тихо произнесла, смотря разбитым взглядом в его глаза. – Не о чем больше разговаривать.
Мне было очень сложно пережить потерю ребенка, но я справилась. Не лишилась рассудка от горя, но вполне могла сделать это сейчас, потому что внутри накопилось столько всего… Только не к чему это ворошить. У каждого из нас теперь своя жизнь: у Стаса скоро свадьба, а у меня... Я не знала, что меня ждет, но я обязательно выберусь на свет. Дала себе обещание.
— Не о чем? – он скривил лицо. – А общий ребенок – это по-твоему не тема для разговора? – встряхнул меня, рассматривая безумным взглядом.
— Нет уже никакого ребенка! Слышишь, нет? – голос задрожал, и я готова была сорваться на крик.
Трясущимися руками я достала телефон из сумочки и набрала Марата. Плохая была идея сказать, что он может приехать через полчаса.
— Ты никуда сейчас не уйдешь, пока мы не поговорим, ясно? – Стас выхватил мой телефон и больно сжал локоть. – Я несколько дней порог твоего офиса оббиваю. Звоню без конца...
— Все в прошлом, Стас. Отпусти… – из глаз покатились слезы, а меня пошатнуло в сторону.
— Успокойся, Кать, – он приблизился, аккуратно взял двумя пальцами мой подбородок и приподнял его, заглядывая в глаза. – Я не буду на тебя давить. Мы просто поговорим. Просто должен во всем разобраться… Я ничего не знал о твоей беременности. После нашей встречи в клубе, поехал к Гарику, прижал к стенке, а он сказал, что ты и в самом деле приходила к нему, но моя мать запретила даже имя твое кому-либо произносить.
— Он поэтому ничего не сказал? Испугался женщины, которая улетела в Америку? – мой рот скривился в горькой усмешке.
Как же мне хотелось оказаться в доме Родионова. Только бы не разговаривать со Стасом о том, что приносило такую нестерпимую боль.
— Он никого не испугался. Подумал, что ты была под кайфом. Живота не заметил, а выглядела так, словно… – Стас осекся, но я уже не могла держать себя в руках.
— Как выглядела? Я едва концы с концами сводила. Работала в две смены, чтобы оплачивать жилье и питание, – горло как будто сдавило кольцом, а я готова была громко расплакаться. – Я в обмороки падала от слабости, но шла на работу, потому что мне не на кого было положиться.
— Тише, – что-то переменилось в лице Стаса, и он обнял меня. – Я пришел не обвинять тебя в смерти нашего ребенка, а выяснить, как это получилось.
— Обвинять? – я отпрянула от него, чувствуя приближение истерики. – А где ты был, когда я спала по три часа в день и разрывалась между двумя работами? Когда денег не хватало на еду и оплату жилья? Меня отовсюду гнали, как бездомную собаку... Стас! Где ты находился, когда так был мне необходим?
Я до боли закусила нижнюю губу, призывая остатки мужества, чтобы не вести себя сейчас как последняя истеричка. Сдерживала слезы изо всех сил, хотя уже хотелось плакать навзрыд.
— Я столько раз жалела после твоего отъезда, что не взяла подачку твоей матери! Возможно, тогда бы у нас с Гришей был шанс… А теперь ты приходишь и хочешь узнать в чем моя вина? В том, что впустила тебя в свою жизнь!
— Почему погиб ребенок, Катя? – он медленно приблизился, убрал рукой волосы с моего лица, чтобы видеть глаза.
Что бы я сейчас ни говорила, а виновник у этой беды был один. Это мне следовало беречься, больше отдыхать, а я работала как проклятая. Потому что мне некому было помочь, потому что хотела купить кроватку и коляску ребенку. Я так много всего хотела… А сейчас вдруг поняла, что устала тянуть на своих плечах этот груз вины.
— На восьмом месяце беременности у меня случилась отслойка плаценты. Ребенка не спасли, – отрешенным голосом произнесла, возвращаясь воспоминаниями в тот роковой день, ощущая себя выпотрошенной куклой.
Пытаясь сдержать плач, закрыла руками лицо. Боль давно выжгла внутри огромную дыру, но я не хотела показывать никому свою слабость.
— Катя, поехали домой, – я услышала позади сзади голос Марата и обернулась.
Стас тоже перевел взгляд на мужчину, его лицо ожесточилось.
— Поэтому ты решила, чтобы больше никогда и ни в чем не нуждаться – выбрать себе покровителя и спать с ним за деньги?
Эта встреча со Стасом все вернула: боль, воспоминания, и, наверное, кошмары тоже не заставят себя долго ждать и вновь начнут мучить меня по ночам. Грудную клетку жгло от непрекращающейся боли, которую, казалось, я больше не в силах была выносить.
— Думай, что хочешь, – развернулась и направилась по аллее к выходу из парка.
Больше не хотелось никаких разговоров, к тому же на улице срывался дождь, а я не любила промозглую погоду.
Сжавшись на заднем сиденье в машине, отвернулась к окну и плакала почти всю дорогу. Впервые с того дня, как пообещала себе не проронить больше и слезинки...
— Я не хочу сегодня ехать на квартиру, – сказала слабым голосом, когда заметила, что мы свернули в знакомый проулок.
Хватит с меня на сегодня потрясений. Перебирать картины, а потом остаток вечера смотреть на них и заливаться слезами – сомнительное удовольствие. Слишком долго я выбиралась на свет. Только месяц прошел, как пришла в себя и перестала плакать по ночам в подушку. Начинать заново не стоило.
— Как скажешь, – Марат украдкой посмотрел на меня через зеркало заднего вида. – Я предупредил охрану. Его к тебе больше не подпустят. Родионову об этой встрече пока лучше не знать. Держи свой телефон, – он протянул мне никчемный кусок железки.
— Мне все равно, узнает он или нет, безразличным голосом отозвалась и даже не пошевелилась.
По салону разлилась звучная трель мобильника Марата, он ответил на звонок, избавляя меня от своего внимания. По сдержанному тону охранника догадалась: он говорил с Родионовым. Хорошо, что того не было сейчас в городе. Я не хотела никого сегодня видеть, тем более оказывать какие-либо интимные услуги мужчине. Те дни на яхте, наполненные яркими эмоциями… Пусть они тоже останутся в прошлом, как и все мысли о Родионове.
Задумчивым взглядом уставилась в окно, представляя лицо Димы, и сильно зажмурила глаза. Нельзя думать об этом человеке. Все мужчины одинаковые – он не исключение.
Машина въехала во двор и остановилась у дома.
— Через час у
