Я посмотрела на нее в ужасе. Я хочу сказать, даже если это и было правдой, мне не верилось, что она сказала это вслух,
– Я… я не прячусь, – пролепетала я. – Майкл тут ни при чем. То есть, конечно, это грустно, что мы с ним расстались, но… просто… в общем, дело не только в нем, тут много всего.
– Что меня действительно беспокоит, – сказала директриса, – так это то, что ты, как мне кажется, отказалась и от своих старых друзей. Я заметила, что за ланчем ты больше не садишься с Лилли Московитц.
– Это она со мной не садится, – возмутилась я. – Не я первая…
– И я заметила, что в последнее время ты много общаешься с Ланой Уайнбергер. – Рот у директрисы Гупты стал маленьким-маленьким, как бывает у моей мамы, когда она очень сердится. – Должна сказать, я рада, что вы с Ланой больше не вцепляетесь друг другу в гордо, но я не могу не задавать себе вопрос, тот ли она человек, с которым у тебя действительно есть много общего.
Теперь, когда у меня появилась грудь, тот, Лана ВСЕ знает о том, как прикрывать соски.
И как выставлять их напоказ, когда это уместно делать.
– Доктор Гупта, я очень ценю вашу заботу обо мне, – сказала я. – Но мне хотелось вам кое-что напомнить.
Она посмотрела на меня так, будто чего-то ждала.
– Что?
– Я – принцесса. Меня примут в любой колледж, в какой я только подам заявку, потому что им будет приятно похвастаться, что девушка, которой предстоит управлять страной, учится у них на первом курсе. Поэтому на самом деле неважно, буду ли я заниматься в кружке испанского языка, или еще где-нибудь. Но все равно… – я помахала ей дневником, – спасибо за заботу.
Не успела я выйти из кабинета директрисы, как у меня зазвонил мобильный. Я посмотрела на экран и увидела, что звонит бабушка.
Здорово. Видно, от сегодняшнего дня ничего хорошего ждать не стоит.
– Амелия, – пропела она, когда я ответила на звонок, – Где ты задерживаешься? Я тебя ЖДУ.
– Бабушка, что ты имеешь в виду? Ты помнишь, что на этой неделе у нас нет уроков принцессы?
– Я помню. Я жду в лимузине возле школы. Мы поедем к Шанель, чтобы подобрать тебе что-нибудь для вечера в пятницу. Помнишь?
Нет, я не помнила. Но разве у меня был выбор? Никакого.
И вот я у Шанель.
Персонал в экстазе из-за моих новых размеров. В основном потому, что им теперь не нужно вставлять косточки в корсаж любого платья, которое для меня выбирает бабушка, чтобы оно на мне держалось.
Костюм, который она для меня выбрала, смотрится очень мило. И наконец-то она разрешила мне носить черное.
– Твой первый костюм от Шанель, – то и дело бормотала она со вздохом. – Как летит время! Кажется, только вчера ты была четырнадцатилетней девчонкой со ссадинами на коленках, которая даже не знала, как пользоваться рыбным ножом! А теперь взгляни на себя! У тебя ГРУДЬ!
Как хотите. У меня никогда не было ссадин на коленках.
Потом бабушка вручила мне речь, которую сама написала. Для благотворительного вечера. Наверное, она отказалась от мысли позволить мне написать мою собственную речь. Она взяла и пригласила бывшего спичрайтера, который писал речи президенту, и он сочинил мне двадцатиминутный монолог о канализации Дженовии. Видно, это был очень известный спичрайтер, который, точнее, которая – это женщина – написала тысячу речей по самым разным вопросам.
Наверное, она когда-нибудь писала для фильма «Стар трек: Следующее поколение» или чего-нибудь в этом роде.
Предполагалось, что я выучу свою речь наизусть, чтобы она казалась более «спонтанной», как выразилась бабушка.
К счастью, я могу читать, пока они подгоняют на мне новый костюм.
Только я читаю не свою речь. Потому что бабушка упорхнула подбирать платье для себя. Потому что она приглашена на вечер как моя «компаньонка». Я знаю, она надеется, что мы ОБЕ получим приглашения вступить в члены Domina Rei.
Что, возможно, на самом деле не так уж плохо. Тогда я смогу сказать директрисе Гупте, что у меня есть внешкольное занятие, которое я смогу упомянуть в заявке на поступление в колледж. Это должно ее порадовать.
Как бы то ни было, дядя принцессы Амелии недолго держался подальше от дворца после того, как его оттуда выгнали. Это потому, что во дворце не осталось стражников, потому они тоже все умерли от чумы. Он вернулся и стал твердить Амелии, что она теряет очень много денег, запрещая кораблям, импортирующим из Дженовии оливковое масло, покидать порты. А еще потому, что не требует от граждан Дженовии по-прежнему платить подать, хотя у них не осталось денег по той причине, что они болели чумой и не могли работать.
Но дяде Франческо было все равно. Он твердил, что она не знает, что делает, потому что она «всего лишь девчонка», и что она доведет королевскую семью Ренальдо до банкротства и войдет в историю Дженовии как худшая правительница всех времен.
Ирония судьбы: в итоге звание худшего правителя заработал ОН.
Как бы то ни было, Амелия велела дяде убираться прочь. Она знала, что спасает людям жизнь.
После того как она выпустила свои распоряжения, стало поступать меньше докладов о новых случаях чумы.
Но для нее самой было поздно: она уже заметила первую пустулу.
Амелия решила не рассказывать об этом дяде. Потому что она знала, что когда ее не будет, он получит-то, чего хотел: трон, а только это его и интересовало. Ему было безразлично, будут ли у него подданные, ему нужны были только деньги. И корона.
От которой Амелия пока не собиралась отказываться. Потому что ей нужно было сделать еще одно дело.
Жалко, что вернулась бабушка, теперь она ВСЕ ВРЕМЯ ГОВОРИТ И НИКАК НЕ ЗАМОЛЧИТ, И Я НЕ МОГУ ДОЧИТАТЬ И УЗНАТЬ, ЧТО ЭТО ЗА ДЕЛО!
22 сентября, среда, гас ноги, мансарда
О боже! Как это грустно! Принцесса Амелия умерла!
То есть, я знала, что она заболела,
И, конечно, я знала, что она умрет.
Но все равно, это так, так… трагично! Она была совсем одна! Перед смертью некому было даже подать ей салфетку, потому что все умерли (кроме дяди, но тот держался в стороне, потому что боялся от нее заразиться).
К тому же в те времена и салфеток-то не было.
Все это как-то ужасно неправильно.
Я не про салфетки, а про то, что она была совсем одна.
Я теперь плачу и не могу остановиться. А это, сами понимаете, здорово. Потому что завтра с утра мне нужно вставать и зачем-то идти в школу. И не то, чтобы я и без того не была в депрессии… просто как будто кто-то толкнул меня еще глубже в ту Черную Яму.
И я даже не знаю, почему я продолжаю и продолжаю плакать. То есть, возьмем факты:
Мы рождаемся.
Мы какое-то время живем.
