не сказать.
Отдышаться, набраться сил и наконец решить, как нам жить дальше.
Вздыхаю, отчетливо понимая, что никуда я уехать не смогу. Тем более сейчас. А Никита? Сможет ли он понять и подождать еще немного? Пореветь бы. Оплакать Архипа. Он, наверное, заслуживает. За наши пять лет брака случалось и что-то хорошее. Особенно, поначалу. Но не могу. Глаза как были, так и остались сухими.
А услышав стук, подскакиваю с кровати и подлетаю к двери.
Вот только в последний момент останавливаюсь. Если меня нашли в номере Никиты и пришли убивать, то могут выстрелить через дверь. Пробьет.
Но мне нельзя умирать. У меня дети!
Прислоняюсь к стене и глухо спрашиваю.
— Кто?
— Ерема, открывай, — слышу знакомый шепот и старое детское прозвище — производную от девичьей фамилии.
Распахиваю дверь и, как только Никита заходит в номер, приникаю к любимому. Кладу голову на грудь и, подняв лицо, шепчу чуть слышно.
— Ну что там?
— Жизнь продолжается, — бурчит Макаров, целуя меня. И войдя в комнату, устало плюхается на диван. Тянется к ноутбуку.
— Я снял номер на твое имя, — усмехнувшись, кидает на журнальный столик электронный ключ и свой телефон.
— Повесил там камеры наблюдения. Посмотрим, может, кто заглянет на огонек.
— Думаешь? — спрашиваю с придыханием и никак не могу поверить, что оказалась права.
— Мне показалась странной гибель Лауры. И вероятнее всего, винить в этом двойном убийстве Бергера как-то грешно. Ему наоборот мир нужен, как никому другому. Иди ко мне, — шепчет Никита. И я в тот же момент оказываюсь рядом. Прижимаюсь к Макарову и мечтаю только об одном. Поскорее бы этот ад закончился. А еще предстоят похороны. Разборки с наследством. Наверняка родственники мужа потянут свои потные ручонки к нашей собственности. А я же мать, и ни за что не обделю своих детей. По крайней мере, постараюсь сохранить отель и остаться живой. Хотя мне самой эта махина ну на фиг не нужна. Для Архипа «Жемчуг» был самой главной составляющей жизни. А для меня — лишь способ жить безбедно. А еще — источник постоянных проблем.
— Яна, — по-свойски толкает меня Никита. — Джеймс Бонд отдыхает. Я снял для тебя номер. Поднялся туда. Отключил телефон. Помял постель и забрызгал стенки в душевой кабине. Создал эффект присутствия.
— Зачем? — выдыхаю я, все еще не понимая, что затеял мой любимый. К чему эта игра в шпионов?
— Если я не ошибаюсь, Яночка, то ночью тебя должны навестить. Слишком соблазнительная приманка. Вдова одна в номере. Понимаешь?
— Нет еще, — усмехаюсь горько. — Думаешь, женихи привалят?
— Дурында, — ласково шепчет Никита и, чмокнув меня в лоб, продолжает деловито. — Если тебя заказали вместе с Архипом, то придут ночью. В тот номер. А я там камеры понаставил. Потом посмотрим и поймем, кто именно стоит за покушением на Архипа. И почему под раздачу попала Лаура?
45
— А ты можешь устанавливать камеры? — спрашиваю с недоверием. Всматриваюсь в суровое и мрачное лицо. Мысленно отмечаю тонкую складку губ и наморщенный лоб.
Хочется ладошкой разгладить межбровку.
О чем я, господи? Муж с дырой в груди лежит в местном морге. Я сама осталась чудом жива. А меня, идиотку, волнуют морщины Макарова!
— Я все умею, — мягко заверяет меня Никита. Снова целует. На этот раз в макушку. А я в порыве чувств хватаю его ладонь и прижимаю к своим губам.
— Вот смотри, — слегка толкает меня Макаров. — Помнишь брошку, что я днем подарил? Где она, кстати?
— Я к ужину переоделась. А блузку на кровать кинула.
— Теперь понаблюдаем, — тыкает мышью Никита. — Сейчас посмотрим на твою спальню? Наверняка ничего стоящего.
На экране тотчас же появляется белый потолок. Но кроме него ничего не видно.
— Отличное видео, — усмехаюсь невесело и уже собираюсь попросить Никиту отключить эту дурацкую съемку, когда в открытую дверь вбегает Лаура. Телефон прижат к уху, и она послушно кивает.
— Да, Архип. Сейчас я вернусь. Янна осталась внизу. Ну, с кем-с кем!
По-хозяйски спешит в гардеробную. И у меня запоздало создается впечатление, что она бывала в пентхаусе, и не раз! А значит… Додумать я не успеваю. Эта стерва хватает с постели мою блузку. Разглядывает ее так, что на экране отчетливо видна ее мерзкая брезгливая рожа. А потом откидывает в сторону. Блузочка аккуратно приземляется на спинку кресла, и съемка продолжается.
— Лаура, — доносится из динамиков голос, так похожий на мужнин.
Архип поднялся следом за Лаурой? Но он не мог. В это время в него уже стрелял Тимур.
Как зачарованная, смотрю на экран, где не сразу появляется невысокого роста мужик в мятой рубашке и таких же штанах. Достает из кармана пистолет и, прицелившись, презрительно бросает.
— Вот я тебя и застал, голубушка!
— Ираклий, — блеет Лаура. — Ты все не так понял. Сейчас сюда придет Янна с детьми…
— Не заговаривай мне зубы, стерва, — шипит он и стреляет почти в упор.
— Не смотри, — рычит в бешенстве Макаров и пытается отвернуть от меня экран ноута.
— Подожди! — цепляюсь пальцами за край. — Это же меняет дело. Значит, Марина не виновата!
И пока мы перетягиваем ноутбук, словно канат, в разные стороны, на выстрел вбегает нянька.
— На, подержи, — говорит ей Ираклий и, вручив пистолет, выходит из спальни. Слышится шум лифта. В пентхаус входят уборщицы…
— Кто это был и куда он пошел? — спрашивает обалдело Никита.
— Лаурин бывший муж, — шепчу я, пряча лицо на груди у Макарова. — Что же это получается… Архипа и Лауру убили из ревности?
— И что теперь делать? Нести запись ментам? — тяжело вздыхает Никита. — Но если этот Ираклий или его сообщники заподозрят…
— Тимур — его племянник. Вот никогда бы не подумала. Бедная Марина. Нужно ей нанять адвоката.
— Странно, что при обыске в пентхаусе не нашли брошку с камерой, — пожимает плечами Никита. — Завтра с утра отвезем. А сейчас спать.
— Мне не уснуть, — дрожу всем телом.
— Я знаю средство. Раньше действовало на тебя безотказно, — серьезно заявляет Макаров и смотрит на меня выжидательно. — Если ты против, лягу на диване. Но я бы хотел вместе. Мне нужно чувствовать тебя, девочка. Слышать твое дыхание и знать, что ты рядом. Осязать тебя…
— Мне тоже, — хныкаю я, прижимаясь к широкой груди. Осторожно расстегиваю пуговицы на рубашке.
— Тогда пойдем, — решает он, нависая надо мной. Впивается в рот жадным поцелуем. И я растворяюсь в нем, забыв на время обо всем. Руки Макарова торопливо тянут с меня сначала ветровку, а затем и широкие бретельки сарафана. Пальцы лихорадочно нащупывают змейку. А губы блуждают по лицу и
