что от меня...
Снова зависаю на этом, но не даю себе долго раздумывать, потому что свихнуться и не выплыть, итак еле переварил.
Выхожу за калитку и тупо шагаю в первом попавшемся направлении. Похрен, я уверен, что встречу. Потому что, как она там задвинула как-то, если есть связь, по любому, хочешь не хочешь, пересечешься.
А я, определенно, хочу. И связь эту гребаную каким-то шестым чувством, всем нутром осязаю.
Когда впереди вижу коляску и знакомый уже мешковатый плащ, останавливаюсь и жду, когда они подойдут ближе.
Едва Ви меня замечает, как замирает на секунду, но потом вскидывает голову и продолжает приближаться ко мне.
Дежавю.
Только сейчас я не в таком плачевном виде, и явно готов дать Занозе отпор. А если проще, посажу в машину и повезу их на тест.
Пусть сейчас не десять утра, но итоговый план остается, естественно, прежним.
…
- Какая пунктуальность, - усмехается Ви, едва я только хочу открыть рот, чтобы задвинуть ей про наши планы.
Да, бля, как обычно, палец в рот не клади, и меня это пиздец как прошибает.
- Проспал? – интересуется с невинным видом, пока я тупо справляюсь с накрывшей и пробирающей теперь долбаной похотью.
- Ты в жопе сейчас, еще находятся силы на подколы? – выдвигаю, неосознанно пытаясь найти в ее глазах хотя бы крупицу ответного желания ко мне. - Давай, в машину садись и погнали.
- Ты, кажется, говорил к десяти. А сейчас уже….
Заноза выгибает брови и достает из кармана телефон.
- Я знаю, сколько сейчас времени, не трудись.
Телефон возвращается в карман.
- Ну, так ты все пропустил, - рубит уверенно. - Так что, не вернуться ли тебе в город?
И собирается снова пройти мимо меня.
Серьезно?
- Доиграешься ведь, - предупреждаю, уже закипая, так как не любитель толочь воду в ступе.
Мне необходимо, чтобы каждый разговор заканчивался выгодным для меня результатом, а не вот этим вот всем уже второй день подряд.
Шагаю к ней и накрываю ее пальцы, вцепившиеся в ручку коляски, своими.
Замирает струной, а меня, блядь, опять прошибает так, что практически перестаю соображать.
И как я мог столько месяцев обходиться без прикосновений, довольствуясь лишь просмотрами ее редких постов в соцсети.
- Ты…, - выдыхает.
С удовольствием отмечаю, что ее голос начинает дрожать.
- Ты…предъявляешь права на ребенка, но при этом тебе даже в голову не приходит заглянуть в коляску. Отцовские чувства? Нам обоим сейчас станет смешно от этого предположения.
- Мне надо убедиться, что ребенок мой, тогда все по полной получишь.
Хриплю и непроизвольно утыкаюсь носом в ее волосы.
Скручивает, пиздец, как. Словно наизнанку выворачивает от ее чуть сладковатого охренительно вкусного запаха, что забивается в ноздри и достает до самого нутра.
- Он не твой.
Не верю. Не хочу верить.
- Но если, блядь, от Макса, - вырывается приглушенно, и от своих же слов начинает мутить, - почему ты его оставила?
Мне вдруг становится крайне важным прояснить этот вопрос.
А еще, охренеть, как нестерпимо хочу ее целовать.
Наклоняюсь и быстро прижимаюсь губами к ее манящим непокорным губам.
И тут же нехило и с размаху получаю по роже.
- Ты ненормальный совсем, - восклицает, словно приходя в себя и сама не до конца понимая, что сейчас произошло.
Дергается, пытается меня оттолкнуть.
Не позволяю.
Я и сам не до конца понимаю и стою сейчас, пошатываясь, словно пьяный.
Ребенок начинает хныкать в коляске и мне, сцепив зубы, и еле сдерживаясь, чтобы не надавить, приходится временно отступить.
- От Макса он. От Макса. А ты уезжай, откуда приехал, - талдычит, словно заведенная и начинает катить коляску вперед.
- В машину садись! - рявкаю я, уже представляя картины того, что сделаю с ней, если откажет.
- Не могу, сейчас у нас смена подгузника и кормление. Это такие вещи, Демьян, без которых малыш не может долго существовать.
- Покормишь по дороге.
- А подгузник? Если, как ты считаешь, малыш от тебя, неужели позволишь, чтобы он находился в грязном? Твой ребенок, Демьян, и вдруг в обкаканном подгузнике. Только представь себе, насколько это ужасно!
Вот бля, знает Заноза, на что надавить, хоть и переигрывает, доводя все до абсурда.
Но срабатывает все равно.
Приходится дать им возможность уйти, а самому заняться дровами, потому как бабка уже стоит наготове и смотрит на меня с укоризной.
Подхожу к поленнице, склоняю голову набок и осматриваю фронт работ, прикидывая, сколько полноценных тренировок в спортзале заменит эта гора.
- Всего-то на полчасика работы, Демьянчик, - подхалимски заливает мне бабка.
Ага, так я и поверил.
…
Через какое-то время пот начинает стекать по спине, и я решаю, пожалуй, избавиться от рубашки.
Стягиваю, откидываю ее в сторону, и вновь принимаюсь за дрова.
То и дело поглядываю в сторону соседского двора, где сначала ничего не происходит, а потом на крыльцо выходит Ви с ярко-розовым пластиковым ведром в руках и решительно направляется к веревкам, на которых ее семейка сушит белье.
Кидает на меня быстрый взгляд, соскальзывающий с лица на плечи, а я широко ей улыбаюсь.
Отводит глаза и принимается деловито развешивать белье.
Вбиваю топор в бревно, обтираю ладони о штаны и неторопливо приближаюсь к забору. Останавливаюсь у него, чуть ли не прислоняясь, и начинаю лениво наблюдать за действиями Занозы, из плавных превратившихся в отрывистые и резкие.
- Покормила? – интересуюсь как бы между делом.
- Покормила, - отвечает, не поворачиваясь ко мне.
- И че дальше?
- В каком смысле?
- В смысле, что он теперь делает?
- Спит, - пожимает она плечами.
- Все время спит? – не понимаю я.
- Если нормальный режим, то Игорек почти не капризничает. Переоделся, покушал и снова спать, - терпеливо объясняет, словно дебилу. – Но, если этот режим нарушить, становится очень сложно и все начинает идти наперекосяк.
- Завтра поедем на тест, - не ведусь на эту пламенную речь.
- Снова к десяти?
Пиздец, бля, но в ее голосе опять слышится насмешка.
Если бы не заметил, как украдкой она пялится на меня и слегка краснеет, разнес бы тут все к чертовой матери.
Но я прекрасно помню, как тащилась она от моих плеч, рук и тату. Как нравилось, когда сильно, на грани боли сжимаю ее и не даю ей ни единой возможности вырваться. И как почти кончала только от этой грубой
