комната тоже испорчена?!
— Твоя комната сейчас находится здесь, Тимофей, и как только Маша поправится, всё станет лучше, чем прежде.
— Не станет, — упрямо ответил мальчишка и отвернулся лицом к стене.
Лютый поднял ладонь, чтобы погладить худые, острые плечи мальчишки, но так и не опустил руку. На душе стало совсем скверно.
— Мы можем завтра Машу навестить. Только её огорчать сейчас нельзя. Если у тебя будет хорошее настроение, я возьму тебя с собой, — пообещал Руслан.
— У меня будет хорошее настроение! — мгновенно заверил Руслана Тимофей и возбуждённо привстал на кровати, его глаза засверкали от нетерпения.
— Только не сейчас, Тим. Сейчас почти ночь, Маша, наверное, уже спит.
— Может быть и не спит! Как мы сюда переехали, Маша плохо спит. Я часто слышу, как она лежит за стенкой и тихо плачет, когда думает, что я сплю. Поэтому нам нужно к себе домой! — снова упрямо повторил Тимофей, твёрдо стоя на своём.
Сердце Лютого пронзило насквозь. Он всё больше о своих хотелках думал, о том, что причиндалы жжёт от нетерпения пристроить их между стройных ножек желанной девушки.
О слезах Маши по ночам Лютый услышал впервые. Что сказать… Не ожидал Руслан, что в его доме Маше настолько плохо живется.
— Скоро всё изменится, вот увидишь, — пообещал Руслан. — Только я не знаю вкусов Маши. Нужно, чтобы ты мне помог. Справишься?
— Только если мне можно будет увидеть Машу, — начал торговаться Тимофей.
Внезапно Руслан рассмеялся: пацан ему нравился и смышленностью, и смелостью.
— Навестим Машу завтра. Только о наших планах заранее говорить нельзя. Иначе весь сюрприз будет испорчен. По рукам? — предложил Руслан, протянув руку мальчишке.
Маленькая, горячая ладонь Тимофея утонула в его ладони.
— По рукам.
Повествование от лица Маши
Первый день в больнице тянулся очень медленно. В голове мелькали обрывки мыслей. Моя ситуация не становилась проще, узел затягивался всё сильнее.
Первая ночь прошла неспокойно. Потому что тревога не отпускала меня даже в ночное время. Сон дался мне урывками.
Потому пробуждение для меня случилось даже раньше заведенного в больнице режима. Однако выполнив утренние процедуры, позавтракав, приняв необходимые лекарства, прописанные персоналом, я не знала, куда деть себя и чем занять.
Помимо прочего я переживала за Тимофея. Среди оставленных вещей я не нашла своего телефона и была лишена возможности даже позвонить кому-то!
Как там мой племянник? Один, в чужом доме, который казался мне более враждебным с каждым днём.
Я начала беспокоиться за Тимофея: будут ли его отвозить в школу и следить за ним надлежащим образом, пока я лежу в больнице, на сохранении.
Я понимала необходимость этого, ведь на кону стояла жизнь моих малышей, но в то же время мое сердце и душа болели и за Тимофея. Невозможно было думать об одном и совершенно не беспокоиться о другом, маленьком человечке, для которого я заменила и отца, и мать.
Он же так верил в меня, и я не имела права подвести мальчишку.
Нужно было найти способ связаться с Лютым и потребовать, чтобы он дал мне возможность увидеться с Тимофеем.
Потребовать?
Вряд ли Руслан позволит говорить с собой в приказном тоне.
Очевидно, что напряженность в наших отношениях не пошла на убыль, но лишь обострилась из-за случившегося.
Теперь Руслан был настроен ко мне ещё более настороженно, и я не знала, в чём ещё меня мог обвинить этот мужчина.
Казалось, во всём. Малейший поступок принимался им как огромная провинность, а небольшая вольность с моей стороны привела к плачевным последствиям.
Мало того, Лютый говорил со мной так, словно подозревал в желании избавиться от детишек.
Как только ему могла прийти в голову такая ужасная мысль?!
Думая о своей беременности, мне в голову прокралась сумасшедшая идея не отдавать Лютому своих кровиночек. Мысль была простой и понятной, но вместе с тем фантастической в плане осуществления в жизнь.
Ведь Руслан сказал, что своё никогда не отдаст…
— Мария, к вам посетители, — предупредила медсестра. — Поднимутся на этаж и будут в вашей палате через две минуты.
Сердце в груди забилось быстрее обыкновенного. Я замерла на месте и с ожиданием уставилась на дверь, гадая, кто же придёт?
Кому позволено навещать меня?
Кроме Лютого?
Никому, наверное.
Не Динара же явилась ко мне в гости…
Медсестра предупредила, что до появления посетителей осталось всего две с небольшим минуты. Я посмотрела на себя в зеркало, пригладила пушистой щеткой волосы и осторожно подобралась к двери.
Хотелось получить хотя бы небольшое преимущество, увидев гостей первой.
Но приоткрыв дверь, я заметила лишь двух мужчин массивного телосложения, застывших по обе стороны двери больничной палаты.
Они синхронно повернули голову в направлении открывшейся двери и мне перехотелось стоять в дверном проеме, находясь под их пристальным взглядом.
Я поспешно закрыла дверь и предпочла вернуться на прежнее место, присев на больничную койку.
Через непродолжительный промежуток времени дверь снова приоткрылась и в палату с довольным криком ворвался мой племянник Тимофей. Он спешил ко мне со всех ног, бахилы, надетые поверх спортивных кедов, смешно шуршали при каждом движении.
На миг я даже поверила, будто всего лишь сплю и вижу сон. Однако тело отреагировало быстрее просыпающегося разума. Когда Тимофей подбежал и крепко стиснул руки за моей шеей, я наклонилась и обняла его в ответ. С наслаждением вдохнула сладкий, запах родного человечка.
На миг я даже ослепла и стала глуха ко всему, что происходило за пределами наших крепких, сомкнутых объятий.
— Поосторожнее, не то раздавишь Машу, — громко прогрохотал голос Лютого.
Я подняла взгляд и не сразу разглядела черты лица мужчины из-за пелены слез, которые навернулись на глазах против моей воли.
Смахнула слезинки с ресниц левой рукой и снова посмотрела на мужчину, возвышающегося рядом с моей кроватью, как огромная скала. Он был полон решимости, силы и уверенности в себе, теми качествами, которых так сейчас не доставало мне самой.
— Руслан разрешил тебя навестить! — с восторгом сказал Тимофей.
Племянник отстранился и оглядел палату, признав:
— А тут круто. Не как в той больнице, куда ты меня водила! — и поморщился.
— Нравится? Здесь даже есть телевизор и подключено много каналов. Хочешь посмотреть, какие?
— Конечно!
Тимофей с готовностью забрался в просторное кресло с ногами и схватил пульт, но потом рассмеялся и спрыгнул обратно.
— Чуть не забыл! — завопил он и спрыгнул обратно.
Племянник был полон энтузиазма и кипучей энергии. Улыбка не сходила с его лица и на сердце значительно потеплело, словно меня коснулся солнечный лучик и согрел.
