и полноправно заехать в дом к бабушке, благополучно забыв про этих людей. И потому не церемонилась. На самом деле, она могла бы заехать туда и раньше, но сволочи забрали ключи и не отдавали. Ничего, как суд постановит, все они отдадут, как миленькие…
– По тебе видно, что с мужиками, шалавой растешь,– никак не угомонится. В ванную за ней поплелся.
– Как это растёшь? Уже ж выросла! Ты же сам умозаключил на моем восемнадцатилетии, когда руки распускал! – выплевывает ему в лицо. Хватит. Тошно. Нет больше сил это терпеть.
– Ты почему дома вчера не ночевала?
– Я же сказала, у мужиков была.
Она и правда теперь часто не ночевала дома. Когда могла, останавливалась у подруги. У парней – никогда. После того первого раза с Костей даже думать о сексе и отношениях не хотелось. Слава Богу, что и от него удалось чудом отвязаться. Слишком она поглощена была горем. Искренне. А такой орел, как он, едва ли будет сидеть терпеливо и ждать с моря погоды. А ведь восторгался ею… В чувствах признавался… Козел. Все они козлы… А этот сейчас перед ней – папашка так называемый – главный козлина.
– Давалка, да?
Повернулась к нему раздраженно. Вода все еще хлестала из крана. Он ведь даже руки ей не дал помыть.
– А тебе-то что? Тебе точно не дам!
Полина не поняла, что произошло дальше. Только когда отчим резко дернулся к ней, почувствовала, как сильно от него несло алкоголем. Так вот откуда эта храбрость. И силища.
Он схватил ее за волосы и больно стукнул об стену. Перед глазами забегали мурашки.
– Сука, я покажу тебе, как меня провоцировать… Сейчас узнаешь, кто такой настоящий мужик!
Полина плохо осознавала, что с ней происходит. Словно бы избавилась на время из своего тела, смотрела на все со стороны. Говорят, это такой психологический ход. Жертве кажется, что все происходит не с ней или во сне. Психика сама себя спасает.
Поэтому она не чувствовала боли. Ни от очередного удара о кафельную поверхность пола, ни от его грубых рук, жадно разрывающих её одежду, вырывая не только нитки ткани, но и царапая кожу. Не чувствовала острых поцелуев-укусов на шее. Когда Дмитрий начал нетерпеливо дергать ширинку на ее джинсах, внутри что-то щелкнуло. Словно красный сигнал светофора зажегся. Она сама не помнила, как так все быстро получилось. Схватила одним рывком металлическую лейку от душа и со всей дури ударила по голове ненавистному отчиму.
Тот, видно, такого не ожидал. Отпрянул в изумлении, хватаясь за затылок. Поля отползла к двери, в ужасе смотря на то, как он медленно убирает пальцы от головы и смотрит на них – они в крови. Она могла его убить…
– Ах, ты ж… – его глаза наливаются кровью. И она понимает, что сейчас будет еще хуже.
Внутри просыпается какой-то дикий инстинкт выживания. Полина собирает все силы в кулак и быстро срывается с места, обивая бока об острые углы мебели.
Капрон колготок скользит на паркете, ее заносит, а она несется прочь к выходу, к своему единственному спасению. Два поворота замка, рывок ручки вниз – она не думает о том, что сейчас полуголая, с рваной кофтой и бюстгальтером нараспашку, с приспущенными джинсами. Действует на удачу. Просто подбегает к соседской двери и начинает что есть сил названивать. Она знает, там пожилая семейная пара с милой приветливой хаски. Может быть, они дома.
Опасливо оглядывается на приоткрытую дверь в их квартиру, но на удивление Дмитрий решил за ней не бежать. А может он… того…
– Помогите, – только и может произнести, начиная бесконтрольно плакать, когда слышит за дверью лай собаки и громкое «кто там»…
***
– Здравствуй, Полина,– голос матери разрывает тишину больничной палаты. – Я пришла поговорить о том, что произошло…
Девушка поднимает глаза на самого родного человека с нелепой надеждой и… не видит там ничего. Только настороженность, равнодушие и неприязнь. Нет, чуда не будет. Даже сейчас.
– Что именно ты хочешь обсудить? – ее голос прозвучал сухо и глухо, отскочив от белых стен палаты. Словно бы был полым, как высохший тростник.
Мать кашлянула и присела на край кровати. Посмотрела на наманикюренные ногти.
–На самом деле, разговор напрашивался давно… Просто… Я все думала, что можно что-то исправить, но… Ничего не исправишь тут.
Тяжело вздохнула. Посмотрела в окно.
Снова надежда забрезжила у Поли в душе. Мать поняла, каков Дмитрий? Неужели?
–Полина, тебе нужно от нас съехать,– посмотрела прямо в глаза. Твердо и решительно.
Девушка услышала это и беззвучно открыла рот, хватая воздух.
–Ты не первый месяц провоцируешь Диму. Уж не знаю, что за глупости у тебя на уме, но… Твое поведение вызывающе и скандальное. Знаешь… Я долго думала обо всем этом. Наверное, все, что ни делается, все к лучшему. Хорошо, что есть бабушкина квартира. Тем более она хотела передать ее тебе. Так вот. Я собрала вчера твои вещи. Хочу, чтобы ты съехала от нас при ближайшей возможности. И еще… Заявление на Дмитрия надо забрать. Это подло с твоей стороны- сначала провоцировать человека, оскорблять, а потом вот так низко навешивать на него гнусности.
А ей казалось, что ниже упасть уже нельзя. Что она давно в аду. Нет, оказывается, есть еще дно. Оно ниже. Всё она была готова услышать от матери, но такое… Она в больнице с зафиксированными побоями и диагностированным психологом шоковым состоянием, но мать это не волнует. Ей нужно, чтобы она забрала заявление… И даже квартирой готова откупиться. Той, которая и так ей полагается.
– Я не заберу заявление, – говорит и давится от того, что слезы приходится глотать. Даже не слезы, нет. Рыдания. – Твой Дмитрий- гребаный извращенец. И он понесет наказание.
Накрашенные губы матери, в которых уже давно избыток филлеров, сжимаются в толстую сосиску. В глазах загорается хищнический огонек. Вот такая она на работе обычно.
–Полина, ты взрослая девица, должна понимать… Знаешь, если не хочешь по-хорошему, будет по-плохому… Я знаю, с какой компанией ты якшаешься… Плохие у тебя друзья. И уверена, влияние на тебя именно они такое плохое оказывают. Ты ведь была хорошей прилежной девочкой. А теперь и в университете проблемы. Вчера с деканатом говорила. У тебя одна тройка по экзамену и две пересдачи. Короче…– снова на секунду глаза в пол, которые она тут же поднимает, – если ты не подпишешь отказ от заявления, я буду настаивать на том, чтобы ты прошла экспертизу на употребление
