В очередной раз девушка поссорилась с отцом. Когда он узнал, что драгоценная, единственная дочь бросила институт и уехала в неизвестном направлении, пытался вразумить сумасбродку.
Яна заявила:
– Взрослая. Что хочу, то и делаю. У тебя своя жизнь, у меня своя.
– Зачем ты так, – спокойно возражал отец по телефону, – давай встретимся и поговорим.
– Я думаю, ничего нового мы друг другу не скажем…
– Ответь хоть, где ты…
– Со мной всё в порядке. Я работаю.
– Что делаешь?
– Пап, работаю.
– Шутишь, да?
Яна тоже подумала, что над ней подшутили, когда получила первую зарплату – её дамская сумочка стоила больше. Но девушка самоотверженно привыкала к новой жизни! Зато как весело!
Теперь у неё был совершенно иной быт. Каждый день – что-то новое. Например, уже целую неделю Яна носила… валенки, сдавшись под напором снежных сугробов, в которых проваливались тонкие шпильки. Не более чем месяц назад она бы с твёрдой уверенностью спорила, что этот деревенский атрибут теперь демонстрируется только в русском народном музее, но, оказывается, нет… С удовольствием каждое утро Яна опускала стройные ножки в удобные бесформенные валенки. Кстати, валенки принесла Нина Антоновна. Она молча поставила их на пороге Яниной половины дома после очередной безуспешной попытки девушки в модельных сапожках противостоять нечищеной дороге, гололёду и расстоянию.
Теперь Яна практически везде ходила пешком: на работу, с работы. Под ногами хрустел снег, когда рано утром молодая учительница спешила в школу. Он не таял, как в столице, под тяжестью ингредиентов, призванных растопить снежную массу. Белоснежный, переливающийся – он был повсюду. Машину Яна оставила дома, в Москве, чтобы лишний раз не будоражить её видом и дороговизной местных жителей. Неужели уже целый месяц прошёл? Алексею Добарину она успела поставить не одну двойку, а результатов пока нет. Хотя она сама не знала, чего ждала, а только злорадствовала, когда в его идеально-отличной выписке с оценками стояли двойки по английскому!
«Мне нужна наша семья, с родными мамой и папой. Я столько лет надеялась, и вот сейчас, когда мечта совсем рядом, отпускать её? Всё будет как всегда: так, как я хочу! Мне никто не помешает. Я уже столько сделала для достижения цели», – размышляла Яна, стоя у окна учительской.
Она наблюдала, как потенциальные выпускники, серьёзные и солидные в школьных коридорах, сегодня, вооружившись фотоаппаратом, резвились в рыхлых сугробах на стадионе за школьным зданием: старшеклассники с высоты хоккейных ворот прыгали в снежную перину. Алёшка был там, вместе с ними. Девчата добавили веселья, засыпав не успевших опомниться одноклассников ледяным пухом. Ребята с шумом бросились догонять хулиганок. Шли последние месяцы, когда взрослые школьники ещё могли чувствовать себя детьми, могли оправдать баловство детством. Яна поймала себя на мысли, что хочет туда, к ним, за двойное стекло оконного проёма, так же упасть в сугроб и смотреть в бесконечное, высокое, зимнее небо. Она всего-то года на два старше них.
Во второй половине дня ученики приходили сюда с коньками и на самодельном катке, который они, кстати, сами под руководством физрука школы заливали, оградив часть школьного стадиона бортиками, – играли в хоккей или просто катались. Бывало, что послеобеденного времени не хватало и тогда вечером объявляли борьбу сумеркам: устанавливали на самодельном катке прожектор, который отлично освещал зеркальную поверхность. Вечером сюда стягивались и взрослые: многие сохранили с юности навыки катания на коньках, а некоторые, не стесняясь, осваивали этот вид спорта в зрелом возрасте. В общем, место было очень популярным среди местного населения и востребованным. А до обеда это был обычный школьный стадион, на котором беззаботно резвились дети во время большой перемены.
