С пола Чернов поднимает почему-то пиджак. Стряхивает, а потом набрасывает на её плечи.
И вроде бы можно возразить, что ей не холодно, но Санта… Просто расслабляется. От него концентрированно пахнет туалетной водой. Она идеально сочетается с остаточным запахом их пряного секса.
Данила обнимает Санту вместе с пиджаком, ныряя ладонями под него. Ведет по голой коже.
Вжимается лицом в волосы. Вдыхает сначала, потом задерживает…
— С того раза хотел тебя голую в своем пиджаке.
И признается, заставляя Санту снова улыбнуться и снова же задрожать. В «тот раз» она об этом и не подозревала. Была глупой трусихой. И как же хорошо, что хватило смелости, ума, везения…
— Дань…
И вот сейчас потерять всё это — страшнее некуда. Поэтому Санта окликает, снова поворачивает голову, смотрит серьезно, продолжая чувствовать крепость его объятий.
— Я хочу, чтобы ты знал. Меня можно не только трахать. — Эти слова звучат горько. Данила на них напрягается… Но Санта не хочет начать новый скандал. Она хочет, чтобы они закрыли тему. — На меня можно положиться. Иначе зачем всё это? Понимаешь?
Услышать сейчас: «да, Санта», ничуть не менее важно, чем первое признание в любви. Во всяком случае, в моменте Санте кажется так. Но Данила не торопится.
В коридоре — звон тишины и бесконечные обрывы девичьего сердца.
Данила сглатывает, прижимается к её щеке губами, целует нежно, к уху ведет…
Санта же против воли жмурится. Ей кажется, он близок к тому, чтобы ответить что-то мудрое… Но ей неподходящее.
И в этом случае тишина не так уж страшна.
Но всё оказывается проще. А может наоборот сложнее.
— А замуж взять тебя можно, Санта?
Глава 17
— Нравится? — Данила спросил, как завороженный вместе с Сантой следя за тем, как она играет с их руками. Тонкие женские пальцы скользят по его зависшей в воздухе ладони. Едут вверх по фалангам пальцев, она прижимается своей ладонью к его, будто сравнивает размер, а потом поворачивает, позволяя Даниле сжать её кулак в своем.
Дальше снова разжимает, разворачивает, постукивает по его расслабленным пальцам, чуть крутит, разглядывая блики камня на кольце…
Услышав вопрос, отрывается от него, поднимает взгляд на Данилу, улыбается…
— Очень…
Её глаза и губы говорят в унисон.
Санта блестит взглядом, тянется к его рту, а потом снова устраивается на груди, вжимается плотнее в бок, чтобы продолжать свою игру с руками.
Они давно перебрались из коридора в спальню. Приняли душ и завалились на кровать. Немного играли — Санта показывала, где больно, Данила целовал.
Был доволен. Спокоен. Получил своё «можно».
Санта следом — кольцо.
Конечно же, его предложение не было спонтанным. Она это и сама прекрасно понимала.
Данила достал коробочку из другого комода. Сам надел. У Санты пальцы дрожали, но не от страха. Просто это так волнительно…
А кольцо — так красиво…
Санта снова им залюбовалась. Данила сжал металл пальцами, пошевелил. Отметил, что свободно скользит по фаланге…
— Не угадал с размером. Если хочешь, вдвоем сходим, другое выберем…
Предложил вроде как без сожаления, а в Санте разом протест. Она уводит руку чуть в сторону, а потом снова любуется.
— Наоборот. Со всем угадал. Давить и не должно. Не хочу другое выбирать.
Говорит искренне, ни секунды не кривя сердцем. А ещё с приятным удивлением для себя же отмечает, что за весь вечер ей в принципе ни разу кривить не пришлось.
Всё, что случилось сегодня, не вписывалось в её представления о том, как они должны бы выйти из кризиса. Тем не менее, этот путь не казался «не тем».
Ей не страшно замуж. Ей сейчас вообще вроде как ничего не страшно. Алкоголь волшебный, что ли?
Или всё же вечер?
— Это ты Алю надоумил меня в бар потащить?
Санта снова обратилась к Даниле, подкладывая руки под подбородок, устраиваясь на его груди, глядя вверх.
Туда, где Данила сначала по инерции смотрит на свою уже пустую зависшую в воздухе ладонь. Потом сжимает её, опускает на простыню…
Взгляд — на лицо Санты, усмехается.
