Вас забрать? — деловито интересуется у меня старший брат. — Гольфстрим в Чкаловском стоит. На скорой тебя отвезут. Два часа лету и будешь дома.
- Нет, Джо, - категорически заявляет Николь. - Слишком серьезное ранение. Нужно контролировать ситуацию. А твой брат - редкий придурок…
- Я знаю, - к моему немалому возмущению кивает этот засранец, мой старшенький.
- Я вам не мешаю? подаю голос — Придурка нельзя транспортировать, - сообщаю, скорчив козью морду. — Ему покой нужен. И уход.
- Главное, под себя не ходи, - ухмыляется Джо и смотрит на меня серьезно. Почти в упор.
— Хоть какие то зацепки есть?
- Покушались скорее всего на Ивана. Стреляли наугад, не зная кто в машине. А вот со встречающим Николь таинственным незнакомцем я бы серьезно разобрался. Надо запросить данные с камер наблюдения в зале прилета. Найти этого типа в толпе легче легкого… Пробьем личность. А там узнаем на кого работает.
- Уверен? — вскидывается Джо.
- Да он как на промо-акции стоял с рекламным проспектом. Милютины дорогие, гребите сюда!
- Я и пошла, - опустив голову, сокрушенно сообщает Николь.
- Да и я пошел бы, - соглашаюсь, вздыхая.
- А меня зачем ругал? — изумленно тянет она, опаляя карими глазищами.
- Испугался я, Николь, - признаюсь честно.
- Ладно, малыши, вы тут разбирайтесь, а я полетел, - решительно поднимается с места Джо. — Дел полно. И семья ждет.
- Я что-то пропустила? — смотрит на меня настороженно жена, как только Жора выходит за дверь.
- Походу и я тоже, - пожимаю плечами, и мы впервые в жизни с Николь улыбаемся друг, другу как заговорщики.
Глава 29
Следующие сутки я сплю. Рядом с высоких стоек по прозрачным трубкам в мои вены стекает лекарство. Под лопаткой несмотря на обезбол, дико ноет рана. Не повернуться, не сменить позу. Затекают руки и ноги, выводя меня из полузабытья. Стараюсь пошевелиться хоть как-то и снова проваливаюсь в темноту, граничащую между явью и навью. Рядом пикают приборы, показывая основные параметры. Ноя на них не реагирую.
Иногда сквозь густую дрему слышу, как стучат костыли по палате. Маленькая круглая коленка легко упирается мне в бок. А потом нежные пальцы чуть различимыми касаниями порхают бабочками по моему лицу. И по моей заиндевелой душе разливается горячее тепло.
Николь.
Маленькая смешная девчонка. Выросла и превратилась в красивую женщину и в серьезного доктора. Серый ее хвалит как специалиста. И мне первую помощь оказала, не струсила.
Николь.
Гладит по волосам. Робко ведет пальцем по скуле. Будто изучает на ощупь по азбуке Брайля. Затем смачивает водой пересохшие губы.
ВОт за это огромное спасибо, девочка!
И снова слышится стук костылей.
- Не уходи! Пожалуйста! — кричу я Николь, но не издаю ни звука. Жена меня не слышит.
Ковыляет к своей кровати. И сразу же скрепят пружины. Легла. Наступает тишина. Такая беспокойная и тягучая. Я даже не понимаю, что происходит. Где я вообще? Почему так тихо в палате? Или меня вырубило. Прислушиваюсь. Приборы пищат. Вот только я глаза открыть не могу. Лежу колодой и гадаю, что делает моя жена. Спит или переписывается с кем-то?
Жужжащий сотовый заставляет меня напрячься.
- Да, алло. Привет, - еле слышно шепчет жена. — Не могу сейчас говорить… Давай потом.
Ага.
Интересно, кто это? Опять женихи? Да я их с лестницы спущу. Будут знать, как приставать к моей женщине.
«А с каких пор Николь твоя женщина? - подзуживает внутренний голос. — У нее даже фамилия другая. Милютина»
«Это поправимо, - сжимаю зубы. — Все поправимо, пока мы живы. Фраза избитая, но мудрая. Как и положено. Но мне до сих пор страшно подумать, что было бы, не рвани я следом за женой. Моя она. Я сказал».
Пытаюсь повернуться. Хоть как-то хочется изменить позу. Спину я уже не чувствую,
только рана огненной точкой дает о себе знать. Напоминает. Еще бы чуть в сторону, остался
бы инвалидом лежачим и сам был бы вынужден развестись с Николь. Отпустил бы ее.
Зачем держать, когда нет шансов?
Спонтанно дергаю ногой, будто оступаюсь на дорожке. Следом подлетает здоровая рука, словно организм перепутал и стремится удержать равновесие. А затем и простреленная клешня дергается.
- - Тихо, тихо, Маркуша, - снова слышится стук костылей и маленькая ладошка робко касается щеки. Гладит успокаивающе. Затем хлопотливые руки поправляют иголку капельницы, а затем движутся по одеялу, укутывая ноги.
Милосердная родная девочка!
«Ты для нее всего лишь больной», - пытается унять мои чувства голос разума.
- Как бы не так! - кричу я в голос, но ни одного звука не слышно. Мне бы сейчас открыть глаза и посмотреть на Николь. Считать эмоции. Раньше я читал жену как открытую книгу. И верил. Как дурак верил наивной девочке.
А потом перестал.
Дергаюсь, не в силах справиться с охватившей яростью. В крови зашкаливают адреналин с кортизолом, выталкивая меня из полузабытья.
С трудом разлепив глаза, пытаюсь сфокусироваться на темном силуэте жены.
Различить родные черты лица. Всмотреться в глаза, поймать улыбку.
От яркого света фигурка жены кажется темной.
- Николь, - сиплю, выдыхая имя. Зову, как в последний раз. А может быть так и есть?
- Я здесь, Марк, - протягивает она руку.
Машинально переплетаю наши пальцы. Хочется покаяться во всех бедах, объясниться.
Но вместо этого я лишь с трудом сглатываю вязкий комок, застрявший в горле и крякаю хрипло.
- Что за дерьмо мне вкололи?
- Обезболивающее, Маркуша, - объясняет Николь, аккуратно высвобождая пальцы. —Тебя ввели в медикаментозный сон, чтобы дать швам хоть немного срастись.
- Да я понял, - выдыхаю я, снова ловя руку жены.
Посиди со мной. Пожалуйста.
- Надо позвать Елену Ростиславовну, - категорично отрезает Николь. Нажимает какую-то кнопку над моей головой. И робко опускается рядом.
- Спасибо, - растягиваю в улыбке сухие будто деревянные губы. — Спасибо, девочка.
- Это мой долг, - пожимает плечами Николь. — Ничего особенного.
Ага! Как же! Кому ты втираешь! Таким самообладанием не каждый мужик похвастается.
Многих сразу паника накрывает.
- Все равно, спасибо. Спасла меня.
- Это ты меня спас, - всхлипывает Николь. — Даже подумать страшно. И встречающий этот. Я все думаю, думаю… и не могу понять, кому я мешаю… - осекается она на полуслове.
- Только не мне, - мотаю я головой и снова задеваю
