Мне нравится его приподнятое настроение. Влад весь в движении. Бодрячком. По нему и не скажешь, что вчера он пребывал в раздрае.
Интересно, он хоть помнит, о чем ночью говорил? Помнит, как утверждал, что был влюблен в меня?
Потому что мне лично кажется, что это был всего лишь сон. И я не про ночной разговор, а про наши прошлые отношения.
Я прочищаю горло от сухости, волосы спутавшиеся поправляю, чтобы они не лезли в лицо.
Блин, я даже зубы не почистила...
— Ты так и не ответил. Где все?
Опершись на край стола, он поглядывает на часы, встроенные в микроволновку. Смакует остатки кофе, глубоко вдыхая между глотками, после чего отвечает как ни в чем не бывало:
— Полчаса назад они уехали по магазинам.
Что еще за ерунда?
— А Алиса?
— Алиса поехали с ними. Не волнуйся, сестра за ней присмотрит.
Меня захлестывает волна паники.
Алиса не пошла бы никуда, не предупредив меня. Тем более с незнакомыми ей людьми. Это против правил.
Разглядев тревогу в моих глазах, Влад быстро оказывается возле меня. Он двумя пальцами подхватывает мой подбородок и поднимает голову, чтобы я посмотрела на него... На такого спокойного и непринужденного.
— Прости, это я виноват. Я уговорил ее не будить тебя, — отвечает он с толикой нежности в голосе. — Да брось, все хорошо, но если ты в чем-то сомневаешься, можем прямо сейчас позвонить отцу и велеть ему привезти Лисичку.
— А ты сам в нем не сомневаешься?
Влад неестественно посмеивается в кулак. Кофемашина пищит по готовности, он подходит к ней и берет чашку, наполненную черным кофе.
— Знаешь, мой отец, может, и чудак, но его чудачество распространяется только на меня, — отшучиваясь, он успокаивает мои нервы.
Я присаживаюсь за стол. Влад ставит возле меня кофе, устраивается напротив и пристально изучает меня, подперев щеку кулаком. Он пытается считать мои эмоции, а у меня их пруд пруди...
— Давай подождем часок, а потом, если они не вернутся, то позвоним, поинтересуемся как у них дела, — говорю я, но сама не верю, что продержусь в неведении целый час.
Влад одобряет мои слова одиночным кивком. В его глазах отплясывают озорные огоньки и он упорно не сводит их меня, ослепляя и завораживая своим живым блеском.
Он рассматривает каждый сантиметр моего лица, взглядом губы очерчивает, что их начинает нестерпимо жечь. Спускается к шее и ключицам, заставляя меня ощутить под собой раскаленные угли.
Он будто запоминает меня, или я себе что-то надумываю.
— Что с тобой? Ты чего такой радостный?
— Запасаюсь оптимизмом перед серьезным разговором.
Сглатываю подступивший к горлу ком. Все-таки он помнит вчерашний разговор.
Я отпиваю глоток кофе, обжигающего стенки горла, кое-как проталкиваю безвкусную жижу внутрь и морщусь от боли.
Влад с прищуром смотрит на меня. Он привстает из-за стола и дотрагивается до моего лба тыльной стороной ладони. Громко чертыхнувшись, он тут же выхватывает из моих рук чашку, выливает содержимое в раковину.
— Зараза! — рявкает он, подбегает к верхнему шкафчику, выгружает из него банку золотистого меда и ставит чайник.
— Что не так?
— А ты не чувствуешь? У тебя же температура! — отчитывает он меня как ребенка, не скрывая тревоги. — Я сделаю горячий чай с медом, а потом отправишься в постель.
Точно. У меня все признаки простуды. Только этого мне еще не хватало. Все-таки надо было закрывать чертов балкон.
— А разговор? Ты же хотел поговорить.
— Выпьешь чай, устроишься в теплой кровати, тогда и поговорим!
Влад заваривает мне чай с лимоном и медом. Под его пристальным надзором я допиваю все до последней капли, съедаю лимон вместе с цедрой. Он буквально заставляет меня.
Под конвоем я возвращаюсь в спальню. Влад носится вокруг меня, измеряет температуру, пичкает лекарством. Он где-то откапывает шерстяные носки, велит мне надеть их, а потом он как маленькую заворачивает меня в одеяло и, ни слова больше не сказав, намеревается уйти. Я же настолько впечатлилась его проявленной заботой, что чуть было не даю ему сбежать от меня.
— Влад, ты шутишь? Я же не при смерти! — выкриком останавливаю его у двери. — Я в состоянии выслушать тебя.
— Ты уверена?
— Да!
А вот Влад уже не кажется мне таким уверенным.
