- И что? Я тоже ничего не знала о Тарасе. Но это не помешало мне полюбить его. А теперь, услышав, сколько он пережил, я только крепче прониклась к нему сочувствием и состраданием. И это никак не умаляет моих чувств.
- Мила, мне кажется, это пустой разговор. Данила мне нравится. Но это не значит, что он испытывает то же самое ко мне.
- Наверное, ты права. Но я надеюсь, что все у вас сложится.
- Не знаю. Ладно, Миля, я поеду. Держись. И помни: чуть что – к Шувалову. Он поможет.
- Поняла. За меня не переживай. Главное, чтобы Тарас скорее стал прежним. Кстати, ему, наверное, придется сбрить бороду. Пучок на подбородке выстригли, чтобы обрабатывать рану…
- Ничего, борода отрастет. Это не самое страшное.
- Согласна. Но он, наверное, расстроется…
Милана вспомнила, что именно борода отпугивала ее поначалу. И как она мечтала уговорить Тараса сбрить ее. А еще – как щекотно было целоваться.
- Действительно, если бы проблемы с бородой были самыми страшными, - подумала она, глядя вслед Элине, удаляющейся по больничному коридору.
Глава 41
Разговор с матерью, которая позвонил в клинику уже поздно вечером, не предвещал ничего хорошего.
- Милана, что у вас там происходит? – голос был взволнованный и недовольный. – Мы тут переживаем, а вы молчите. Аглая Ивановна совсем измучилась от неизвестности. И я была вынуждена рассказать про аварию.
- Мам, зачем? Не надо было. У нее ведь больное сердце.
- А у меня, получается, нет сердца?! Почему ты не звонишь?!
- Мамулечка, дело в том, что изменений пока нет. А в общих чертах я тебе рассказала. - В голосе Миланы чувствовалась внутренняя усталость и отсутствие энтузиазма.
- Что, так-таки никакого улучшения?!
- Не совсем чтобы никаких. Тарас уже встает с постели, сам кушает, обслуживает себя. Но по-прежнему не реагирует на меня и не разговаривает. Поэтому и не звоню, похвастаться нечем.
- Миля, а что если это навсегда? – Рената Афанасьевна внутренне вся напряглась. Не хотелось волновать дочь, но и не задать волнующий вопрос не могла.
- Мама, прекрати. Не надо меня накручивать. Я и так себе места не нахожу.
- Доченька, подумай хорошо, надо ли тебе оставаться там? Может быть, ты уедешь? Ведь есть же в клинике медперсонал.
- Есть, мамочка. Но я останусь. И вообще, как ты себе это представляешь? Получается, если Тарас попал в беду, надо его бросить?
- Почему сразу бросить? Принимать участие можно, не только сидя у его постели.
- И как же это?
- Ну… нанять сиделку, например. В конце-то концов, у него есть родная тетя. Могла бы позаботиться о племяннике.
- Мама, как ты можешь! Она ведь твоя подруга. И не в том нежном возрасте…
- При чем здесь возраст? Она не бедный человек, а со средствами можно обеспечить Тарасу надлежащий уход без того, чтобы отрывать тебя от работы.
- Мам…
- Что «мам»? Ты ведь все можешь потерять из-за этой аварии!
- Послушай, мама, если ты не прекратишь меня накручивать, я отключу телефон. А что до бизнеса, то у меня работают надежные люди. Они прекрасно справляются и без меня. К тому же, я держу все под контролем.
Они помолчали, стараясь не довести разговор до точки кипения.
- Как Артемка, как вы там справляетесь, - заговорила первой Милана.
- Тема хорошо. Да и мы не бедствуем. Кстати, о Соболевых ничего нового?
- Нет. Мне как-то не до них. Шувалов пытается разыскать их, но пока безуспешно. А от них самих нет вестей?
- В том-то и дело, что тишина. Как вы уехали – ни одного звонка. Бросили ребенка, и дела им нет до него. Ох, Миля, попала ты... Ребенка на тебя повесили, Тарас тоже на твоих руках. Как выпутываться будешь?
- Мама, я подумаю об этом после. Сейчас важно, чтобы к Тарасу вернулись память и речь. Держитесь там. Я буду звонить…
Отключив телефон, Милана долго сидела, думая о разговоре с матерью:
- Да как она может только представить себе, что я брошу Тараса в таком состоянии. Раньше так настойчиво пыталась сосватать нас, а теперь… Конечно, он сейчас беспомощный. Зачем нужен ее дочери такой муж. Да и не муж даже пока.
