чтобы не сорваться и не начать опять рассказывать Диме свою позицию. Это бесполезно, он меня переспорит, но ни в чем не убедит.
— Раз уж ты рассказала о своих родителях, давай и я немного скажу о своих. Мой отец никогда-никогда не изменял маме.
— Ты не можешь этого знать, — бурчу я, и Дима довольно жестко, хоть и не сильно, дергает меня за руку.
— Я знаю! — говорит он уверенно. — Он всегда любил только ее. Мы с ним много времени проводили вместе, и если бы отец захотел — он бы заполучил почти любую. Такой он был светлый человек.
«Был». Это слово Дима произносит с особой болью в голосе, и я не произношу свой аргумент, который мог бы очернить его папу.
— Он мне когда-то сказал: «вокруг полно прекрасных женщин, но самой прекрасной я однажды сделал предложение. После этого отпала нужда выбирать кого-то еще». Ника, мне действительно жаль, что ты в детстве увидела всё это, но в жизни бывают и другие ситуации. Бывают пары такие крепкие и верные, что их может разлучить только…
Теперь уже у него ком в горле. Нужно бы сменить тему.
— А мы с тобой — какая пара? — спрашиваю я.
— Я бы хотел сказать, что крепкая, — после короткой паузы отвечает Дима. — Но пока ты флиртуешь с другими мужчинами, ведешь с ними даже думать не хочу, какие откровенные разговоры… пока отправляешь им фотографии, пусть и «без лица», — он передразнивает сказанные когда-то мной слова, — пока всё это происходит, про крепкость отношений и говорить нечего.
— Вообще-то я рассчитывала услышать про твое отношение ко мне…
— А мне захотелось сказать вот это, — обрывает меня Дима. — Представь, если бы я делал то же самое?
— Девушки более верные.
Дима засмеялся так искренне, что даже напугал меня.
— Ты плохо знаешь девушек. Это я тебе с абсолютной уверенностью говорю. А вообще — не в поле дело, а в конкретных людях. Не нужно всех под одну гребенку грести. Раз уж так хочешь узнать про нас: я встречаюсь с тобой. Для меня это значит, что ни с кем другим я быть не могу и не буду, по крайней мере пока мы вместе. Долго ли это продлится? Еще пару недель или всю жизнь? Понятия не имею. Но если мы вместе, то должны хоть немного слышать друг друга. Я же не в первый раз пытаюсь тебе сказать свое мнение обо всех этих проверках и натыкаюсь на стену. Да, теперь я вижу, на каком фундаменте она построена, но все еще не вижу причин ее сохранять. Ника, завязывай с этим. Поднимать этот разговор в третий раз я не буду. Ты делаешь хуже не только своим «заказчицам», хуже всего, в первую очередь, ты делаешь себе!
Я аккуратно вытаскиваю ладонь из его руки. Как и ожидалось: Дима меня переспорил, но не убедил. Но всё равно есть над чем подумать.
— Дай мне время, — прошу я.
— Неделю, Ника. Не хочу быть тираном, но фраза «дай мне время» обычно означает, что думать об этом ты можешь сколько угодно, хоть сотню лет. Я не готов столько ждать, когда же в наших отношениях появится уважение.
Неделя. Ну, пусть так. Значит, через неделю я что-нибудь решу окончательно.
У каждого человека свои тараканы. Что Ника собирается делать со своими — не знаю. Как и я со своими. Да, я могу сколько угодно читать нотации и удивляться, как до нее не доходят простые вещи, типа таких, что раскручивать мужиков на секс специально — это подло и тупо. Но и у меня, если разобраться, есть темные стороны характера, которые я не собираюсь менять.
Зачем? Да, я слегка зависим от адреналина, но до сих пор это работало мне только на руку. Может, без этой тяги к приключениям я бы не познакомился с Андреем, не попал бы под его крепкую и заботливую, отеческую хватку. Может, без первого секса с Никой посреди улицы, я бы не запал на нее так сильно.
Сегодняшний вечер обещает быть невероятным. Пальцы приятно подрагивают на руле, когда я еду на полигон, забрать подготовленную машину. Ночные гонки — разумеется, нелегальные, но кое-каким способом согласованные с полицией, — это вроде тайного клуба, о котором трубят на каждом углу. Все в городе слышат рев моторов и глушителей по ночам, но никто и понятия не имеет, как попасть в число избранных — тех, кто в гонках принимает участие. Мне повезло однажды познакомиться с нужными людьми, выпить с ними несколько раз в бане, по-мужицки, а потом получить постоянный пропуск на тайное-нетайное мероприятие.
От это ночи зависело всё. Деньги, которые мне удалось стрясти с отца Оли, я вложил в новую тачку. О, что это был за скандал! Она приехала вместе с отцом ко мне на встречу, пыталась то опять изображать влюбленную дурочку, то сумасшедшую стерву, готовую забрать мои деньги и раскидать их по улице. Но отец властно остановил ее одной фразой:
— Уймись, дурная. И без твоих выебонов проблем хватает.
Больше Оля не проронила ни слова за ту встречу. Я забрал деньги — оплата за то, что я не позорю ее честное имя приглашением в суд. Отец Оли — мудрый мужик, сразу понял, что у меня достаточно доказательств ее вины. Машина, которую он ей подарил, была не в хлам, но слишком явно помята — никаких сомнений, что именно на ней моя бывшая раздолбала мою «Мазду». В качестве бонуса у меня были еще голосовые сообщения от нее, где она во всём сознается и угрозами уговаривает меня вернуться к ней. Идиотка. Почему мне так тянет на дурных баб?
— Как твоя лошадка? — Андрей подходит ко мне, пока я рассматриваю движок новой машины. «Субару» WRX, красный как черт. Не идеальный вариант для уличной гонки, но лучшее, что я мог себе позволить. Оплатил не полностью, разумеется — нужно было оставить денег на призовой взнос, влезть в кредит. Если сегодня я проиграю, то окажусь в полной жопе. Но я не проиграю.
— Готова к забегу.
— Мозг ей промыл? — со знанием дела спрашивает Андрей.
— Первым делом, — киваю я.
У «Субару» стоит ограничитель скорости, она не может разогнаться до тех значений, которые мне необходимы. Вернее, не могла, но знакомый тюнинг-мастер снял эту блокировку, и теперь у меня была уже не лошадка — настоящая комета.
— Ты сильно рискуешь, — помнил шеф и друг. — Хуже казино. Там, если проиграешь,
