— Ризотто, — поправил Паша. — И да, оно несъедобное.
Выговаривает все “р” Коля — заметила я про себя. Лёшка одно время не выговаривал… Похож Коля на Пашку сильно. Сразу запал мне в душу. Если я люблю этого мужчину, кажется, буду любить и его детей. А ведь Коля от другой женщины. Интересно, а что Паша чувствует?
— А на вид ризотто выглядит совсем неплохо, — сделала вид, что не поверила я. Коля хотел возмутиться, а Паша молча взял ложку, зачерпнул потемневший из-за грибов рис, скинул его с ложки обратно в чашку.
— Какая-то каша.
— Бе-е! — тут же подыграл Коля. Да уж… Что отец, что сын…
— Я тебе заказал какао, как ты просил. Скоро принесут, — напомнил Паша, наблюдая, как Колька опять собирается удрать. И тут как раз официант принесла какао. Коля сразу схватил чашку, выпил чуть ли не залпом, шумно и довольно вздохнул и сразу убежал, оставив нас с Пашей одних.
— Зачем ты взял ризотто, если его не любишь? — спросила я.
— Не для себя, для Коляна. Он должен был сам попробовать и решить, стоит это есть или нет. Вдруг бы ему понравилось?
Конечно, когда папа с таким видом сидит и сам нос воротит — понравится…
— Ну вот ты познакомилась с моим сыном, — Паша покрутил в руках пустую чашку.
— Хороший мальчик, — быстро, почти на автомате ответила я. — Часто видитесь?
— Несколько раз в неделю. И почти всегда на выходных, — Пашка вздохнул. — Хотелось бы чаще. Иногда я его забираю в будни из садика раньше няни и езжу с ним по работе или по делам до вечера.
— Ты серьёзно? — я удивилась.
— Если встречаюсь с хорошо знакомыми, то да. Или если просто что-то забрать надо. Тогда мы вместе ужинаем, потом сдаю его маме.
Я не стала уточнять — про свою он маму или про жену Лену.
— Паша, ты не живёшь дома? — спросила я, и сразу пожалела, что спросила. Птолемеев сказал, что без меня не может, но мой статус, вроде как, никак не поменялся. Мы об этом не разговаривали…
— В каком смысле — живу дома?
— Ну… — я замялась, наблюдая за нашими детьми. Играют себе. И мой Лёшка играет. Сидит, собирает что-то за столиком. А Пашкин Колька носится с моей Сашкой. Спускают куклу на игрушечном катере с горки. На чьи-то головы…
— Аль?
— Ты ведь сказал, что ушёл от жены…
— С женой и мамой я не живу. Мотаюсь между съёмной квартирой, в которой ты была, и домом, который строю. Я тебе говорил. Там уже проведено отопление, свет, можно жить, почти всё отстроено. Остальное уже по теплу. А внутри, в комнатах ремонт делается. Так что Кольку пока сдаю обратно жене с бабушкой. Потом будет видно…
Что ему будет видно? Опять вот так. Я в этом обозримом будущем есть?
— Аль, а пошли все вместе сейчас на горки?
— На какие ещё горки? — не поняла я.
— В окно посмотри! — Паша повернул мою голову. Я взглянула в окно. Едва начинает темнеть, но день уже пошёл на прибыль, так что ночь ещё не скоро вступит в свои права. Зато как по вечернему становится красиво — всё подсвечено! Горки тоже хорошо освещены. А народу стало как-будто немного меньше.
— Давай предложим нашим? Только сначала поедим. И пойдём кататься.
Я не стала протестовать. Обещала же детям сегодня развлечений. Надо идти. Все согласились.
Конечно, Паша с сыном — две ракеты. Большая и маленькая. Всё облазили. Я за ними не успевала. Мне всё время страшно, что кто-нибудь откуда-нибудь свалится. Арендовали тюбинги и все дружно катались. Все — кроме меня.
— Мам, пошли! — подбежал и потянул меня за руку Лёшка.
— Нет, я на вас снизу смотрю.
— Пойдём! Мам! — сын не сдаётся.
— А кто вас ловить будет? — упираюсь я. Ловить мне, правда, уже давно никого не надо. Дети большие. Сами забегают, сами тащат свои плюшки, сами скатываются — и вместе, и по отдельности. С самой высокой, правда, не все рискуют своих деток спускать. Паша вот Кольку спустил одного, и сам за ним стоя на ногах скатился. Пацаны так делали постарше. Подростки уже. Охранник их когда гоняет за это, а когда и нет. В основном, взрослые возмущаются. Вот такие тёти, как я!
