивилась Мстислава. — Насколько мне помнится, вы будете оперировать только мое лицо.
— Это не обязательно, — попробовал объясниться врач. Мстя чуть не взвыла, увидев все ту же белозубую улыбку от уха до уха: — Но может случиться так, что вы решитесь на еще кое-какие процедуры.
Звездинская выбралась из кровати, повернулась к врачу спиной, предлагая ему озаботиться завязками самостоятельно.
Больничная рубаха соскользнула с плеч и упала на пол. Мстислава повернулась к мужчине лицом:
— Что скажете? — она прекрасно знала, что хорошо сложена и ожидала потока восторгов.
Но врач её надежд не оправдал:
— Я бы посоветовал вам немного увеличить грудь и подтянуть ягодицы. Их, кстати, тоже не помешает увеличить.
— Да вы сдурели?! — не собиралась сдерживать гнев пациентка. — Где вы видели балерину с сиськами и жопой?
— Вы еще продолжаете выступать? — и не подумал обижаться на тон Мсти врач.
— Нет, — отчего-то смутилась Звездинская. — Но я преподаю в хореографическом училище! И должна быть примером для наших воспитанниц во всем! Включая телосложение и фигуру.
— У вас прекрасная фигура! — успокоил хирург. — Но даже для таких великолепных дам никто не отменял ни возрастные изменения, ни закон всемирного тяготения, — вздохнул. — Боюсь, что пройдет пара лет и вы будете снова вынуждены посетить нас. А если решите сделать предложенную мной коррекцию сейчас, то, учитывая комплексное обслуживание, клиника предоставит вам двадцати процентную скидку.
Мстислава ненадолго задумалась. Даже её небольшая грудь, не дотягивающая до второго размера, начала в последние годы обвисать. На собственные ягодицы она как-то не засматривалась, но если вот этот мужик сказал, что их не плохо бы подтянуть, значит, подобные мысли могут появиться и у её любовников. На мнение Гассерта ей было начхать, а вот перед Сереженькой нужно предстать во всей красе.
— Двадцать процентов и на сиськи, и на жопу? — уточнила.
— Да, — кивнул врач, — и на грудь и на ягодицы. Все будет сделано в один день и вам не придется лишний раз подвергаться наркозу.
— Сколько? — решила расставить все точки над «ё».
Врач назвал сумму.
— Это без скидки?
— Нет. С учетом скидки, — хирург снова усмехнулся, подумав, что пациентка торгуется, как базарная баба. Впрочем, это его работа, а деньги, как всем известно, не пахнут.
— Мне нужно позвонить, — Мстислава не собиралась оплачивать ничего из своего кармана.
— Пожалуйста, — врач встал и отошел к окну.
— Лёшик, — ворковала в трубку Мстя, — возникли непредвиденные расходы. Переведи деньги на счет клиники.
— Сколько? — поинтересовался Алексей Викторович Гассерт. — И когда?
— Думаю, что сегодня, — Мстислава вопросительно посмотрела на хирурга, который согласно кивнул. Озвучила сумму транша.
— Хорошо, — голос Гассерта оставался все таким-же бесстрастным, — надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
— Ты будешь доволен! — сочилась елеем Мстя. Нажала клавишу отбоя и уставилась на врача:
— Деньги поступят в течение дня.
— Хорошо, — удовлетворенно кивнул. — Сейчас придут мои коллеги и осмотрят предстоящий объем работы.
— Как? — удивилась. — Я думала, что оперировать будете вы!
— Я обеспечу подтяжку, — успокоил. — А мои коллеги займутся каждый своей частью дела.
— Или тела, — пробормотала Мстислава. — Вот уж не думала, что у вас такое разделение труда.
— По-другому и быть не может! — обрадовал врач.
* * *
Утром следующего дня Мстиславу уложили на каталку и повезли в операционную.
Возражать против того, что с нею обходятся, как с инвалидом, рассказывать, что вполне способна добраться до операционной на своих ногах, Звездинская не стала.
Еще час назад ей дали выпить какую-то микстуру, сказав, что это лёгкое успокоительное, но она все продолжала нервничать, сама не понимая почему.
Все тело и лицо были расчерчены кругами, дугами и линиями, словно её собрались перекраивать.
Вздохнула, почувствовав, как в вену вонзилась игла шприца с препаратом общей анестезии.
— Ну все, голубушка, — лицо хирурга было словно в мареве, — завтра вы у нас будете хороши пуще прежнего.
Мстиславе казалось, будто её раскручивают в каком-то водовороте, на одном из витков которого она вылетела в неведомое пространство и лишилась чувств.
Глава седьмая
Дикая боль разрывала на кусочки лицо и тело.
Мстислава понимала, что её лицо забинтовано. Оставались открытыми только небольшая часть рта, щелочки глаз и ноздри. Все остальное не чувствовалось, а превратилось в огромный горящий пласт боли.
Грудь, так же спрятанная под повязкой, вызвала в воспаленном, еще не освободившемся от наркоза, мозгу мысль о том, что с неё срезали соски. Срезали и выбросили за ненадобностью. Потому как она никому, никогда, ни за что не позволит впредь прикоснуться к этим двум комкам боли, называемым раньше женской грудью.
С ягодицами дело обстояло получше. Она почти не чувствовала небольшого жжения и покалывания, не смотря на то, что лежала на спине. Ну как лежала? Скорее полусидела. «Пятая точка» уютно расположилась в выемке как раз соответствующей форме и размеру.
