Луна! – тут же позвала она.
А Мэтт завис в воспоминании о том, как Ива обнимала его в больнице. Это были совсем кроткие объятия, словно его обняла не взрослая женщина из плоти и крови, а маленький воробышек, но они никак не шли у него из головы. Порой, ему казалось, будто он до сих пор грудью ощущает её тепло. А ещё Мэтт понял, что не свихнулся во время беспамятства в больнице только потому, что к нему приходила Ива. Не Каролина, не Мак, а именно Ива. Это её он ждал каждый день, то и дело вглядываясь в дверной проём, и, как дурак, притворялся спящим, когда она приходила, потому что на уровне интуиции ощущал, будто его руки испачканы в каком-то дерьме, и он не хочет, чтобы Ива об этом узнала. Только это были не руки, а рот, и Ива прекрасно обо всём знала. Но он же об этом тогда не помнил, а когда вспомнил, его стал занимать только один вопрос: почему приходила Ива?
– Зачем ты приходила в больницу? – мягко спросил он.
– А что? В этом тоже есть какое-нибудь преступление?
– Нет. Но, всё-таки, зачем? Я всё понимаю насчёт моего спасения: ехала мимо, увидела аварию, выполнила гражданский долг. Но почему приходила в больницу? Это ведь не входило в твои обязанности… я всерьёз думал, что ты – больничная медсестра… а когда узнал, что работаешь в «Нежных лапках», прямо расстроился, – Мэтт немножко улыбнулся, вглядываясь в Ивино лицо и как-бы подсказывая ей «правильный» ответ.
«Ну же, улыбнись!» – мысленно внушал ей он. «Взмахни ресницами, игриво отведи взгляд, и мои руки уже через мгновение будут на твоей талии!» Мэтту безумно, до ломоты в пальцах, хотелось её обнять и… прижаться губами к её губам. Или хотя бы к щеке для начала, а дальше как пойдёт, но шло у него всё и всегда по одному сценарию: если он хотел девушку, он её получал.
Но Ива была Ивой.
– Я приходила, потому что меня попросила мать. Видишь ли, она сокрушалась, что тебя никто не навещает, а сама она не успевает вовремя делать всё, что нужно. Кроме того, она же не живёт в больнице, а ухаживать за тобой только в её смену было недостаточно. А Мак, которая добровольно вызвалась помогать, вынуждена была по моей вине осесть дома. По моей вине, потому что как раз в то время я прооперировала её собаку, и той требовался уход. Так что, меня поставили перед фактом: натворила дел – разгребай. Вот и всё.
Бен был прав, что стоит только Иву разговорить, и мир вокруг меняется. Но на этот раз он поменялся почему-то не в лучшую сторону. Улыбка слетела с лица Маттео Росси, и всё, что он мог теперь – это изо всех сил стараться не опустить плечи.
Желание поцеловать Иву пронзило его ещё в тот день, когда они с Беном привезли Перчика в её клинику. Она была вся такая собранная и деловая, настоящая богиня в глазах хозяев своих пациентов, потому что именно от неё зависело, будут ли и как долго жить их любимцы. Мэтт не мог отвести взгляд от её худых плеч и предплечий, похожих на хрупкие веточки, но способных на такие вещи, как спасти чью-то жизнь. Он чувствовал гордость, глядя на неё. Она чётко знала, чего хотела и к чему шла, и вот она её жизнь, именно такая, какую Ива себе и писала в юности. Она не просто добилась всего, чего хотела, она была полезна миру в меру своих сил и способностей.
– Хорошо, – сухо сказал он. – Я заеду за котом через пару дней.
Разочарованию его не было предела. Он был уверен, что разговор с Ивой даст ему… много чего. Но он ровным счётом ничего не дал.
Утром следующего дня Ива обнаружила на своём пороге огромную корзину с гортензиями голубого цвета. Учитывая тот факт, что цветы эти стоили состояние даже в пору своего цветения, которая случится не раньше, чем через месяц-два, страшно было подумать, во сколько обошлась дарителю эта корзина. Никаких записок или карточек, спрятанных в цветах, Ива не обнаружила.
Она машинально подняла глаза на дом, стоящий прямо напротив – никаких признаков жизни там пока не наблюдалось. Найтингейлы вывезли своё добро ещё вчера и сразу тремя грузовиками – Ива такого ещё не видела. Очевидно, новый владелец был уж очень нетерпеливым.
Ива спокойно поехала на работу, а вечером на её пороге стояла миссис Паттерсон.
– Как там мой Перчик? – поинтересовалась она, обеими ладонями опираясь на свою трость.
– Превосходно, – честно ответила Ива. – Даже не ожидала от него такой прыти: видно, ещё не все дела переделал в этой своей жизни, а может, она последняя из девяти.
– Замеча-а-ательно… – протянула Миссис Паттерсон. – А это что? – кивнула она на изрядно подвядший за день стояния на солнце букет. – Тайный поклонник?
– Понятия не имею, – пожала плечами Ива.
– А не тот ли это итальянский сорванец, с которым ты носилась… эдак, лет двадцать… двадцать пять назад? Он ведь, помнится, жил со мной по соседству – в этом самом доме!
Ива подумала, что преклонные года никак не навредили ни математическим способностям миссис Паттерсон, ни её памяти.
– Кажется, он тогда был худоват в ногах и руках, а каким теперь стал… я думала, потекла, когда он за котом-то моим явился, а оказалось обоссалась!
У Ивы чуть глаза на лоб не полезли: миссис Паттерсон всегда была пошловатой, но не до такой степени.
– Так и знала, надо было сделать круговую подтяжку! Кстати, если тебе этот букет не нужен, давай я его заберу, детка?
– Пожалуйста, – развела Ива руками. – Забирайте.
– Ты не поможешь дотащить его до гостиной, деточка?
Ива согнулась, обхватила корзину и еле подняла.
Миссис Паттерсон, ковыляя за ней вслед, приговаривала:
– И то правда, а то ты ведь из дома-то выезжаешь затемно, возвращаешься затемно, ты же его и видеть-то совсем не будешь, а я-то весь деть стану любоваться!
Ива не без труда затащила букет в гобеленово-кружевную гостиную миссис Паттерсон. Уже на пути к дому её нагнал неугомонный и вездесущий старческий голос соседки:
– И это… если Мэттео Росси тебе не нужен… как думаешь, может, мне ещё не поздно сделать круговую?
Следующим утром букет вернулся обратно и поменял