— Птолемеев! — гаркнула я грозно. — Ты что вытворяешь?
— А что такого? — он уже оттащил от горки своего Кольку, и тот сам побежал обратно.
— Крутая горка. Ещё хочу! — Паша посмотрел наверх.
— Так нельзя скатываться! Вон и правила запрещают! — я подошла поближе. — Ты какой пример детям подаёшь?
— Так вон! — Птолемеев махнул рукой на подростков. А они там как только не скатывались. Чуть ли не на голове. — Все катаются, всё нормально!
— Только они с переломом будут три недели лежать, а ты три месяца, если не больше! — не унималась я. — Вот охранник придёт!
— Этот, что ли? — Паша кивнул на парня, стоящего с наушниками в ушах. Его, должно быть, больше беспокоила сохранность инвентаря и горок, чем отдыхающие.
— Птолемеев… — я покачала головой.
— Пока мы спорим, у нас дети разбегутся, — Пашка хлопнул меня по спине и побежал обратно к горке. И как мужчины до каких-нибудь серьёзных лет доживают? Чудом, не иначе…
Я так и стояла снизу, ко мне подбежала вся честная компания.
— Мам, тебе надо скатиться! — не унимался Лёшка. — Поедем!
— Мам, не бойся! — подыграла Сашка. Её уже одну спустили с самой верхотуры, чего моё материнское сердце стерпеть не могло.
— Давайте-ка лучше домой собираться! Вы уже дурачитесь, а не катаетесь!
— Ну мам! — протянули мои хором.
— Аля, пойдём со мной! — вдруг предложил Пашкин Колька, схватив меня за руку. — Не бойся! Пойдём!
Я так опешила, что не смогла отказать. Пашка отпустил какой-то веселый комментарий, но я не вслушивалась, ведь его сын уже тащил меня за руку на горку.
— Давай с маленькой, я не поеду с большой! — остановилась я, поняв, что Коля собрался забраться выше.
— С маленькой скучно! — он взглянул на меня. — Ну ладно. А потом с большой!
— Коляныч, давай осторожнее! — нас догнал Пашка. Как раз, когда я усаживалась в плюшку, а Пашин сын уже начал толкать меня с горки.
— Одну Алю спустишь? — спросил Паша.
— Не! Я обещал вместе! — Коля толкал меня в плечи.
— Плюшку толкай, так легче, — Паша не помогал, смеясь и наблюдая. Я сама, как получилось, пораскачивалась. Мы поехали. Коля прыгнул сзади, я почувствовала крепкую хватку детских рук у себя на шее. Съехали быстро. Тут, действительно, не очень круто.
— Всё, приехали, — Коля отцепился. — Аля, вставай! Надо отойти!
Птолемеев скатился за нами. Оттащил нас. Собравшейся возмутиться мне сказал, что тут-то невысоко. Как будто это значит, что можно.
— Вот если какой-нибудь ребёнок за тобой повторит и сломает шею! — гневно прошипела я.
— Мне пока кажется, что они меня делают, — Паша взглянул на подростков.
— Паша!
Кто бы думал, что самым трудным будет самый взрослый?!
Мы опять собрались внизу. Птолемеев-старший предложил:
— Надо спустить Алю с самой высокой горки!
— Ни за что! — грозно возразила я.
— Мам! Поехали! — теперь мой Лёшка потащил меня за руку. Он сначала тоже боялся и не шёл. Потом скатился вместе с Пашкой и Колей. Потом уже один. Даже моя пятилетняя дочь скатилась одна.
— Аля, ты высоты боишься? — спросил Паша.
— Нет, — ответила я, помотав головой. Я боюсь не собрать свои кости.
— Мам, поехали со мной! — Лёшка тащил меня наверх.
— Я с вами. Я сзади прицеплюсь! — предложил Коля.
— Я тебе прицеплюсь, — осадил его Пашка.
— Я аккуратно, я сзади сяду! — не сдавался Коля.
— А я съеду с дядей Пашей! — выдала моя дочь.
— Договорились! — Пашка поднял Сашу на руки и пошёл вверх вместе с ней. — Давайте шустрее. Последний раз скатимся и по домам. Уже темно.
Забрались на самую высокую горку. Я решила вниз не смотреть. Лёшка с Колей вроде бы встали коленями на край плюхи сзади.
— Так не пойдёт, — опять раскомандовался Птолемеев. — Кто-нибудь один вперёд. А… хотя. Держитесь крепче. Сейчас я вас раскручу.
— Даже не думай! — начала я, но Птолемеев начал разворачивать нас спиной к горке.
