— А куда он делся? — спрашивает Алиса, зацепившись за эту тему. — Умер?
Мой взгляд становится опечаленным. Девочка пяти лет уже знает о смерти. Но я не могу обвинять Тасю в том, что она посвятила её в эту тему. Наверняка она просто возит Алису на могилу к бабушке, вот и всё.
— Нет, не умер. Просто ушёл.
— У одной девочки на подготовительных занятиях папа тоже ушёл…
Алиса часто кивает, словно понимает, почему уходят папы. Но в следующую секунду её умозаключение приводит меня в тупик, когда она бросает почти небрежно:
— И ты тоже от нас ушёл… Да?
В груди больно царапает от правдивости её слов. Я — ушёл! Вроде бы и намерения мои были чистыми, правильными! Я всего лишь хотел для Таси лучшей жизни. Но не спросил её о том, чего хочет она. Всё решил сам с присущим мне эгоизмом!
И теперь мне нет оправдания!
Но моя душа умоляет об этом оправдании. И прощении… От Таси я его получил и теперь просто обязан добиться доверия и прощения дочери!
— Да, ушёл, — повесив голову, признаюсь я.
Краем глаза замечаю, что Алиса отворачивается и вновь начинает рисовать на стекле.
— Значит, мой папа… Андрей — не мой папа? — сбивчиво шепчет дочка, не глядя на меня.
— Он воспитывал тебя как родную, — отзываюсь я.
Не собираюсь настраивать её против Андрея. Она сама должна всё понять. Понять, кто действительно её любит.
— Но он же меня не любит, — вдруг произносит Алиса, посмотрев на меня. Её глаза наполняются слезами, которые в один миг рвут моё сердце на части.
— Как же можно тебя не любить, Лисёнок? — с трудом проталкиваю ком в горле, и у меня получается лишь шептать. — Ты такая… такая невероятная!
Рука сама тянется к ней. Ладонью прохожусь по её поникшим плечам и миниатюрной спинке.
Я всё пропустил, чёрт возьми!
Её плач… Ночи, когда, успокаивая её, мог бы брать на руки и укачивать до рассвета. Моя ладонь настолько большая, что дочка наверняка бы помещалась на одной, а второй я бы укрывал её, как одеялом.
Её первые шаги… Она всегда могла бы на меня положиться. Никогда бы не упала… А если бы такое случилось, то я так быстро поднял бы её на руки, что она и не заметила бы падения… Потому что я всегда следовал бы за ней по пятам.
Её первые слова… Я бы согласился стать номером два, потому что первое слово Алисы наверняка было «мама». А услышав из её уст «папа», наверняка умер бы от счастья…
Я всё пропустил!
Всё самое важное и ценное! А теперь готов проиграть бой, чтобы не пропустить всё остальное! Ведь впереди ещё много всего важного и ценного!
Дочка не отстраняется, позволяя себя приобнять. Мы безмолвно замираем, уставившись в окно. Потом Алиса вновь подносит палец к стеклу и рисует на нём сердечко.
— Мы навсегда останемся жить здесь? — спрашивает тихо.
— Если ты согласишься, то мы могли бы переехать в дом побольше. Ты, мама и я. Или ты хочешь вернуться в прежний дом?
— Нет, — поспешно отрезает дочка. — Туда я не хочу.
Я старательно держу себя в руках, но мысли о том, что Андрей обижал её, всё равно просачиваются в разум. В своих самых страшных фантазиях я всегда расправляюсь с ним с особой жестокостью.
— Мне здесь нравится, — выдыхает Алиса. — И Тайсона ты забрал… и Клубничку.
На её губах появляется улыбка, которая вмиг согревает мне душу. Андрей забывается…
И сам разговор греет мне душу, потому что Алиса не убегает от меня.
— Тайсон и Клубничка ведь члены нашей семьи, верно? — подмигиваю дочке, когда она вновь отрывается от рисования на стекле.
Там уже появилась буква. Две продольные линии соединились сверху одной поперечной, превращаясь в «П».
— А где мама? — внезапно спрашивает Алиса, поворачиваясь к двери.
— Хочешь, чтобы я её позвал?
Дочка кивает, снова отвернувшись к окну. Мне не хочется её отпускать, хочется просто стоять здесь и невесомо гладить по светлой макушке, плечам и спинке, но и выдавать то, что Тася стоит за дверью, я не намерен.