— Нет. Она позвонила около десяти. Сказала, что вы в хлам и вас можно забрать. Если не хочу — вы закажете такси…
— Дурында…
Санте снова стало неловко, она на секунду вжалась в руки лбом. Порозовела. Когда вскинула взгляд обратно на Даню — улыбалась…
И он тоже.
— Но ты захотел…
Санта приподняла бровь, улыбка Данила стыла лукавой.
— Не то, чтобы захотел. Разозлился. Это же такая дешевая манипуляция. Как всегда… А потом подумал: ну нахер. Мне же это тоже надо. Приехал.
— Мы немного должники Али, получается…
Санта сказала, пожав плечами. Данила смотрел, поглаживая её по спине.
— Она немного отработала свои грехи, получается…
Ответил, вызывая у Санты желание закатить глаза. А ещё потянуться к его губам, когда Данила делает намек — чуть наклоняется.
Санта, конечно, не сопротивляется. Приподнимается, приближается. Прижимается губами к губам. Ловит полутона. Чувствует, что поцелуй становится серьезным. Таким же, как Данила.
Знает, чем закончится. Поэтому первой отрывается.
Хочет поймать момент. Позже не спросит, скорее всего. Лучше сейчас расставить все точки и успокоиться.
— Ты правда думал, что я тебя брошу?
Санта спрашивает, смотря в Данины глаза. Видит, как в них загорается удивление, его меняет непонимание, вслед за которым вспышкой недовольство, но Чернов его душит.
— Сант…
Немного морщится, как бы прося: «не надо», но Санте кажется, что всё же лучше ответить.
Она просит об этом глазами. Данила немного сопротивляется, потом вздыхает.
— Да. Ты хорошо пострадала из-за того, что твоя мать выбрала мужчину с детьми и сложным первым браком. Мне казалось вполне закономерным, что ты по тем же граблям топтаться не захочешь.
Данила произнес, пожав плечами. И пусть сейчас это звучало уже сухо и вроде как отстраненно, Санте всё равно стало обидно за него же.
— Я никогда не думала, что мама ошиблась в выборе, Дань…
Её ответ прозвучал тихо. Взгляд стал грустным. Данилу это не отпугнуло. Он спокойно молчал недолго. Потом кивнул, моргая.
— Это я понимаю. Но и втягивать тебя в бесконечные разборки с Ритой и отношения с ребенком, которого я ведь даже не знаю, а должен как-то полюбить, мне было бы противно. Это сложно было, Сант. Мне было сложно.
— Просто знай: я крепче, чем может казаться. И упрямей. Меня не смогла отвадить от тебя Примерова, неужели думаешь, что у какой-то Риты получилось бы?
Вопрос Санты был задан вроде бы в шутку, но как всегда — с долей истины в основе. Она улыбнулась, Данила в ответ…
Смотрел на неё, потом откинулся затылком на оббитое тканью изголовье кровати, отвел взгляд.
Он продолжал быть рядом, а всё равно будто чуть отдалился.
Чтобы избавиться от этого чувства, Санта подтянулась выше, сильней прижалась…
— Я никогда не пойму, как можно такую дичь творить. Три недели потратил на то, чтобы понять: вот как, блять, можно десять лет ребенка скрывать? Вот чем надо думать? Как надо лелеять свою обиду? И на что можно было так обидеться? Это же люди всё… Дети — это же люди, Сант…
Данила говорил, а Санте ни ответить было нечего, ни добавить. Только жаться ближе хотелось. Обнимать крепче.
Она не стала бы врать, что думала об этом же. Вовсе нет. Но понять логику Риты тоже в жизни не смогла бы.
— А ты с ним не виделся?
— Нет. Мне надо было убедиться сначала. Нельзя ребенку в лицо смотреть и пытаться разобраться — твой или нет. Мне так кажется…
Данила начал говорить убежденно. А окончание дало понять — он не был убежден ни в чем. В те чертовы три недели тонул в сомнениях, которые Санта не распознала. То тянула руку, то одергивала…
— Мне тоже так кажется.
Зато теперь может просто тянуть. Поводов одергивать нет.
Безымянный палец привыкает к ободку. Перекрутившийся камень вжимается в мизинец. Это ощутимо больно, но хочется не избавиться от дискомфорта, а усилить, чтобы ещё лучше чувствовать.
