Когда поднимаемся в его спальню, понимаю, что Гари не остановит меня, если захочу уйти. Сперва собираю свои еще мокрые вещи и, стоя к нему спиной, всё же говорю то, что должна.
— Я уеду, — тихий шелест, как листья на ветру. — Мне нужно уехать, — повторяю уверенно, поворачиваясь к парню. Его лицо пропитано болью, а на губах застыл немой вопрос: «Куда?»
— Поступлю в колледж, буду жить в Джексонвиле …а потом… не знаю, но на ближайшие пять лет, думаю, планов предостаточно, — выдавливаю улыбку, отворачиваюсь, не могу смотреть на то, как ему больно.
— Ты не будешь приезжать? В Палм-Бей?
— Нет. Наверное, нет, — говорю, а в голосе сквозит неуверенность.
— Так значит, это всё? Ты уедешь, и мы никогда не сможем быть вместе, — слышу нотки горечи и даже боюсь посмотреть на Гари.
— Я не знаю, — отвечаю, всё так же стоя к нему спиной. Чувствую, что парень сократил наше расстояние и стоит всего в одном шаге от меня.
— А я знаю, Кэсси, — говорит громко, с вызовом. — Ты не убежишь от меня. Ты можешь бежать из этого города. Можешь даже из этой страны убежать, пересечь Атлантический океан, но от меня ты не убежишь. Я сам тебя найду, поняла? — хватается за моё плечо и разворачивает к себе лицом. — Поговори со мной, — умоляет, а моё сердце пылает и плавит грудь.
— Как? Как мы сможем быть вместе? Ты тоже уезжаешь, — c обидой почти кричу ему.
— Мы будем видеться, — уверенно убеждает меня и себя заодно. — На все праздники, просто выходные и летние каникулы. Здесь, в Палм-Бей, в Джексонвиле, да где захочешь.
Боже, как я хочу ему верить. Ищу в его лице, в его прекрасных голубых глазах ответы. Впитываю каждый сантиметр его тела своим изучающим и требовательным взглядом. А что, если это всё обман? Что, если Гари тоже вышвырнет меня, как только получит желаемое? От своих внутренних страхов больно сдавливает виски. Он не может мне врать! Это же Гари, он любит меня.
— Знаешь, что? — делаю уверенный шаг к парню. Хоть и дрожат губы, стараюсь говорить уверенно. — Ты нравишься мне, — еще шаг, не моргая выдерживаю его взгляд. — Очень-очень нравишься, — протягиваю руку, ладонью упираюсь в его грудь. Чувствую неровное дыхание под своими пальцами. — И я хочу быть с тобой, Кoэн.
Всё происходит как в тумане. Сладком, обволакивающем, дурманящем и не дающем мыслить здраво тумане. Его руки на моей горящей коже. Его влажные и нежные губы на моих просящих губах. Одежда летит к нашим ногам, обнаженные тела льнут друг к другу всё плотнее. Один воздух на двоих, одно желание на двоих. Чувства, эмоции, вся вселенная сжата до масштабов этой комнаты и наших раскаленных тел. Я тяну его к кровати, он тянет меня к кровати. Или мы вместе так синхронно двигаемся, что его тело так легко накрывает моё, будто два пазла одной детали наконец-то нашли друг друга.
— Кэсси, — шепчет, слегка касаясь губ. — Ты слышишь?
— Что? — шепчу в ответ, замираю в его объятьях.
— Ты слышишь, как стучит моё сердце? Оно кричит о любви к тебе, — скользит губами по моей щеке, а потом снова смотрит в глаза. — Я люблю тебя, Кэсси.
Боже, моё сердце уже выпрыгивает из груди. Оно не кричит, оно воет, так хочет этой любви.
— Я тоже тебя люблю, — говорю на одном дыхании, растворяюсь в собственных ощущениях. Отдаю себя всю, без остатка. Двигаюсь навстречу его возбуждённой плоти. Коэн входит в меня медленно, нежно, может, даже слегка неуверенно. Растягивает меня, словно переделывает под себя. Каждое движение, каждый поцелуй будто стирает из памяти всё, что было когда-то до него. Каждый мой стон распаляет его, придаёт уверенности, и от этого движения его крепкого мускулистого тела становятся напористей, глубже. Голубые глаза, такие нежные, не разрывают контакт, изучают, оценивают те ощущения, что написаны на моём лице. Я чувствую, как он напряжём, зажат, как будто сомневается в себе. Целую, как в последний раз, обхватываю руками затылок, тяну за короткий ёжик мягких белых волос. Спускаюсь ниже, ногтями впиваясь в спину, а ноги закидываю и зажимаю стальным кольцом на его пояснице, добиваясь тем самым долгожданного стона парня, потому что проникновения становятся еще чувственнее.
