Не говоря уж о том, что если бы мы с Триной разговаривали, она с самого начала не дала бы шляпе упасть в тубу. Так что, в сущности, во всем виновата была она.
Только я не могла здесь этого сказать. Не могла сказать:
— Мистер Холл, я не виновата. Это все Трина, — потому что этого просто нельзя было делать.
Так что я сказала:
— Извините, мистер Холл. Этого больше не случится. — Хотя я знала, что случится. Потому что Трина вовсе не собирается ловить эту шляпу.
— Извинения недостаточно, — провыл мистер Холл. — Извинением дело не поправишь! Вы весь год что-то вытворяете, мисс Гриинли. Похоже, хор для вас — всего лишь шуточки. Я хочу, чтобы вы понимали, что «Клэйтонские Трубадуры» вовсе не шуточки. Последние пять лет мы занимаем высокие позиции на конкурсе и в этом году не собираемся их сдавать, несмотря на ваш саботаж. Я не знаю, может, ваш легкий романчик с Люком Страйкером ударил вам в голову, мисс, но позвольте заметить вам, что это ОН — звезда. А не ВЫ. А теперь — или вы работаете со мной, или уходите отсюда. Выбор за вами.
Затем мистер Холл поднял свою дирижерскую палочку и слегка постучал ею по дирижерскому пульту,
— Хорошо, давайте пройдем еще разок сначала, — сказал он. — И будем надеяться, что в этот раз мисс Гриинли окажется более учтивой.
Вот так-то. На прошлой неделе я бы все это пропустила мимо ушей. Ради Трины, правда. Я уже впряглась в это. У Трины было здесь большое соло, И это она заставила меня прийти в это дурацкое место.
Если бы все это происходило на прошлой неделе, я должна была бы сказать:
— Прошу прощения, мистер Холл. Я как следует поработаю, чтобы у меня все получилось, мистер Холл. — Просто, чтобы всем было легко и приятно.
Но сейчас не прошлая неделя. И для меня неважно, будет ли всем легко и приятно.
Мне было важно поступать правильно.
Так что я сошла со ступеней, подошла к тому месту, где в общей куче лежали мои одежда и книжки, и собрала их.
— Простите, мисс Гриинли, — сказал мистер Холл. — Куда это вы направились?
На полпути к выходу я, обернувшись, посмотрела на него.
— Вы сказали мне, чтобы я или работала с вами, или ушла отсюда, — сказала я. Сердце мое колотилось о ребра грудной клетки. Я прежде никогда не дерзила учителям. Никогда, ни разу. Но теперь мне было все равно. Я сказала себе, что меня нисколечко это не волнует. — Так что я ухожу.
— Перестаньте все драматизировать. Такого поведения я мог бы ожидать от мисс Ларссен, — он мрачно посмотрел на Трину, — а не от вас, мисс Гриинли. — И мистер Холл указал на пустое место на ступенях, где я обычно стояла. — А теперь возвращайтесь на место. Люди, пройдем все сначала.
— Но, — я и не думала возвращаться, — Вы сказали, что выбор за мной.
— Это урок, мисс Гриинли, — сказал мистер Холл. — Вы не можете уйти посреди урока.
Что было правдой. Нельзя уходить с середины урока. Если вы это сделаете, вас могут оставить после уроков, или еще хуже — не допускать к урокам. Возможно, даже исключить. Откуда мне знать? Я раньше никогда не уходила посреди урока. Я всегда была послушным ребенком. Знаете, девочка-соседка. Та девочка, которая никогда не бросит дела на середине и никого не подведет.
Мистер Холл это знал. Вот почему, вероятно, он добавил:
— Вы не можете просто УЙТИ. И вот почему я ответила:
— Посмотрим. И ушла.
— Мисс Гриинли! — услышала я его крик. — Мисс Гриинли! Немедленно вернитесь обратно!
Но было слишком поздно. Я уже вышла из комнаты и шла по коридору прямо к дамской комнате, где и переоделась — у меня дрожали руки — в свою нормальную одежду.
И знаете, что? Ни один человек не вышел за мной посмотреть, все ли со мной в порядке. Ни один не попросил мистера Холла разрешения выйти и проверить, что со мной. Никто не подумал, как думала я про Кэйру, что, может, мне нужно плечо, чтобы поплакать.
Никто. Вообще никто.
Даже Трина, которая сама была во всем виновата.
Хотите знать, почему? Потому что единственным человеком в клэйтонской средней, который бежал к каждому, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, была Я.
Возможно, поэтому я сняла свое платье — мое платье за сто восемьдесят долларов, из стопроцентного полиэстера, с блестящей застежкой донизу — смяла его и бросила в урну с мусором.
Спросите Энни
Задайте Энни самый сложный вопрос, который касается сугубо личных отношений. Вперед, дерзайте!
В «Журнале» средней школы Клэйтона публикуются все письма. Тайна имени и адреса электронной почты корреспондента гарантируется.
Дорогая Энни!
Хотя на прошлой неделе мне исполнилось шестнадцать лет, мои родители не разрешают мне куда-то пойти с мальчиками, даже в большой компании. Недавно один мальчик пригласил меня пойти в кино с ним и его родителями, но мои родители все равно сказали «нет».
Теперь мои подруги не хотят проводить со мной время, поскольку они знают, что мне не позволяют встречаться с мальчиками. Я умираю от одиночества. Что мне делать?
Изолированная в Индиане
Дорогая Изолированная!
Скажи своим родителям, что ты их любишь и понимаешь, их заботу, но что они зашли слишком далеко. Отстраняя тебя от нормальной общественной жизни, они не позволяют тебе учиться самой принимать решения и строить здоровые отношения. И это окажет негативное влияние не только на твою способность в будущем найти себе супруга, но и на твою карьеру и вообще жизнь в целом. Если родители все-таки отказываются выслушать тебя, попроси своего пастора или учителя, которому ты доверяешь, или какого-то взрослого друга вступиться за тебя. Удачи, и помни, что пока существует Энни, ты не одинока.
Энни
Я думала, что продет много дне, прежде чем я смогу, припомнив случившееся в хоре, посмеяться над этим. Может, даже несколько недель. То есть, я хочу сказать, что это все было весьма неприятно. Я открыто не повиновалась учителю, устроила забастовку перед целой группой людей, которые зависели от меня, и, вероятно, совсем испортила отношения со своей лучшей подругой.
Но оказалось, что хватило всего лишь трех часов, чтобы я осознала юмористическую сторону всей ситуации. Потому что именно столько времени понадобилось штату сотрудников «Журнала», чтобы я по-другому посмотрела на это происшествие. То есть увидела его со смешной стороны.
А вот что сказал Скотт Беннетт:
— Неужели ты и правда его выбросила? — В этот момент я дошла до той части, где выбрасываю платье в урну.