Да, пока… Но это ничего не значит. Я вытащу его, и мы будем вместе. Мы будем счастливы всем невзгодам назло.
Восстановление всех жизненно-важных функций очевидно. Значит, как утверждают специалисты, мозг тоже скоро активизируется. Важно верить в это и быть всегда рядом.
Задумавшись, Милана не заметила, что в палату вошел врач.
- Мне надо поговорить с Вами, - проговорил он, почему-то не глядя ей в лицо. Зайдите в кабинет минут через пять.
Милана вздрогнула. Что-то в его голосе настораживало.
Она кивнула и, взглянув на спящего Мамаева, вышла вслед за врачом.
- Присаживайтесь. Я обязан поставить Вас в известность, что курс лечения пациента завершен. Физически он вполне здоров. Поэтому держать его в клинике нет оснований.
- Но как же…
- Понимаю, что Вас тревожит. Да, он пока не вспомнил ничего и не разговаривает. Но восстановление этих функций может оказаться очень длительным. Вряд ли имеет смысл находиться все это время в стационаре. Конечно, я пропишу ему курс лечения, на месте необходимо будет посещать сеансы психотерапевта. Но домашняя обстановка может подействовать на него намного эффективнее, чем больничная палата.
- Это значит, Вы его уже выписываете?
- Не прямо сейчас. У Вас есть время, чтобы подготовиться к отъезду. Наверное, надо договориться с друзьями, чтобы кто-то вас сопровождал. Дорога не близкая. Обдумайте все и сообщите мне, на какой день подготовить выписку.
Расстояние от кабинета врача до палаты Милана одолела с трудом. Ноги не слушались. Мозг отказывался подключаться. В нем прочно обосновалась только одна мысль: что дальше?
Она печально смотрела на Тараса, который по-прежнему не узнавал ее и не проявлял никаких эмоций. По всей видимости, он воспринимал ее за одну из нянечек или медсестер, исполняющих свои обязанности.
Не узнавал он и Шувалова, который каждый день навещал друга в больнице.
Милана набрала номер Данилы:
- Дан, нас выписывают. Что мне делать? Надо организовать переезд домой. Ты нам поможешь?
- Как это выписывают?! Тарас заговорил?! Он все вспомнил?!
- К сожалению, нет… Но нас выписывают, - дальше Милана говорить не могла. Слезы застилали глаза, а мозг опять и опять возвращал навязчивую безрадостную мысль: что дальше?..
Глава 42
Милана
Совсем недавно мне далеко не всегда хотелось спешить с работы домой. Пустые комнаты при всей достаточно шикарной обстановке напоминали об одиночестве и неустроенности в личной жизни.
Вкусный ужин, заботливо приготовленный Зиной, к моему возвращению почти всегда остывал. И при моем завидном аппетите я поглощала его без особой радости только потому, что с трудом засыпала, будучи голодной.
Порой хотелось завести собаку или кошку. Но предвидя их скучное существование в мое отсутствие, я не спешила обзаводиться домашними питомцами.
Элина – единственная моя подруга, тоже одинокая и страстно мечтающая выйти замуж, иногда составляла мне компанию. Тогда мы проводили прекрасный вечер в моем уютном гнездышке, наслаждаясь кулинарными изысками Зиночки.
Но такие вечера были редкостью, так как Элина сетовала, что мы наслаждались одиночеством, помноженным надвое. Ее больше прельщали клубные вечеринки, где можно было познакомиться с молодыми людьми.
Что ж, вполне естественное желание. Одиночество, когда тебе под тридцать, – отвратительная вещь. Лично я не особенно заморачивалась по поводу замужества исключительно потому, что у меня уже был печальный опыт семейной жизни. Быть может, если бы он не оставил после себя глубокое разочарование, я бы тоже стремилась как можно быстрее заполнить пустоту.
Вот только сама жизнь или кто-то еще там, наверху, распорядились нашими судьбами на свое усмотрение. Элина, жаждущая связать себя узами брака, так и пребывала в постоянном поиске. А у меня вдруг появился Мамаев. Видит Бог, я сопротивлялась. Правда, недолго.
