Четвёртый год. Отчаяние. Но разве может быть все так сложно?
Он поднял голову, открыл глаза, смотря в ускользающую черноту подземки за окном, и вдруг его руки кто-то коснулся. И не просто так, в толчее вагона, а намеренно. Он почувствовал прохладные пальцы, которые обнимали его запястье. Руки. У Полины после улицы всегда холодные руки.
И нет, ему не показалось. Это была она. Только не на него смотрела, а прямо перед собой. А потом просто наклонила голову и опустила на его плечо, безапелляционно отвечая на все вопросы.
Конечно, Теклер не видел, когда она проскользнула в вагон, но какая разница? Если она выбрала его сегодня, если она выбрала его в этой жизни, какая, к черту, разница?
Кир обернулся, смотря на строгий профиль Полины и не зная, можно ли хоть что-то сказать, чтобы описать мысли, бушевавшие в душе.
— И куда ты поедешь? Ко мне? — спросил он у Полины.
— Да плевать. С тобой, Теклер, с тобой. Это главное.
Он выдернул руку, но только для того, чтобы притянуть Полину ближе к себе и прижать, развернув боком. Обнимая, удерживая рядом.
Когда к его щеке прижалась нежная, но мокрая щека девушки, он вздрогнул. Сам повернулся к ней, спиной облокотился на вертикальный поручень и свободной рукой поднял лицо Полины за подбородок.
— Ну чего ты, По? Все ведь хорошо?
— Какая я глупая, Теклер, я столько твоего времени потратила, а ведь все могло быть раньше…
— Не могло, По, никак. Ты не хотела. Не была готова. Не искала отношений и не любила меня. Тихо-тихо, я и сейчас не требую говорить, что любишь, просто не отказывайся, если выбрала меня однажды, хорошо?
Сквозь слёзы пробивалась светлая улыбка той, для которой он сделал бы абсолютно любую вещь. Как он говорил: «Мир к ногам не обещал бросить». Но бросил бы, если бы только она попросила. Он мог жить без неё, только если не сравнивать с тем, как бывает с ней. Любовь — это наркотик, и с него легко и безболезненно не слезешь.
Но он и не собирался. Сегодня. Завтра. Через месяц. Через десять лет. Никогда.
Останется ли она у него? Но в этот раз он не сможет спиной подпирать дверь и скрипеть зубами от злости на кухне, пока она будет лежать в его кровати. И молча лежать на своей половине, если она разрешит остаться, тоже не сможет. Он слишком давно мечтал о большем, он слишком долго ждал, когда Полина примет его. Сколько раз он, будучи рядом, боролся с мыслью схватить, прижать к стене и целовать, пока сопротивляться не перестанет. Била бы? Дала бы пощечину? Назвала придурком?
Сдалась бы рано или поздно, но Кир предпочёл другой вариант, где Полина должна была дойти до него сама. И даже на крайние меры пошёл: все или ничего. Выбирай меня, а если нет, то это конец. Смог бы он отказаться? Нет. Тысячу раз нет. Он бился бы до последнего, пока ещё был бы хоть малейший шанс.
Но Полина не сдалась под слишком жестким напором, а решила все сама. И даже глупые слёзы какого-то сожаления о потерянном времени не портили сейчас ничего. Она не цеплялась за Кира, как за соломинку для тонущего. Она выбрала его сторону — сторону, на которой хотелось быть ей самой.
Пока не могла сказать «люблю», но где-то в глубине души уже любила. И не за то, как он помогал и как действовал, ускоряя процесс самопознания, а просто за то, что он был.
Он любит тебя не за то, что в тебе есть одно или другое качество. А за то, что есть ты.
А теперь она не просто была. Она была у него.
В квартире пахло как-то по-особенному, хотя Полина не исключала, что особенным в такой вечер было все. Вот здесь, у этой стены, Кир держал ее в объятиях и успокаивал. Здесь первый раз за этот отрезок времени пытался поцеловать. Швырял вещи на пол и уходил в ванную после ее отказа, пряча свою печаль под водой.
Там, на кухне, он не разрешал ей курить, кормил и поил чаем, там она хвасталась своей татуировкой, а он — своей.
И снова они были здесь, словно только в этом месте и можно что-то решить.
Ярик неизменно сидел на кухне, правда, ноут стоял на столе без дела, а Яр залипал на почти пустую чашку с кофе. Когда вошла Полина, он странно хмыкнул, но сдержался и ничего не сказал вслух, тормозя свои порывы только из-за вчерашних слов Кира.