Он резко меняется в лице. Его улыбка стирается, в глазах рассеивается живой блеск, их заволакивает пеленой задумчивости.
Он нерасторопно присаживается на край кровати, тянется ко мне, берет мою руку и подносит к своей голове.
— Что ты чувствуешь?
Моргаю, не понимая, что он имеет в виду.
— М-м... я чувствую, что ты чего-то недоговариваешь...
С печальной усмешкой на губах Влад теснее прижимает мою ладонь к затылку.
— Здесь у меня титановая пластина.
Я судорожно охаю, когда зарываюсь в его влажных волосах пальцами. Подушечками я дотрагиваюсь до затылка, веду вниз и нащупываю рубцы на коже головы.
— Если ты спросишь как я прохожу через металлическую рамку в аэропортах, то отвечу, что не без труда, но все же прохожу, — пытается он шутить, но в глазах таится боль, которая мне неизвестна.
— Откуда она взялась у тебя? — спрашиваю, заикаясь от ужаса.
Влад забрасывает ноги на кровать. Устроившись рядом, он кладет подушку за спину и откидывается на изголовье.
Чую, разговор будет долгим и могу поклясться он мне не понравится.
— Тот несчастный случай, о котором я говорил. Помнишь?
Я с трудом киваю, стараясь захлопнуть рот.
— Я был на нелегальных гонках. Во второй раз в своей жизни я присутствовал на гонках в роли наблюдателя. Хотя, признаюсь, мне хотелось быть на трассе, а не за ее пределами, но я не поддался искушению. И все бы ничего, но на завершающем повороте какой-то выпендрежник не справился с управлением. Трасса была мокрой после дождя и неосвещенной. Его начало заносить на скорости к обочине, а я тогда отвлекся на что-то, не видел, что он мчится прямо на нас. Мне не хватило доли секунды.
Меня всю трясет.
Я с ног до головы изморозью покрываюсь, но вовсе не из-за простуды.
Этот тот самый холод, который все это время был между мной и Владом.
А теперь я узнаю, в чем его причина.
Неприятная волна ледяных мурашек поднимается по моей спине. Бешеная пульсация отдается в висках, а перед глазами стоит ужаснейщая картина, повергающая меня в ужас.
Тем не менее здесь что-то не сходится.
— И... когда это было? — сердце сжимается в комок и горло перехватывает, стоит представить что с Владом могло произойти. — Почему ты не рассказывал мне?
Влад с силой смыкает веки и проходится ладонями по лицу. Так неистово, словно старается содрать с него кожу.
— В тот же вечер, когда мы ездили с тобой на байке.
Получается, это было за день до того, как я узнала о своей беременности.
— Как ты оказался на гонках? Мы же созванивались, ты говорил, что устал и собираешься спать.
Влад складывает руки на груди и пережимает двумя пальцами переносицу. Ему неприятно это вспоминать, но он находит в себе силы. Ему необходимо выговориться.
— Я не помню, — выдыхает он, его лицо моментально искажается гримасой отчаяния. — Наверное, я тебя обманул. Темыч рассказал, что, встретив тебя, я завязал со стритрейсингом. Но я не думал, что это окажется таким трудным испытанием для меня. Спустя три месяца завязки я понял, что мне нужен допинг. Байк с этой задачей не справился. Так я и оказался загородом. Это было открытие сезона и принять участие могли все желающие, у кого есть тачка и пара сотен в качестве взноса за участие. Я хотел внести свое имя в список желающих, но передумал в последний момент. Боялся снова увязнуть в этом болоте и потерять тебя. Ты не выдержала бы моих закидонов. Это ж как наркомания. Где один турнир, там и второй, третий, пятнадцатый. Я мог месяцами быть в разъездах, спускать все заработанные деньги на тюнинг, и ни о чем другом не думать, кроме победы в очередном заезде. Это доводило до помешательства, пока я не встретил тебя. А потом произошло то, что произошло. Так как это была нелегальщина, скорая помощь не дежурила на постах, а ближайшая больница находилась в полутора часах езды. Темыч вытащил гонщика из покореженной тачки, загрузил нас в машину и втопил до ближайшего пункта медицинской помощи, а там развели руками, мол, травма серьезная, не жилец. Тогда он сообщил о случившемся моему отцу, — он устремляет на меня сокрушенный взгляд, а мне хочется броситься ему на шею и никогда больше не отпускать его. — Юль, я очнулся в Штатах спустя месяц, с железякой в башке, и с трудом смог вспомнить свое имя. Я не помнил тебя, не помнил, что между нами было. До вчерашнего дня не мог вспомнить. И мне очень жаль, что моменты, которые, казалось бы, должны были запомниться мне на всю жизнь, затерялись в лабиринте воспоминаний, о которых я предпочел бы не вспоминать...
