его?
– Я не знаю, что у Светличного в голове и знать не хочу. – Она попыталась сдвинуть мощное тело. – Отойди, я хочу спать.
– А я хочу тебя трахнуть!
– Намотай хотелки себе на х…– Нина уперлась в широкую грудь.
Ну что за проклятие? Почему ей приходиться отбиваться второй день подряд. Кто дал этим мужланам право собственности на её тело?
– Нинка, не бросай меня!– Сменил он тактику, встав на колени, обхватил её ноги плотным кольцом рук.
–Бероев, ты в каком дерьме сейчас плаваешь? Я бросила тебя много лет назад! В твоих мозгах эхо прошлого заблудилось? Прекрати ностальгировать и дай пройти.
– Не хочешь по-хорошему? – Он рывком опрокинул её на пол,– Будет по-плохому!
Бумеранг вернулся слишком рано. Нина с грохотом ударилась головой о дерево, но не вырубилась, как Павел, а уперлась ладонями в плечи нависшего «бывшего». Он успел распахнуть халат, вырвав с корнем поясок, и втянул в рот сосок, не обращая внимания на удары и укусы, продолжая бормотать бессвязно.
– Второй раз хер отдам. Моя и моей останешься.
– Никогда не была ею!
– Станешь…
Он впился поцелуем в пухлые губы, придавив её мощным телом, не позволяя вырваться. Нетерпеливые пальцы рвали ажур плавок, раздвинув ноги коленом. Она пыталась сопротивляться изо всех сил. Нина благодарила бога, что на ней не стринги. Сердце гулко билось в груди, отдавая пульсацией в уши. Ей удалось повернуть голову и клацнуть зубами за нижнюю губу нажравшегося до состояния свиньи ФСБэшника. Из рассечённой губы потекла кровь, капая вниз, на раскрасневшееся от борьбы лицо. Она задыхалась под тяжестью, осознавая, что без подручных предметов не справиться с сильным мужчиной.
И снова нельзя кричать, звать на помощь, чтоб не разбудить дочь.
Происходящее походило на сюр. Неизбежность давила на психику. Она скулила сквозь сжатые зубы, впившись ногтями в лицо и шею Бероева.
Помощь пришла неожиданно.
Нина будто со стороны наблюдала, как тело Олега взмыло вверх, продолжая цепляться пальцами за плавки, чёрными кусками отрывая их и оголяя гладкий лобок.
Секундный взгляд Николая на распростёртое тело и отведённые в сторону глаза.
Она судорожно сдвигала шёлковые полы, прикрывая себя.
– Нина с вами всё нормально?– вопрос полным сожаления голосом.
Она следила глазами, как Бероева закинули на диван в столовой.
– Да.Просто охреневаю от происходящего. Два раза за сутки. Меня даже в юности не пытались насиловать.
– Хорошеешь с годами. – Здоровяк улыбался, как-то особенно мило.– Спеешь, как ягода. Нина удивилась, что не заметила ранее трогательные ямочки на щеках «бульдога». Наверняка, он был преданным сыном и нежным любовником.
– Ага, – она усмехнулась в ответ,– бздника, как говорит моя мама.– Она несколько раз глубоко втянула воздух, выравнивая дыхание, и обратилась с просьбой:– Хочу убраться отсюда прямо сейчас, это возможно?
Николай кивнул. Он был рад, что шатенку не накрыла истерика. Ситуация не из приятных. Останься он с Олегом выслушивать его пьяную исповедь, ничего бы не произошло.
– Возможно всё, – пожал здоровяк плечами, – но подумай о девочке.– Решив продраться через панику женщины до разума матери. – Алиса, которую ночь будет лишена нормального сна. Да и зачем рисковать в потёмках. Отвезу вас утром, после завтрака. – Расчёт был правильным, моментально вернув в реальность.
– У тебя есть ребёнок? – она смотрела в глаза под нависшими веками.
Николай второй человек за последнее время, кому не безразлична Лиска. Его забота не могла быть незамеченной.
– Да! Тоже дочка.– Широкое лицо расплылось в улыбке.
Нина как могла, подвязалась, переключив внимание на моментально вырубившегося насильника.
– Как ты сделал это? Завидую, что не умею вот так в одну секунду усмирить человека
– Есть нервные окончания.– Пробормотал он, не желая вдаваться.
– Покажешь?
– Надо точно знать, как и с какой силой на них надавить.– По тону здоровяка было понятно, что учить он не станет, а значит, это опасно.
– Не крякнет? – странная забота.
– Нет, отойдёт через пару часов. За это время чуть протрезвеет. Жди утром настойчивых просьб о прощение.
– Знаю, – она хмыкнула, – это всё мы уже проходили когда-то.
– Олег хороший чело…
– Не надо мне ничего объяснять.– Нина махнула руками, не желая выслушивать извинение от того, кто ни в чём не виновен.– Лишний раз убеждаюсь, что нельзя верить обещаниям «озабоченных». Он говорил, что живёт с кем-то и очень любит, и я расслабилась.
– Врал. – Из уст громилы обвинение слышалось, как что-то невинное.– С его работой это пока невозможно.
– Купи ему куклу резиновую на такой случай.– Фыркнула Нина, решив, что если к тому времени будут общаться, так и поступит.
– Живых хватает. – Николай усмехнулся, уж кто-кто, а Бероев точно был обласкан женским вниманием. – Но тянет всегда недоступное.
– Как дети вы, мужики.– Она тяжело вздохнула, поправляя волосы.– Мы идиотки, любим ушами, а вы членом… Даже не знаю, что хуже.– Она кивнула на полутруп. – Проснётся утром с расцарапанной рожей и жутким похмельем. Начнёт доставать извинениями. Видеть его не хочу!
Ползание у ног с мольбами простить она хорошо помнила, но никогда раньше он не пытался взять её силой.
Рано утром она сидела в одной из машин Бероева. Как он сказал – не засвеченная, на такой вот случай. Ниссан один из его друзей подогнал к Домодедово. Напряжённое утро с просьбами о прощении и раскаянием было ожидаемо. Нина смотрела на взрослого ребёнка, переварив за ночь зло в безразличие. А вспоминать ночь, что провели вместе, больше она не станет никогда. Из соблазнительного самца ФСБэшник навсегда для неё превратился в пустышку. Только друг. А для друзей всегда железное правило – в разряд «неебёмс».
Чувство опустошенности гнало прочь из лесного рая. Договорились, что она будет делать дозвон каждые три часа, маякуя, что всё в порядке. Кнопочный телефон заменили оформленным на подставного человека. Она была благодарна за такую заботу, но какой могла оказаться цена, не окажись Николай рядом?
Волновало желание как можно быстрее оказаться в надёжных руках человека, что до последнего ждал, пока она сама созреет отдаться. Никаких обещаний, а человеческая позиция, имеющая теперь в её глазах двойную цену.
Стас целовал её ненасытно, жадно. Высказав поцелуем всё, что пережил за небольшой промежуток времени вынужденного расставания. Он не спешил садиться в машину, то и дело прижимая её к себе, обнюхивая, наслаждаясь ароматом, который помнил несколько
