что на переднем плане у него были не чувства, а гребанный расчет! Ему нужна была состоявшаяся в жизни женщина, чтоб прийти уже на готовое, а не строить жизнь самому и с ноля. И вот честно. Огромное тебе человеческое спасибо, что забрала этот якорь из моей жизни. Без него — у меня появилась своя квартира, чудесный сын, потрясающий мужчина и все у меня ХА-РА-ШО! Я даже понимаю, почему ты так быстро нашла себе другого, и вот уверена, что нормального мужика, а не это подобие! Поздравляю тебя, что избавилась от этого скопления комплексов и фобий.
Как будто закончив тост, она допила кофе и ставя чашку обратилась к Сергею, чтоб тот просил счет.
Не понятно, чьей версии про отцовство ребенка поверила Адель, но вопросы к бывшему мужу у нее определенно возникли.
Она поправляла резиночки на хвостиках дочери и скручивала распушившиеся кудряшки в локон скорее машинально, чтоб занять руки, пока в голове крутился этот короткий неожиданный разговор…потом дежурно улыбнулась, когда пара поднялась из-за столика, чтобы уходить:
— София, Сергей, с Наступающим Новым годом вас.
Мужчина нес верхнюю одежду и сумки, а мама забрала сына у аниматора и взяла его на руки. Демид смотрел им в спины тяжелым взглядом. Адель задумчивым. И они не проронили ни слова еще долго после того, как их собеседники покинули кафе.
Глава 32
Такси мягко остановилось у подъезда. Демид расплатился, и взял задремавшую девочку на руки. Аделина с непробиваемым выражения лица прошла вперед и открыла двери магнитным ключом. Лифт. Квартира. Осторожно раздевая девочку, чтоб не сбить сон, Адель уложила ее спать на большом расправленном диване и укрыла одеялом. Демид стоял в дверях и наблюдал за ними в свете ночника. В своей новой квартире он сразу оборудовал уголок для Анюты. Раздвижной диван, шкаф, письменный стол, полка, телевизор… Чтоб у папы она была не в гостях, а дома.
Елка в квадратной прихожей лениво перемигивалась огнями.
— Идем на кухню, — шепнула она, проходя мимо бывшего мужа.
Из кухонного шкафа она вытащила бутылку коньяка и два пузатых бокала.
— А теперь рассказывай.
Демид пожал плечами и стал разламывать плитку горького шоколада.
— Ты уже все слышала. Я лжец, мерзавец и придурок. И я понимаю, почему она скрыла от меня сына и не хочет, чтоб я врывался в их жизнь. Но это мой сын и я не могу просто уйти в сторону и жить будто их нет.
Одним глотком он осушил половину налитой янтарной жидкости.
— Я не совсем тебе врал… Я говорил, что у меня "была" девушка и там "были" непростые отношения. Все было, и правда, непросто. И для нее, потому что мой отец был категорически против нее из-за того, что она приезжая девочка без кола — без двора, не говоря о положении в обществе ее или ее семьи. Ты же знаешь его абсурдную меркантильность. Он ее давал. И меня. И для меня это тоже было непросто. А еще непросто, потому что все было очень серьезно. И меня пугало к чему это шло. Что вот и все — это человек, с которым мы знаем друг друга слишком досконально, нет сюрпризов, нет в ней больше скрытых сторон и все так гладко, так спокойно. Я испугался. Как невеста перед алтарем, когда есть последний шанс развернуться и убежать. И боялся жизненных сложностей. Я же жил у родителей за пазухой… Это Софи уже привыкла к самостоятельности, но не я. И тут… Суровая реальность и путь с ноля. Как же я дрефил…
Он допил и налил им еще по порции.
— И тут, значит, появляешься на горизонте ты. Флирт, искра, все это манило новыми открытиями и эмоциями. Еще и такая уверенная, успешная, шла как локомотив и меня за собой тянула. И все уже было устроено, не надо с н зов скрестись самому пробивая жизнь и неся ответственность за семью. Все было легко, интересно, свежо, а как еще папа капал… И все это в кучу и… Я поддался. Сначала думал интрижка, всколыхнусь, а потом… А потом уже меня затянуло. Ты мне нравилась. Ты роскошная женщина. И я сбежал от той, которую любил. И сделал это как последняя мразь. Я сначала трахался с тобой всю ночь, а когда ты уснула — я написал ей. Не представляю, как бы сказал ей это в лицо. Не смог бы. И передумал. Смелости сознаться в чем именно дело тоже не хватило. И я ей соврал какую-то чушь, что отпускаю ее. Кретин.
Во время его монолога Адель вливала в себя коньяк и не сводила с него уже мутнеющих глаз.
— Я не смог ее забыть. Когда азарт спал, я часто думал правильно ли сделал и ругал себя за трусость и слабость. Но что сделано, то сделано. А потом азарт пропал и у тебя… Мы развелись. Я вернулся сюда, собирался встретиться с отцом за обедом, и увидел в кафе ее… Сердце чуть не остановилось. Не успел и подумать, а ноги к ней сами несут. А когда подошел — увидел мальчика. Я бросил ее беременную. Прикинь, какая я сволочь?! Но я даже не знал. Не знаю… Знала ли она… Оказывается, у меня есть сын. Хотя она говорит, что это от ее нынешнего хахаля. Вздор. Он мой. Ты сама видела! И по срокам его рождения… Мой.
Он замолчал. Уперев взгляд в пустоту, крутил бокал борясь с желанием метнуть его в стену.
— Что ж… Интересное признание, — выдохнула Адель. — А если бы она сказала о беременности? Что бы ты сделал?
Она задала вопрос, который он сам себе не раз за последнее время задавал.
— Я не знаю… Сбежал бы еще дальше, или бросился к ней, а может искал золотую середину. Я не знаю. Я такой олень, Адель…
По выражению ее лица, она была того же мнения. Олень.
— Ну что ж. Лучше поздно, чем никогда. Хорошо,