— Хорошо, сейчас позову её.
Отступаю. Бросаю взгляд на стекло, и сердце щемит от нежности. Рядом с сердечком появилась и вторая буква. Теперь там целый слог. «ПА».
Глава 21
Включив воду, настраиваю её, делая погорячее. Я словно замёрзла и теперь споласкивая тарелки, хочу согреться обжигающей водой из крана.
На самом деле меня трясёт от нервного перенапряжения и вода конечно не помогает.
Ещё вчера мы сбежали от Андрея. Сначала я боялась, что он непременно за нами явится, но Спартак вселил в меня уверенность, что этого не случится.
Андрей — просто пешка в руках Самира Галлиева. Мой муж будет выполнять любые его требования. В том числе собирался забрать Алису, чтобы таким образом воздействовать на Спартака. Но теперь Спартак сам готов подчиняться и поэтому нас не тронут. Осталось просто пережить чёртов бой…
По телу проходит дрожь, когда я вновь думаю об этом. Мне страшно. Просто страшно и всё! А ещё я никак не могу отделаться от плохого предчувствия. Спартак дал мне слово, в которое непременно хочется верить… Ведь Алисе он тоже давал слово, которое без проблем сдержал. И Тайсон сейчас спящий у моих ног — тому подтверждение. Но как избавится от плохого предчувствия, я не знаю.
Намыливаю ещё две тарелки и тщательно промываю их горячей водой.
Просто не думать, вот что мне сейчас нужно. Простые механические действия избавляют меня от страха. Но на смену ему приходят мысли об Алисе.
Сегодня дочка узнала, что Спартак её папа. Ещё в парке она повела себя, как взрослая и не стала устраивать сцен при Маше и её маме. Но когда мы остались наедине, дочка незамедлительно расплакалась. Выдвинула какую-то странную теорию, что не нужна своему папе Андрею и он просто отдал её дяде-тренеру.
У меня от её рассуждений разболелось сердце. Я старалась успокоить дочку, но когда к нам подошёл Спартак, Алиса просто убежала. Поднявшись в квартиру, спряталась в зале. А когда я пришла к ней, сказала, что хочет поговорить со Спартаком, и это было лучшей новостью за сегодня. Ведь только сам Спартак мог убедить её в своей любви. К тому же между ними уже зародилась связь и дочка ему доверяет.
Их разговор прошёл хорошо, я слышала всё, притаившись за дверью. А когда Спартак позвал меня к Алисе, увидела надпись на запотевшем окне и сердечко. Неровным детским почерком, там было выведено: "ПАПА".
Как бы не старалась сдержать слёзы, всё равно громко всхлипывала, сжимая в объятьях Алису. Пообещала дочке, что постепенно всё ей расскажу: и про наши отношения со Спартаком, и про то, где он был все эти годы.
Потом сняла её с подоконника и мы пошли на кухню готовить обед, который по времени больше подходил к ужину.
Как самая настоящая семья, мы вместе поели при включенном телевизоре, чего никогда не позволялось в доме Андрея. Алиса чувствовала себя расслабленно, а к концу ужина даже начала улыбаться, наблюдая за тем как мы спорим со Спартаком. Спорили мы из-за посуды, ведь мужчина настаивал на том, что может и сам всё убрать.
Наши препирательства прекратила тоже Алиса. Она попросила Спартака почитать ей перед сном…
Домываю последнюю тарелку, протираю столешницу и выключаю воду. Вытираю руки полотенцем, выключаю телевизор и всерьез подумываю отправиться в спальню, потому что Спартака уже очень давно нет.
В этот момент он появляется на пороге кухни.
— Алиса уснула, — заявляет как-то даже победоносно.
Я непроизвольно расплываюсь в улыбке, а Спартак разводит руками.
— Что?! Я же впервые укладываю нашу дочь спать! Могу я хоть примерить лавры победителя?
— Можешь, — отзываюсь уже без улыбки и подхожу к мужчине поближе.
Рядом со Спартаком я кажусь себе микроскопической, ведь он возвышается надо мной на целых полторы головы.
Мужчина словно читает мои мысли, потому что в следующую секунду, берёт меня за талию и как пушинку поднимает. А ещё через секунду я уже сижу на высокой столешнице, и наши лица напротив друг друга.
