и Эша. Неважно, что я делаю, куда иду, я не могу избежать своих действий, и это злит меня. Я хочу сбежать туда, где невозможно, чтобы кто-то еще осуждал меня за мое прошлое.
Есть только одно место, где никто не сможет тебя найти.
Или одно место, где твои грехи могут быть забыты, только чтобы вечно жить в раю дьявола.
Я поднимаюсь с земли и ухожу, не говоря ни слова, снова оставив Адриану.
Хейзел стоит в вольере и кормит раненую птицу. Я из вежливости сообщаю ей, что ухожу. Это уже слишком. Она понимает, но перед моим уходом записывает свой номер и адрес на случай, если она мне понадобится. Я вижу жалость в ее глазах, и мне становится стыдно за то, что я заставляю ее чувствовать себя ужасно из-за невозможности помочь мне.
Наклонившись, я обнимаю ее, и в ответ она крепко прижимает меня к себе, прежде чем прошептать слова, которые я должен услышать в этот момент: — Мой дорогой, ты потерялся, я вижу это по твоим глазам. Каждый находит свой путь домой. Тебе просто нужно найти кого-то, кто направит тебя в нужную сторону.
Я киваю в знак понимания, теперь передо мной стоит задача добраться до дома. Есть только одна дорога, и нет лучшего времени, чтобы начать идти по ней. Пинаю грязь и камни, шорох пугает меня, и Адриана оказывается рядом со мной.
— Почему ты все время убегаешь от меня? — требует она ответа, которого у меня нет.
Игнорируя ее вопрос, я продолжаю идти, надеясь, что она повернет назад, но она тянет меня за руку назад. Ее глаза сузились, нетерпеливо ожидая моего ответа.
— Что ты хочешь, чтобы я сказал? Все говорят, что я спас Чарли. Слава Богу, я был там! Ну, я не чувствую себя так же, как все. Я делал что-то не так. Я не должен был там быть, — кричу я, выплескивая свое разочарование.
— И если бы тебя там не было, она бы умерла через несколько минут. Мой брат мог бы умереть вместе с ней, их дочь стала бы сиротой, а остальные члены ее семьи и друзья были бы сломлены на всю жизнь. Каково это? — кричит она.
Я знаю, каково это. Смерть Челси повлияла на всех, кто ее знал. Она даже унесла жизни ее родителей. Это было самое ужасное чувство, и никто не должен испытывать такого.
— Именно так. Ты знаешь, как это влияет на тех, кто выжил. Что бы или кто бы ни привел тебя туда в то время, это была судьба. Перестань бороться со всем этим, — от ее смелого заявления я не могу говорить.
Я сажусь на корточки и провожу руками по волосам, отчаянно нуждаясь в одиночестве и в то же время желая отпустить эту цепь на своей шее.
— Потерять Челси было невыносимо. Я искренне думал, что появление Чарли все исправит, но я ошибался.
— Я слишком хорошо знаю эту боль. Я не думаю, что это можно исправить. В этом-то и проблема, верно? — зловещий смех вырвался из ее рта, — Вот почему мы все на грани того, чтобы нас отправили в психушку.
Я тяну ее запястье к себе, настораживая ее: — Это не исправит ситуацию, Адриана.
Она с силой отступает назад, ее каблуки уходят в сторону, уводя ее от разговора. Я стою, но затем мой темп увеличивается, для того, чтобы догнать ее. Тяну ее за плечо, заставляя остановиться.
Страдание одолевает ее, слезы невольно текут вниз: — Только не говори мне, что это не исправит ситуацию. Я так устала чувствовать боль. Как он посмел бросить меня! Как он посмел оставить нашего сына! — кричит она.
Я даю ей выговориться, желая крепко обнять ее, но сдерживаюсь, не желая запутать момент.
— У него не было выбора, Адриана, — шепчу я, вытирая слезы рукавом пиджака.
— У него был выбор. Он отказался от лечения. Мой отец и Лекс сделали все возможное, чтобы помочь ему. В конце концов, он был эгоистом, — ее грудь вздымается, короткие вдохи и паника вызывают у нее приступ тревоги.
— Адриана… — я сохраняю низкий голос, — Он был в своей собственной боли. Ты никогда не сможешь понять его намерения. Ты здесь, Адриана. У тебя есть сын, который любит и нуждается в матери. Это… — поднимаю ее руку, солнце отражается от ее глубоких шрамов, — Это не выход.
Она позволяет мне держать ее за руку, пока переводит дыхание: — Я не делала этого специально, по крайней мере, не в первый раз. Я занималась садоводством, пропалывала грядки Элайджи, когда споткнулась о собственные ноги и наткнулась на розовый куст. Это было так больно, но в то же время это уняло эмоциональную боль, которую я чувствовала. Во второй раз я сделала это специально, это было в тот вечер, когда я впервые посетила собрание.
Я отпускаю ее руку, пока мы продолжаем стоять на обочине дороги.
— Я сожалею о твоей потере, Адриана. Я встречался с ним всего несколько раз, но из того, что я помню, он был отличным парнем.
Ее улыбка остается неподвижной: — Он был отличным парнем, лучшим другом и мужем, о котором только можно мечтать.
Вдалеке раздается гудок, и желтый автобус приближается к нам.
Я хочу сказать еще кое-что, прежде чем момент будет упущен: — Спасибо, Адриана, что не осуждаешь меня. Но мне нужно кое-что сказать… — делаю паузу, формируя предложение в голове, не желая перегружать ее, — Если когда-нибудь ты снова почувствуешь себя так, я всего лишь на расстоянии телефонного звонка. Пожалуйста, помни об этом.
Она ударяется плечом о мое предплечье, широко ухмыляясь: — И если когда-нибудь ты снова станешь таким Чарли Шином, просто подай сигнал «летучая мышь», и я буду там в мгновение ока.
Я болезненно смеюсь, когда двери автобуса открываются. Рыдающая Пенни сидит впереди, а Хейзел утешает ее.
— Что случилось, Пенни? — спрашиваю я обеспокоенно.
— Член клюнул меня в задницу! — причитает она.
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Адриану, пытаясь сохранить прямое лицо.
У Фреда и Джерри по глазам текут слезы смеха, а водитель автобуса едва сдерживает себя, поэтому мне трудно сдерживать смех, бурлящий внутри меня.
— Член клевал твою задницу? Бедняжка Пенни Трэйшн, — дразню я.
Всхлипы Пенни переходят в приступы смеха: — Да, ладно, я должна к этому привыкнуть.
Мы все впадаем в истерику, а Хейзел, как обычно, сияет от гордости.
Смех — лучшее лекарство, говорят они, и выходки трансвеститов тоже.
