Тетя Вера от нетерпения уже потирала руки…
Звонок в ее квартиру стал полной неожиданностью. Она с разбегу, не глядя в глазок, открыла дверь и попятилась под жестким взглядом Ковальского.
Он зашел и закрыл за собой дверь. Верочка замерла, теребя в руках кухонное полотенце.
– Даже здороваться не буду, – тихо начал Ян Андреевич, но видно было, что спокойствие ему дается титаническими усилиями. – Если ты, старая Шушара, еще раз посмеешь что-то сказать в адрес моей дочери, я тебя засужу – за клевету и оскорбление чести и достоинства нашей семьи. Не буду дважды повторять. Таких, как ты, только рублем бить надо. Другого разговора вы не поймете. И не звони моей жене. Никогда. Ясно?
– Так я .. это.. а она… а этот… – пыталась что-то сказать Вера, но под взглядом всегда спокойного и уравновешенного мужчины совсем онемела.
– Я спрашиваю: ясно?
Она быстро закивала. Ян Андреевич развернулся и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
Тетя Вера сильно захотела в туалет, но двинуться с места боялась – вдруг не добежит? И еще ее терзал вопрос: Шушара – это кто?
Яна смотрела из окна вниз. Она видела, как отец вышел из подъезда, потом вернулся туда. Через несколько минут снова вышел.
И теперь он стоял у своей машины и курил, глядя на «Патриота». У Яны сердце кровью обливалось: «Папочка, прости! Я же не знала, что ты приедешь! Выскочила открывать дверь в футболке Мартина…»
А отец повернулся к дому, посмотрел на НП тети Веры и погрозил кулаком. Потом поднял голову вверх, увидел Янку у окна, улыбнулся и помахал ей рукой. Она сделала то же самое.
Ян Андреевич послал дочери воздушный поцелуй, показал жестами, что все отлично, сел в машину и отправился к жене – разговор предстоял сложный и долгий.
А Яна вернулась воспоминаниями в прошедшую ночь… и утро…
Глава 14.
Мартин спал, раскинувшись на всю «кроватку принцессы». Понятное дело – вымотался за прошедшие несколько дней. Сам признался, что не спал уже две ночи. Но это не помешало ему…
Вчера, как только они вошли в лифт, начали целоваться, как в последний миг своей жизни. Ведь у Марины они не могли себе позволить лишнего – это ни к чему. Не считая объятий и страстных поцелуев на улице, они вполне корректно себя вели. Но теперь!..
Яна пробралась руками под футболку Мартина и провела по спине снизу-вверх, слегка нажимая пальцами на напрягшиеся мышцы. Он повернул ее спиной к стенке лифта и прижал своим мощным телом. Накал все возрастал! Они уже забыли, что находятся в лифте, когда звуковой сигнал оповестил о прибытии на нужный этаж. Хорошо, что на площадке не было соседей, а то разговоров было бы на весь двор.
Кое-как придя в себя, посмеиваясь тихонько, Яна достала ключ и вставила в замок, и сразу же с той стороны двери раздался возмущенный писк котенка.
– Мартин, готовься к атаке. Его сейчас ничто не остановит. Он, наверное, уже все миски вылизал.
– Не бойся, я смогу тебя защитить от людоеда-разбойника.
Если бы можно было представить кота со скалкой или сковородкой в лапе, то это точно был бы Кит. Весь его облик выражал последнюю стадию злости и агрессии в ожидании еды.
– Мартин, прикрывай меня, пока я доберусь до шкафа с его едой. Вот же проглот! Он все время голодный. Даже во сне есть хочет.
Котенок на руки не шел, шипел, выгибался дугой и полубоком приближался к обидчикам. Он бесстрашно бросился на ноги Мартина, пытаясь укусить его.
– Ого! Разошелся-то как! – возмутилась Яна.
Она уже заполнила его миски и этим отвлекла Кита от драки с человеком за свою территорию и женщину.
– Ну все, мы спасены – сейчас он поест и подобреет, – глядя на Мартина, сказала Янка.
Мартин уже снял куртку, свитер, обувь и выглядел таким домашним… Если не смотреть в глаза, которые не скрывали его желания.
– Иди ко мне, – позвал он, – я помогу тебе раздеться.
– Звучит как-то двусмысленно.
– И это хорошо! Знаешь, я уже две ночи не спал. Думал, сейчас рухну и усну. Но нет – вижу тебя и про все забываю. Про усталость, проблемы, бои. Только ты. Где ты пряталась столько лет?
