В это время до сознания Камиллы дошло, что она уже некоторое время слышит какой-то шум. Шум все нарастал; и внезапно над поляной появился небольшой самолет. Едва не задевая деревья, он сделал круг над лугом. Кажется, пилот собирался садиться. Камилла еще не понимала, что происходит, однако в ее сознание проникла неясная догадка, что это имеет к ней какое-то отношение. Однако она продолжала стоять, держа Жан-Поля за руки. Самолет сделал еще круг. Теперь он летел всего в нескольких метрах над землей. Сквозь стекло кабины можно было разглядеть пилота. Казалось, он тоже вглядывается в людей, стоявших у ворот лечебницы. Внезапно острая, как игла, догадка, пронзила сердце Камиллы. Роберт! Конечно же, это он! Он прилетел за ней из самой Аравии. Должно быть, он звонил матери. Или он был в Париже и прочел ее письмо? Во всяком случае, Роберт здесь, и это так замечательно!
Она отняла свою руку у Жан-Поля и уже готова была сделать приветственный жест, когда до ее сознания дошло, что Роберт с самого начала видел их с Жан-Полем поцелуй, видел, как они стоят, обнявшись и держась за руки. Неужели он...
В тот же момент, словно отвечая на ее мысли, самолет резко изменил направление. Едва не задев верхушки деревьев, он стал быстро набирать высоту и вскоре исчез из виду.
Тяжесть, непоправимость случившегося были столь велики, что доходили до сознания Камиллы как бы кусками. Только что она была счастлива, все складывалось как нельзя удачнее: она выручила из беды брата, избежала тяжелого объяснения с Жан-Полем, оставшись с ним в дружеских отношениях, а главное — у нее был Роберт. И вдруг ничего не стало. Окружающее померкло в ее глазах. Словно с зеленого луга ее швырнули на арктический лед или в огненную печь Сахары. Как нелепо! Еще нелепее, чем было три недели назад, при первой их ссоре. Как жестоко подшутила над ней судьба, отплатив ей за участие в судьбе брата утратой самого для нее дорогого!
Перемена в настроении была столь разительной, что все остальные не могли ее не заметить. Все принялись ее расспрашивать, что случилось. С огромным трудом овладев собой, она успокоила Жанну и брата, отговорившись тем, что на нее внезапно навалилась усталость и заболела голова. И вообще, ей надо возвращаться в Париж, ее ждут дела. Пока лечебница не скрылась из виду, девушка, обернувшись, макала рукой Эрику.
Обратная дорога была тягостной. Жанна, не понимавшая, что случилось, пыталась разговорить Камиллу, спрашивая ее о детстве Эрика, его отношениях с товарищами, вкусах и привычках. Видно было, что ей интересно все, что касается Эрика. Камилла же отвечала сухо и невпопад. Ей хотелось одного — поскорее попасть в Париж, разобраться в том, что случилось, решить, что можно поправить — если что-то еще можно было поправить. Хорошо, что на помощь вновь пришел Жан-Поль. Он сам начал расспрашивать Жанну о колледже, где она училась, о том, как она познакомилась с Эриком. Девушка отвечала охотно. Видно было, что ей хочется поделиться своей любовью, крикнуть о ней всему миру. Как знакомо было это Камилле! Она помнила время, когда ей хотелось рассказывать о Роберте всем — матери, подругам на работе, даже Жан-Полю. И как горько потерять право на такие рассказы!
Однако все в жизни когда-то кончается, кончилась и их поездка. Высадив Жанну возле дома, где она вдвоем с подругой снимала квартиру, Жан-Поль направил машину к дому Камиллы. Однако, не доезжая несколько кварталов, он остановился.
— Мне кажется, дальше ехать нам вдвоем не стоит, — сказал он. — Ведь это был Роберт, так?
Камилла молча подтвердила.
— Мне очень жаль, что так случилось, — грустно произнес Жан-Поль. — Действительно жаль. Я же вижу, что с тобой делается. Ты действительно любишь своего американца. Я об этом догадывался и тогда, когда ты согласилась выйти за меня замуж, и когда шила свой свадебный наряд. Даже когда ты проклинала его, это было проклятие любящей женщины. Ни минуты не был я до конца уверен в удачном исходе нашей помолвки, в прочности твоего согласия. В глубине души, сам себе не сознаваясь в этом, я ждал катастрофы. И она произошла. Поэтому я принял ее спокойнее, чем ты, может быть, ожидала. Я не собирался тебя упрекать, и мне не за что тебя ненавидеть. Мое желание помочь Эрику было совершенно искренним. Я ничего не хотел выгадать для себя от этой поездки. Я остаюсь твоим другом. И вдруг так нелепо получилось. Могу я чем-то теперь тебе помочь?
— Спасибо, Жан-Поль, — ответила Камилла. — Ты замечательный друг, и я очень тебе благодарна. В том, что случилось, ты никак не виноват, это действительно нелепое совпадение. Чем ты можешь теперь помочь? Я попробую как-нибудь выпутаться сама. Пока.
С этими словами она в порыве благодарности наклонилась и вновь поцеловала его. Будь что будет! Не станет она бояться каждого своего шага!
С этими словами она в порыве благодарности наклонилась и вновь поцеловала его. Будь что будет! Не станет она бояться каждого своего шага!
Камилла вылезла из машины и, на прощанье помахав рукой Жан-Полю, зашагала к своему дому. “Я попробую выпутаться сама” — сказала она только что. Но разве она сможет сделать это в одиночку? Они могут сделать это только вдвоем с Робертом. Только если он поймет, что увиденное им — вовсе не измена ему, что она его не обманывает, только если он ей поверит — только тогда они преодолеют возникшую между ними преграду. Сможет ли он это сделать? Ведь увиденное им на лугу возле лечебницы должно было потрясти его не меньше, чем поразило ее свидание с Джоан в госпитале Гренобля. Можно представить, что он пережил, кружа над лугом и высматривая место для посадки, вглядываясь в стоявших внизу людей. Он так спешил на свидание с ней, преодолел тысячи километров, и вдруг... Нет, он не простит, не сможет простить!
С этими мыслями Камилла дошла до своего дома. Консьерж сообщил ей, что выполнил просьбу мадмуазель. Действительно, ее спрашивал американец, в точности такой, как она описала, и он отдал ему письмо. Господин так спешил, что прочел его тут же в его каморке и тут же куда-то помчался.
Камилла исправила оплошность мистера Хагена несколькими франками и поднялась к себе. В первую очередь она позвонила матери. Мадам Бриваль сообщила, что сегодня утром к ней ворвался ее сумасшедший американец и потребовал у нее адрес лечебницы, где находится Эрик. Разумеется, она ничего не собиралась ему сообщать, однако он проявил — что просто удивительно для американцев — столько обаяния, что она как-то незаметно для себя все же сказала адрес. Этот долговязый господин поцеловал руку и умчался. Но почему Камилла спрашивает о каком-то американце и ничего не расскажет матери о брате? Что с ним?
