уже от того, что какая-то непонятная девка раздевала моего жениха, видела его голым, трогала. Пускай это и нанятая за деньги простиутка, а не постоянная любовница, с которой он мне регулярно изменял. Ну а на моменте, когда она залезла на Стаса, когда он ее с себя не скинул, потому что желание получить разрядку было сильнее, чем желание жить и дышать, я держусь из последних сил.
Почему спустя пять лет мне все так же больно, как будто я увидела измену вчера?
— Все, хватит, — перебиваю Стаса на том моменте, когда он писал заявление в полицию. — Я все поняла. Только я думала, что мне прислала сообщение твоя бывшая Алла.
— Нет, как выяснилось, Алла была ни сном, ни духом. Это Рита ей решила так удружить. Ну и поплатилась за это реальным тюремным сроком. Они все сели, Полин. Даже проститутка.
— Почему ты не сбросил ее с себя?
Стас вздыхает.
— Потому что после лошадиной дозы препарата для эрекции я не мог думать ни о чем другом. Это было сильнее меня. Я не оправдываю себя, Полин. Я прекрасно понимаю, что это была моя секундная слабость. Я поддался плотскому желанию, хотя должен был сохранить разум. Но, согласись, это не та измена, когда намеренно идут к любовнице.
— Мне от этого не легче.
Столько лет прошло, а у меня до сих пор жгучая боль от увиденной картины. Пускай я теперь и знаю, что Стас оказался там не по собственному желанию. И даже если бы пять лет назад Стас предоставил мне доказательства, что его подставили, рассказал про суд над виновными, это ничего бы не изменило.
Он должен был скинуть с себя проститутку, а не скинул. Точка. Так что я все так же не могу его простить.
— А если бы я тебя не застукала? Что тогда?
— Я бы все равно тебе признался. Я бы не смог скрывать от тебя. Правда, Полин. Я и сейчас честно говорю, что осознавал измену в тот момент, когда ты вошла.
— Осознавал… — произношу с горечью.
Чувствую, как у меня дрожит верхняя губа. А потом и вовсе по щеке скатывается слезинка. Шмыгаю носом. Так не хочется, чтобы Стас видел меня плачущей, но не могу больше держать боль в себе.
— Ну ты чего, — Стас поднимается с места и подходит ко мне. Садится рядом на пустой стул. Берет мое лицо в ладони и поднимает на себя.
— Я в тот день узнала, что беременна, — выдавливаю со слезами. — Хотела сказать тебе.
Стас гладит меня по лицу, стирая слезинки.
— Не трогай меня, — вырываюсь из его ладоней.
— Поля, что мне сделать, чтобы ты меня простила?
— Ничего! — отвечаю резко. — Я никогда тебя не прощу, слышишь? Никогда!
— Ты правда приравниваешь то, что со мной произошло, к намеренной измене? Я имею в виду, когда мужчина специально заводит любовницу, лжёт своей девушке и изменяет по собственному желанию.
— Мне достаточно того, что ты осознавал измену и ничего не предпринял, чтобы ее предотвратить.
— Полина, дай мне шанс, — произносит с мольбой.
— Шанс на что?
— На твоё прощение. У нас дочь…
— Не надо манипулировать с помощью Вероники! — грожу ему пальцем. — Я не для того тебе о ней рассказала.
— Я не манипулирую. Мы ведь можем попробовать еще раз.
— Нет! — отрезаю. — Между нами ничего не может быть, когда ты это уяснишь? Хватит, Стас. Просто хватит. Общайся с Вероникой, а про меня забудь. Впрочем, у тебя уже это хорошо получается. Продолжай в том же духе.
Последние две фразы вырываются против моей воли и звучат слишком обиженно. Я этого не хотела, а потому прикусываю язык.
— Что ты имеешь в виду?
— Сегодня у тебя очень хорошо получалось не замечать меня, — снова звучит с обидой, и я ненавижу себя за это.
— Ты о чем?
— Да брось! — опять взрываюсь. — Сегодня на гонке ты постоянно меня бросал и куда-то уходил!
— Я оставлял тебя с Дашей, чтобы вы пообщались наедине. Я должен был стоять рядом и слушать ваш бабский трёп? Полина, я не понимаю твою претензию.
— А то ты не видел, что Даша не хочет со мной общаться!
— Ну это вы уже сами между собой решайте. Хотя вроде как ты первая оборвала общение с Дашей.
— Ты даже такие подробности знаешь, — едко замечаю.
— Ну, Даша сильно переживала, когда ты перестала с ней общаться. Даже Витя мне говорил.
— Что он тебе говорил?
— Что Даша сильно нервничала и плакала из-за того, что ты не отвечала на ее сообщения и всем своим видом давала понять, что не хочешь больше с ней общаться. А Даша была тогда беременна, и ей было нежелательно нервничать. Она и без этого многое пережила.
Чувство вины перед Дашей врезается в меня острой пулей. Да, я действительно поначалу отвечала на ее сообщения неохотно, а потом вовсе перестала. Когда Даша спросила мой французский номер, я ей его не дала. Когда Даша в лоб задала вопрос, почему я так себя веду, не обидела ли она меня чем-нибудь, я просто не ответила. После этого Даша перестала мне писать.
Не надо думать, что мне было легко обрывать дружбу с лучшей подругой. Я сильно переживала, что поступаю так с Дашей, но у меня не было иного выхода. Я не хотела, чтобы Стас хоть что-то обо мне знал. Ведь Даша могла проболтаться о чем-то Вите, а он Войцеховскому.
— Не думаю, что Даша переживала слишком долго. Она нашла нового друга в твоём лице.
Снова слова вылетают с каплей яда. Да уже по фиг, даже если Стас и замечает это.
— Я крестил их с Витей дочь. Мы теперь что-то типа родственников.
Даже так…
— Хорошо, я буду знать, что тебе везде нужно отдельное приглашение, — произносит устало. — Надо было отдельно тебя пригласить, когда мы с Вероникой пошли смотреть машины и когда после гонки я разговаривал с Витей и Дашей. Просто я думал, что раз мы поехали вместе, то и ходить там будем везде вместе. Теперь буду знать, что тебя надо отдельно приглашать.
Я чувствую себя немного пристыженной. Я ведь действительно ждала, что на гонке Стас будет везде брать меня
