– Была и сплыла. Дурак твой Сосновский. В сказки верит, – пьяно махнул рукой Аркаша.
– В смысле?
– Да в автоматы эти. Дзынь… Тройка, семерка, туз. Играет он, Дин. Лучше бы уж просто пил, честное слово.
– Нет, ну это же просто невероятно, – нахмурилась я, глядя, как Катерина лихорадочно мечется по двору, пытаясь перекрыть «Таврии» выезд. – Просто даже жалко ее.
– Да уж. Ну, она же этого сама хотела, – пожал плечами Аркаша.
Мой папа с задних рядов жестом выразил свое согласие. На звуки его уже не хватало. Этому больше не наливать. Да мы, кстати, ему практически и не наливали. Да уж, папочка, бедненький.
– Можешь вообще не возвращаться! – заорала на всю улицу Катерина, заставив всех, кто был невольным свидетелем этой сцены, высунуться из окон еще больше. Вслед за воплем раздался звук глухого удара. Видимо, в капот «Таврии» было брошено что-то, вполне достигшее своей цели. Возможно, палка или пустая пластиковая бутылка. «Таврия» остановилась, и из нее пулей выскочил Сосновский собственной персоной (вот уж кого можно было безошибочно узнать по лысине).
– Что, свихнулась совсем? Не позорь меня! – вопил он, подлетая к подъезду. Вечер обещал быть жарким.
– Это я? Это я тебя позорю? – срывающимся голосом завопила она, а потом дико и нездорово расхохоталась.
– Вали домой! – потребовал Сосновский. Лицо его, огрубевшее и расплывшееся за счет второго подбородка, уже совсем не казалось милым. И уж точно он больше не был веселым парнем. Скорее уж злобным мужиком.
– Ты когда вернешься? – более мирно спросила его Катерина. В вечерней тишине их разговор свободно разносился по воздуху, без проблем достигая всех тех, кто хотел быть свидетелем этого диалога.
– Не знаю.
– Не уезжай, – попросила она и схватила его за куртку.
– Да пошла ты, – с готовностью бросил он и грубо оттолкнул ее от себя. Катерина не удержала равновесия и упала, а Сосновский развернулся и пошел к машине.
Я вскрикнула, мои глаза расширились от ужаса, и одновременно дикая ярость откуда-то изнутри пошла заливать отсеки, норовя перевернуть «Титаник» за пару минут. Как он смеет так обращаться с женщиной? С матерью его ребенка! Какая скотина!
– Да уж, свинья, – согласился Аркашка, отходя от окна.
Катерина помотала головой и попыталась встать.
Я покачала головой. Подавленная произошедшим, я совсем забыла, что сама торчу в окне, не слишком-то корректно подсматривая за сценой, на которую меня совсем не приглашали. Нехорошо, подумала я и совсем уж было отвернулась (тем более что смотреть-то больше было и не на что), как вдруг глаза Катерины выхватили меня из светового пятна моего окна, и ее лицо перекосилось от ужаса. Как и мое, надо признать. Она явно узнала меня и щурилась, пытаясь разглядеть детали. Я не могла пошевелиться, только чувствовала, как замерзаю под этим взглядом. Внезапно Катерина передернула плечами и расхохоталась.
– Что, понравилось? – с явным вызовом крикнула она.
– Совсем нет, – крикнула я в ответ. – Он – просто сволочь. Хочешь, я спущусь?
– Да иди ты куда подальше. Нужна ты мне больно! – помотала головой она, отряхнула халат и исчезла в дверях подъезда.
Я стояла потрясенная и не знала, как себя повести. Аркашка посмотрел на меня, потом с пониманием хмыкнул, подал мне кружку. Пить мне больше не хотелось совсем, но кружку я взяла.
– Да брось ты. Забудь ты ее.
– Да уж, – согласилась я. – Такое забудешь.
– Забудешь, – заверил меня он. – Скоро все разъедемся по своим норам и вообще встречаться не будем.
– Ты прав, – кивнула я, почувствовав себя почему-то бесконечно усталой, старой и глупой. Зачем, черт возьми, я пялилась. Нашла себе шоу.
– Конечно, я прав. Слушай, я пойду. Мне надо с Чегеварой выйти, а то он там кончится.
– Ладно, – вздохнула я. И, оглянувшись, спросила: – А с папой-то что делать? Домой он не попадет уже. Тут оставить? Я завтра с Мусякой, не смогу приехать.
– Давай-ка отведем его ко мне, – предложил он.
Скоро стало ясно, что такие визиты у Аркаши вообще практиковались. Помещение его квартиры было оборудовано всем необходимым для приема гостей такого рода, а именно: имелись топчан, запасные тапки, тумбочка около топчана и литровая бутылка питьевой воды. Мы уложили папу, договорились, что чуть позже я созвонюсь с мамой, чтобы она не волновалась, а также смогла высказать мне все, что она думает о том, что я спаиваю родного отца.
– Не волнуйся, – успокоил меня Аркаша, нетвердо держась на ногах. Мы вывели из квартиры небольшого коричневого щенка и спустились во двор – провожать меня до остановки. Чегевара, симпатичный, но чрезмерно непоседливый дворняга, метался по двору в попытке отметиться у всех деревьев.
– Все нормально, – кивнула я, убирая ключи от квартиры в сумку. И только тут я заметила, что на опустевшей уже лавочке, мокрой из-за растаявшего снега, сидит сгорбленная фигура. И как бы ни было темно, я с первого взгляда поняла, кто это. Я вздохнула и подошла.
– Катерин, – окликнула я, чуть толкнув фигуру в плечо.
Катерина дернулась и буркнула:
– Отвали.
– Слушай, уже столько лет прошло. Может, уже пора все забыть? – предложила я. И я была искренна, кстати. Куда-то я растеряла всю мою злость, остались только жалость и сожаление. Как же все-таки непредсказуема и порой жестока жизнь! Катерина не должна быть такой. Какая она была, как она улыбалась! Я могла смотреть на ее улыбку и уже от этого чувствовала себя счастливой… когда-то. Давно, не в этой жизни. Женщина, сидящая лицом ко мне и буравящая взглядом листья у себя под ногами, вряд ли часто улыбалась. Но тут Катерина повернулась ко мне.
– Забыть? Хотела бы я все это забыть, – хмыкнула она. – Только ведь как? Когда вот он, передо мной.
– Кто? Сосновский. Да уж, кто бы мог подумать, что он станет таким.
– Да я бы могла подумать, – вздохнула Катерина. – Думаешь, он был другим? Нет, он всегда был таким. Плюс немного гонора, минус повышенное давление – такой же точно, как сейчас.
– Ты права, – кивнула я, доставая сигареты. Катерина бросила взгляд на пачку, я протянула ей. Мы закурили и какое-то время сидели молча. Удивительно, но никакой ненависти я не испытывала, хотя раньше была абсолютно уверена, что Катерина – самый страшный кошмар моей жизни – останется таковой навсегда. Но сейчас почему-то мне вспоминалось, как мы вместе убегали с уроков и бродили по городу, мечтая о будущем и глядя друг на друга влюбленными глазами. И никто нам не был нужен. Почему все изменилось?
– А ведь это мог быть твой муж! – вдруг сказала Катерина и усмехнулась: – Ты же так его любила. А хочешь, я тебе его верну?
– Нет уж, спасибо, – энергично замотала я головой. И задумалась: а ведь действительно, если бы не Катерина, я бы до сих пор могла еще быть с ним.