— Слушай, ты скоро потолстеешь, — первое, что сказал ему Теклер. — Сидишь тут все время и ешь.
— Я от нервов похудею.
— Ну да, ты же у нас нервничаешь больше всех, — иронично подметил Кир.
— Давно не виделись, — Яр обратился к девушке. — Даже я устал от твоих метаний, Шевелева, не знаю, как Кир это терпит.
— Спроси у него на досуге, — вместо оправданий ответила Полина.
— Обязательно. И если вы ждёте, что я свалю из квартиры на пару часов, ответ «нет».
— Ты, конечно, козел, друг мой, но никто этого не ждал, — тут же парировал Теклер. — Мы так и не поужинали, Полин, ты есть хочешь?
Она даже не знала, найдется ли в ее голове место для таких мыслей, но Кир, не дожидаясь ответа, достал из холодильника жареную курицу и рис.
— Богато, — вслух восхитилась Полина.
— А вы, девушка, готовить умеете? — не унималась язвительность Ярика.
— Ещё пара таких реплик, и я тебя пну, — пригрозил Кир.
— Ладно. Приятного. Всего.
Двусмысленно подмигнув, Ярик сполоснул чашку в раковине и ушел.
Кир и Полина остались вдвоём на кухне.
— И чего не ешь? — спросил Кир, наблюдая, как Полина вилкой ковырялась в предложенном ужине. — Я не бог кулинарии, конечно, но мы с Яриком ели это и все ещё живы.
— Нет, ты что, я совершенно не сомневаюсь, что это вкусно.
— Тогда в чем дело? Опять загналась? Жалеешь уже, что пошла со мной?
— Нет.
— Не понимаю я тебя, — вздохнул Кир.
— И я себя тоже, — Полина все-таки набрала на вилку несколько зёрнышек риса и попробовала. — Вкусно, правда. Кир, я не жалею, я наоборот говорю, жаль, что раньше так не сделала. Но ты прав, я не была готова.
— А сейчас ты действительно готова или испугалась, что я больше никогда не появлюсь?
— Разве одно обязательно исключает другое?
Теклер задумался и понимающе кивнул. Тут Полина была права: одно не исключало другого.
— Надеюсь, ты понимаешь, насколько это серьезно для меня, — единственное, что он сказал.
Полина отпила глоток чая и отодвинула посуду в сторону.
— Я всегда это понимала, но раньше поверить не могла. Ведь ты меня годами ждал, получается?
— Врать не буду, я пытался замутить с кем-нибудь, но не получилось.
— И у меня. Тоже ведь знакомилась с парнями на первом курсе, на свидания ходила, но чувствовала, что они все не те. Но сравнивала с Маратом…
Она напряглась, ожидая реакции парня, так как сама его просила о Янине не говорить. Но Кир, которому явно не было приятно слышать опять фамилию друга в таком контексте, виду не подал.
— Это логично, он твоя первая любовь, у вас были отношения.
— Ты не ревнуешь?
— Поль, ты мне нравилась ещё тогда, когда вы встречались. Какой смысл ревновать, если третьим был я? И ты уверена, что хочешь сейчас об этом поговорить?
— Если честно, хочу обо всем, — призналась Полина.
— Окей, говори, все что есть.
— Черт. А это сложно. Можно сходить покурить?
— Ты забыла? У меня дома нельзя, — резко ответил Кир.
— Я выйду из подъезда.
— По, тебе реально так сильно это нужно? Пойми, я не воспитываю, ты большая девочка, но разве есть в этом что-то хорошее? Я сам давно бросил и только рад.
— Я так расслабляюсь.
— Лучше б по-другому расслабились, — Теклер жадным взглядом окинул ее фигуру, и Полина поняла намёк.
Не сказать, что боялась вновь быть с ним, но переживала, что спешка только отрицательно скажется на том, что они пытаются построить. Любовь не для того, чтобы забыться, а для того, чтобы стать друг для друга самым ценным, самым дорогим.
— Кир…
— Если очень хочешь, иди и кури, — довольно сухо обратился к ней парень.
Закатанные по локоть рукава рубашки, открывающие татухи и фенечки на запястье. Непослушные густые волосы, которые никак не укладывались. Блеск в глазах, обещавший Полине то, что просто так ее больше не отпустят. Все это не осталось без внимания, когда она в ответ посмотрела на парня, сидящего напротив. И почему-то передумала выходить курить.