– На твоем этаже, через три кабинета. А прятался ты – под обликом большого спокойного кита.
Яна подошла к нему: он расстегнул и снял с нее пальто, потом шарф, обувь. Сидя перед ней на корточках, медленно перебирая пальцами по ее ноге, провел от щиколотки до колена, вызывая учащенное дыхание.
– Мне надо в душ, – едва дыша, проговорила она.
– Мне тоже… Вот теперь идем вместе.
– Мартин, я боюсь…
– Чего? – спросил он, выпрямляясь и заглядывая в зеленые, почти всегда грустные, глаза.
– Все так стремительно бежит. Кажется, что за эти несколько дней я прожила половину своей жизни.
Мартин прижал Яну к груди, погладил по голове, поцеловал. Немножко покачал, как маленького ребенка.
– Так и есть. Я не знаю, что связывало тебя с этим столичным хлыщом, но это – часть твоей жизни. Потом – воспоминания детства, неудачный корпоратив… Вот отсюда и кажется, что прошел большой временной промежуток. Или у тебя все-таки есть сожаления?
– Нет. Я счастлива! Но боюсь…
– Не надо бояться. Я не позволю никому обидеть тебя. Слишком долго я был слеп, чтобы и сейчас закрывать глаза на все, что касается нас.
– Мне так нравится – «нас», «наш». Разве бывает так быстро?
– А кто устанавливал какие-то рамки или правила? Не слушай никого, живи своим сердцем.
Их слова становились все тише, губы ближе, дыхание чаще – одно на двоих.
– Яна…
– Мартин…
Почти одновременно прозвучали имена, руки начали снимать одежду: футболка Мартина, снятая Яной, полетела на пол.
– Мяу! – возмутился Кит, оказавшийся под одеждой.
– Пойдем в ванную. Пусть он здесь займется уборкой, – предложил Мартин.
«Ты выбиваешь меня из равновесия, Яя… Так хочется сказать уже… Но рано! Кто поверит в чувства после нескольких дней? Только напугаю… Терпение…» – мысли о ней проносились молнией в голове, заставляя сдерживать себя. Это стоило Мартину усилий – постоянно контролировать каждое слово, каждое движение, каждый стон…
Хорошо, что в свое время Ян Андреевич переделал ванную комнату, прихватив площадь кладовки. Теперь здесь была вместительная душевая кабина, тумба для полотенец и много других полезных вещей. А главное – вдвоем было не тесно.
– Я почему-то дрожу, – сказала Янка, – зубы стучат от холода.
– Сейчас согреешься, – сказал Мартин, настраивая воду. – А вообще, завтра ко мне поедем, если ты не против. Ты не против?
– Я за. Потому что вместе.
– Вместе, только вместе. Я тебя теперь никуда не отпущу. Никому не отдам.
– А я и не уйду, не надейся.
Мартин повернулся к сжавшейся от озноба девушке.
– Давай-ка, разденем тебя и согреем.
Он, глядя ей в глаза, начал снимать с нее одежду. И с каждой снятой вещью его взгляд темнел, ноздри подрагивали. Он напомнил сейчас Янке красивого дикого мустанга, подбирающегося к понравившейся ему «девочке». Сама же она, в ее представлении, больше походила на маленького нескладного жеребенка, с тонкими ножками и проступающими ребрами и позвонками. Но Мартина нисколько не смущала ее худоба.
Он раздел ее полностью и помог зайти в кабинку, под струи теплой воды. Яна закрыла глаза и подставила лицо под «дождь», ловя его ртом и руками.
Мартин снимал остатки одежды, наблюдая за каждым ее движением, и уже в полной готовности шагнул к Яне. Прижал ее спиной к груди, обнял, согревая своим телом.
– Тепло?
– Да…
Так они простояли несколько минут, чувствуя друг друга.
Мартин взял с полки флакон с какой-то цветочной картинкой, вылил в ладонь несколько капель и провел рукой по плечам, спине, шее Яны, переходя вперед. Он осторожно обводил скользящими движениями по контурам груди, сужая круги и приближаясь к уже заострившимся кончикам. Он слегка провел по ним ладонями. Яна застонала, опустила руки вниз, обнимая его сзади и притягивая к себе. Но Мартин продолжал ласкать ее тело, не поддаваясь на зовущие движения.