Пришёл февраль и привёл с собой обильные снегопады и беспощадные ветра. Хозяин февраля жутко завывал в трубе, кидал в окна горсти мелкого снега, похожего на бисер. Получался противный звук, как-будто кто-то царапал стекло. Как ворчливый дед надрывно гудел старый газовый котёл, защищая тепло дома. За стеной притихла Нина Антоновна. Яна, завернувшись в тёплый светлый плед, смотрела телевизор. Выбор был невелик – 10 каналов. Ей было всё равно, что смотреть, лишь бы не думать о том, как она скучает по отцу, особенно сегодня, когда видела (издалека!) его машину и их вдвоём…
Рабочих каналов было не много, но, перебрав несколько, Яна остановила свой выбор на старом чёрно-белом фильме «Дело было в Пенькове». Она с интересом накладывала картинки из художественной картины на сегодняшнюю действительность и быт в сельской местности. На самом интересном месте, когда герой Вячеслава Тихонова закрыл в подвале зловредную бабку Алевтину, отключился свет. Яна недовольно ругнулась себе под нос и с усмешкой процитировала фразу из фильма: «После двенадцати ночи электричество добрым людям ни к чему».
К сожалению, это было не впервые, электропровода не справлялись с напором февральских ветров. В доме стало совершенно темно, фонари на улице тоже потухли. В тёплых шерстяных носочках, тоже от доброй соседки, Яна пробралась в крошечную кухоньку, нащупала свечи, спички. Из темноты выскочил уютный огонёк. Из старых, рассохшихся окон дуло. Пламя от свечи извивалось, подчиняясь этому лёгкому ветерку. Наблюдая за его бликами на стенах и потолке, которые в темноте казались намного объёмнее, Яна опять вспомнила папу… Она включила ноутбук, отыскала там презентацию, которую несколько лет назад делала на папин юбилей. На этих фотографиях они вдвоём: на море, когда Яна ещё совсем маленькая и толстенькая, во Франции, а вот первый раз в Великобритании, а здесь – дурачатся в музее восковых фигур в Питере, а это её самый любимый снимок: выпускной вальс в школе и шестнадцатилетняя Яна под руку с папой…
Девушка нащупала сотовый телефон и набрала папин номер. Как же часто она звонила ему раньше, а теперь…
– Да, – радостно ответил Саша, увидев знакомый номер, – привет, моя хорошая.
– Здравствуй, пап, – Яна так хотела его обнять, как раньше, чтобы он был только её. Она так сильно желала этого, представляла, что, кажется, даже почувствовала его родной – папин – запах совсем рядом. Слова вырвались сами: – Я так соскучилась.
– Я тоже очень-очень соскучился, – тут же отозвался Александр, – где ты? Возвращайся домой. Может, хватить капризничать?
– И всё будет как раньше?
– Лучше. Я познакомлю тебя с Дашей.
Яна вспыхнула: его слова были как пощёчина, которая отпечаталась на щеке и теперь от неё по лицу ползёт злой румянец.
– Ну почему, почему ты опять всё портишь, – закричала она в трубку и яростно бросила телефон. Там что-то ещё кричал папа, но она уже не слушала… Фотографии всё мелькали и мелькали на неестественно ярком в темноте комнаты экране ноутбука, а девушка, уткнувшись в плед, чтобы не было слышно надрывных всхлипываний, плакала под видеокадры их с папой счастливой жизни: ну почему не получается так, как она хочет! Раньше папа всегда ей уступал. Бубнил, поучал, но делал так, как хочет любимая дочь. Что случилось теперь? Неужели эта его Даша стала дороже Яны?! Девушке было себя очень жалко. Мысль казалась страшной и ужасной, она теряла единственного близкого ей человека. Яна плакала и плакала, и никак не могла успокоиться… Эта женщина ответит за каждую мою слезу, – повторяла девушка и рыдала дальше.
