мол, навязался на её голову будильник, уже второе утро спать не даю. И не дам, так всю жизнь проспать можно.
Разбудил-таки, и сразу фреш в руки. Я такой и себе по утрам делаю — полезная штука, ничего особенного: морковка, яблоко, сельдерей, но кладезь витаминов и организм хорошо очищает. Брыкалась сперва, но я уже нашёл её слабое место, если прижать, то она предпочтёт стрихнин принять, чем оказаться в моих объятьях.
Сдалась, выпила до дна. Вот и молодец,
— Кофейку бы сейчас, — стонет. Но я строг,
— Дуй принимать водные процедуры, — она слушается, а я иду на кухню, будет тебе и завтрак, и кофе.
Надо ещё повыкидывать все её бесформенные шмотки, а то приучай не приучай к красоте, снова в них влезет.
* * *
Вот и доказательство — она опять в пижаме, берусь за дело радикально, главное, слабину не дать. По характеру, думаю, она ведома, как ребёнок, так что, главное, излучать полную уверенность и никаких сомнений, Боже упаси!
— Подруга, ты не собираешься, вообще, вытряхаться из своей пижамы? — тащу её в спальню, преодолеваю лёгкое сопротивление на подступах к шкафу и выбрасываю по итогу практически всё. По Марининому виду не сказал бы, что для неё — это большое горе.
Оставил кое-что, конечно. Выудил из её утиля миленькие шортики и топик, думаю, ей пойдёт. Немного пободавшись, чисто для вида, она выпроваживает меня, чтобы переодеться, а я собираю с пола её тряпьё в пакет и уношу в мусор.
* * *
Проклятье! Сняла очки! Сидим за узким кухонным столом лицом к лицу. Марина против окна, так что её глаза теперь не только хорошо видны, но и отражают свет! Куда деваться? Куда спрятаться?
Да, она больше не в пижаме. Зелёный топ пришёлся в пору, подчеркнув все аппетитные изгибы, шортики добавили пикантности. Всё очень мило, давно бы так.
Но меня магнитит к глазам, сбегаю взглядом в кружку с кофе или брожу по её открывшимся прелестям.
А она — кокетка! Сидит такая: грудь колесом, осанка горделивая, давно бы пора! И вся солнцем зацелована! Как Наташка…
Скорей бы допить этот чёртов кофе! Не могу не смотреть, надеюсь, Артур придёт уже вот-вот и сотворит что-нибудь этакое, чтобы Марина больше никого мне не напоминала!..
* * *
Артур, как только освобождает её мочалку от спицы в голове, заводит песню про Мадонну Ботичелли, представляю, у него их много, надеюсь, всё-таки, у нас разные мадонны на уме. Отсылаю с глаз долой, а то так и прилипну,
— В, спальню идите, а я пока займусь обедом…
Часа три провозились там, пока кулинарил. Несколько раз порывался подглядеть, еле сдержался. Наконец, слышу, дверь отворилась, иду принимать работу.
Так и обмер, первое слово,
— На… — …ташка, добавил уже мысленно. Вовремя прикусил язык. Даже головой тряхнул, чтобы наваждение снять. Не фига!
Артурчик, всё-таки, сука! С мадоннами своими. Глаза её! Теперь ещё и брови её, и волосы огненные тоже! Кто просил?!
Я прилип, ищу отличия! Они есть, конечно, но так даже лучше, чем та Наташа, которую я последний раз видел! И что мне теперь делать, как выключить это? Или как развидеть — модное словечко, как избавиться от дежавю?..
— Ну, вижу, результат удовлетворил, — Артур напоследок для маскировки, как и договаривались, оставляет годовой абонемент в косметический салон, всё оплачено, пускай за собой следит. Вон, какой красоткой стала! То ли ещё будет, когда над ней поработает секретарша. А, да! Пока визажист ещё здесь,
— Завтра к двенадцати жду Инессу, — он в курсе. О ней все в курсе, — и пусть мне захватит всё необходимое!
— О кей, шеф! — а вот это уже лишнее, потому что,
— О кей, шеф?! — красавица превращается в чудовище. Ну, не совсем, в чудовище, в фурию, точно!
Опять отшучиваюсь, изворачиваюсь. Не стоит в моих планах докладывать о своём происхождении, по крайней мере, не сейчас.
— Мариш, не ревнуй! — дразню, это работает эффективно, — хотя ревнуй, пожалуй! Ты теперь такая красивая, а в гневе, ещё и очень страстная! Огненная женщина! Смотри, какая мы пара, Айсмен и женщина — огонь! Давай я буду называть тебя Огнивом?
Наверное, убила бы, но как обычно, спасает соседка!..
— Анна Степановна, добрый день! А, может, уже и вечер! — а мы вспоминали о Вас, что-то давненько не были! Вот Маришка даже заскучала, — заговариваю бабке зубы, — говорит, не позвать ли любимую соседку к чаю?
Да она ещё и опять с гостинцами! Пользуясь моментом, сматываюсь на кухню.
— А Маринка-то где? — и вот тут происходит непредвиденное!
Я у плиты хлопочу, чайник собрался согреть, как вдруг меня оседлала ведьма. И начинается такое!
— Аферисты проклятые! Нашли дуру-сказочницу, облапошили, убили уже, наверное, и закопали, где-нибудь в сугробе! Думали, подмены не замечу?!
Больно и смешно одновременно. Стоит прижаться спиной к стене, и из бабули дух вон, так что надо поаккуратней с ней, не покалечить бы,
— Маринка! Хоть бы помогла, что ли!
Комедия: Марина хохочет, размазывая Артуровы старания по лицу, бабка столбенеет, а потом, обмякнув, начинает оседать в моих руках!.. Морда подранная, горит!
Пока наша подложная хозяйка смывает красоту, мы с Анной Степановной капаем валерьянку, ей вовнутрь, мне наружно…
* * *
Как бабку проводили, боевая она, всё же, есть на кого недотёпу оставить, принялись спасать остатки моей невозможной красоты…
Зря, лучше бы так и ходил расцарапанный!
Марина усадила меня на табурет и стала колдовать над лицом. Пришлось зажмуриться, щиплет немного, но дело не в этом. Слишком близко, а она ещё дует, чтобы не щипало. Не знаю, как-то само получается обхватить её колени, и отпускать нет желания. Уговаривает, будто я маленький мальчик и продолжает задувать болячки. Она пахнет вкусно! Интересно, губы у неё какие? Думаю, сладкие.
Сил нет, хочу их видеть, открываю глаза и тут же сталкиваюсь с Наташкиными зелёными в упор! И ничего не могу с собой поделать, сжимаю её ноги до такой степени, что боюсь, делаю больно! Наверное, очень, потому что она смаргивает, даже отталкивает, и наваждение проходит.
Уфф, слава Богу! Отпускаю…
Не знаю, что она там себе гоняет, но от греха подальше уходит спать. Оно и к лучшему,
— Добрых снов, Мариш… — чуть не сказал, Наташ! Вовремя спохватился…
И что мне со всем этим делать? Лежу и думаю.
Скорей бы выполнить условия спора, да сбежать. Чёрт дёрнул ввязаться! Мог же Витьку послать куда подальше, мог не согласиться на его условие, поставил бы деньги на