— Коэн, пожалуйста, не останавливайся, — то ли на вдохе, то ли на выдохе умоляю, сгорая под его раскаленной кожей.
А когда его губы находят мою грудь, уделяя внимание каждой, облизывая поочередно соски, покусывая их, тогда моё натянутое как струна тело вместе с закрученным в спираль разумом совершают мощнейший выплеск. Ощущения настолько сильное, что я кричу и непроизвольно плачу, продолжая содрогаться от напористых толчков парня. Он тоже на грани, я чувствую это по сбившемуся дыханию, по животным звукам, вырывающимся из груди, по тому, как влага бежит по его лбу и шее. Последнее движение бедрами, последний низкий стон, и я ощущаю, как по животу растекается тепло. Коэн наспех обтирает меня простыней, отбрасывает ткань в сторону и устраивается рядом. Прижимаюсь всем телом, укладываю голову на плечо, с наслаждением вдыхаю его аромат. Мы молчим, но, глядя на искрящиеся глаза парня, на то, как он улыбается, понимаю, что слова здесь больше не нужны. Красивое лицо Коэна приближается, а губы дарят поцелуй, трепетный и нежный.
— Ты прекрасна, Кэсси, — слышу его тихий голос.
Веки опускаются, усталость обволакивает всё тело. Хочу сказать, что это он прекрасен. То, что произошло сейчас, было лучшим в моей жизни. Мои губы принадлежали ему, каждый уголок разума и души принадлежал ему. Но очень быстро проваливаюсь в сон, понимая, как счастлива от того, что вот так просто лежу в объятьях парня. Прежде чем уснуть, я улыбаюсь, впервые в жизни в полной мере ощущая, что такое любовь.
Глава 17
Моё утро началось не самым прекрасным образом. Это утро, которое должна была запомнить навсегда, в один короткий миг превратилось в катастрофу.
Кoгда открыла глаза, Коэн уже не спал. Я лежала в его объятьях, впитывая всей кожей то наслаждение, что испытывала. Его глаза, цвета океана в солнечный день, излучали счастье.
— Привет, — сказал он мне слегка хрипловатым голосом. — Как спалось?
— Отлично, — потянулась к желанным губам. Я, наверное, никогда не устану его целовать. Потому что его губы — идеальны. И он сам — идеален.
Вот и наше утро должно было быть идеальным. И не только потому что оно наступило сразу после этой чудесной и идеальной ночи. Ночи, когда я впервые спала в объятьях парня. Нет, это утро пятницы, а это значит, что сегодня Гари уедет. Вот поэтому всё должно быть идеально. Не важно, как скоро мы встретимся и сдержит ли он своё обещание и последует за мной куда угодно. Важнее всего этот день.
— Предлагаю позавтракать, — улыбается и на каждом слове припадает губами к моей руке. — А потом будем валяться весь день в кровати. Как тебе идейка?
— Я за, — хмыкаю ему в шею, отчего тело парня реагирует почти неуловимой дрожью.
— Хочешь, я что-нибудь приготовлю и принесу прямо сюда?
— Завтрак в постель?! — не сдерживаю лёгкий смешок.
— Да. А что? Я могу, — Коэн выбирается из постели, отчего сразу становиться зябко и неуютно. — Я быстро! — на ходу одевает шорты. Потом, как будто что-то забыл, бросается к кровати и дарит короткий, но глубокий поцелуй. — Я люблю тебя, — говорит, а сам, не отрываясь, смотрит мне в глаза.
— Я тоже тебя люблю!
Парень долго отсутствует. За это время успеваю дважды посетить туалет, замотавшись в простыню побродить по комнате, разглядывая вещи Гари, и изрядно заскучать. В голове возникает образ подгорающего бекона или испорченного омлета, и от души смеюсь. А умеет ли он готовить? Возможно, чтобы мне угодить, на кухне сейчас происходит эксперимент. От таких весёлых мыслей даже слегка жалею парня. А когда проходит ещё полчаса, не выдерживаю и иду к нему на выручку.
Вот только спасать его не нужно. Это я должна уносить ноги. Вылезти из окна, превратиться в невидимку, да что угодно, лишь бы сбежать. Мне не пришлось спускаться на кухню. Громкие голоса я услышала еще на лестнице третьего этажа. Отчётливо слышался голос Коэна. Он разговаривал с Памелой, её надменный тон я узнала бы из тысячи. И говорили они обо мне, потому что собственное имя из её уст буквально резало слух.
