Айрата. По позвоночнику ползет липкий холодный страх.
«Прекрати, - говорю себе. – Это не он!»
Да и в самом деле, откуда тут взяться Айрату?!
Он по идее сидеть должен за избиение Тимура. Вспоминания, словно страшный сон, бьют по живому.
«Прекрати, - повторяю еще раз, стараясь успокоиться. Все борцы на одно лицо. А ты и перепугалась, как дурочка!»
- У Казбека сестра замуж выходит, - поясняет Герман, выворачивая на проспект. – Он прям доволен.
- Такой богатый жених? - усмехаюсь я, вспоминая доводы отца, когда он выдавал меня за Айрата.
- Наверное, - пожимает плечами Лиманский. – Какой-то турецкий борец. Молодой, но подающий надежды парнишка. Казбек от него аж кипятком ссыт.
- Вот бы сам и вышел за него замуж, - фыркаю я, прекрасно понимая, что не обозналась. Это был Айрат, иблисы его задери! Видимо, приехал на свадьбу друга…
- Тс-с, - Лиманский шутливо грозит мне пальцем. – Не шути так, Алинька. Такие суровые мужики подобных шуток не понимают.
- Хорошо, - киваю, в душе не ведая, о чем меня предупреждает Герман. - Как скажешь… - бросаю легко.
Кошусь на профиль мужчины, в которого уже успела влюбиться. И понимаю, что не смогу с ним расстаться. Просто дышать перестану, если он меня бросит. Но сама не уйду. Ни за что!
«Тогда молчи, - предупреждает внутренний голос. – Герман – твой защитник. Он обязательно захочет разобраться с Айратом. Найдет его через того же Казбека. И тогда все! Никакая прописка в Ярославле не поможет. Приедет отец и за волосы оттащит домой».
Вздрагиваю и, обхватив себя руками, смотрю на поток машин, несущийся впереди, на людей, толкающихся у метро в предновогодней спешке.
«Ты изменилась. Он тебя не узнал», - уговариваю себя. И хоть умом понимаю, что все обошлось, но страх снова поднимает голову и въедается в каждую клеточку.
- Ты не заболела, Алинька? – настороженно интересуется Герман и на ближайшем светофоре щупает холодной ладонью мой лоб. – Мне кажется, или у тебя температура…
- Мне нельзя болеть, - вздыхаю натужно. – И к четырем нужно быть на работе. Сегодня дежурит эта противная Диана.
- Твой личный враг? – криво усмехается Герман.
- Да, - каюсь я. – Нажила, сама того не подозревая. Она хочет на мое место устроить подружку. Вот и выживает всеми способами. Уже жаловалась Павлу Андреевичу, что я постоянно опаздываю.
- А он?
- Пожал плечами и посоветовал ей не отвлекать его по пустякам.
- Пашка – молоток, наш человек, - чешет затылок Лиманский. – Нужно ему передать привет от Казбека…
Мы подъезжаем к «Империалу» за пятнадцать минут до начала моей смены.
- Посиди со мной, - просит Герман. – Еще полно времени.
- Мне лучше подняться наверх, - шепчу я, не желая уходить. Прислоняясь головой к плечу Лиманского, чувствую, как его губы касаются моего виска. Тянусь к нему с поцелуем. Для меня это в новинку – проявлять инициативу. Но сейчас именно тот самый момент, когда мне важно почувствовать поддержку Германа. Ощутить себя в безопасности…
Легкий стук по стеклу приводит нас в чувство. Софья. Машет мне рукой «выходи!» и сама идет вперед. С неохотой отрываюсь от Германа.
- Подожди, там скользко, - велит он, выходя из машины. Ворчит на Софью. Ругает ее за бестактность и невоспитанность. Поспешно открываю дверцу, совершенно не желая, чтобы любимые мною люди поссорились из-за меня. Тут же попадаю в руки к Герману. Замираю лишь на секунду. Прижимаюсь к груди, обтянутой свитером. А сам Лиманский прикрывает меня распахнутыми полами куртки. Прощальный поцелуй. Потом еще один.
Софья по моим расчетам уже должна зайти в здание. Кошусь на крыльцо из-за мощной фигуры Германа. Моя душа стоит около ступенек и о чем-то разговаривает с клиентами.
- Алинка-а! – кричит мне. – Уже без пяти!
- Несносная баба, - недовольно ворчит Герман. Но выпускает меня. – Иди, - шепчет хрипло. – Твой цербер на посту.
Насилу оторвавшись от Германа, спешу вслед за Софьей. А она уже входит в тамбур между двумя стеклянными дверями.
«Наверное, обиделась на меня, - думаю лихорадочно. Угораздило же меня влюбиться в ее врага. - И Герман тоже хорош. Даже не поздоровался!»
Рывком открываю дверь на себя, а Софья в этот момент делает шаг в сторону. Каблук попадает в решетку. Софья кулем оседает на пол, а я отчетливо слышу хруст кости.
- Герман, - звоню любимому. – Кажется, Софья сломала ногу.
- Поделом, - бурчит в трубку Лиманский. Но буквально через минуту врывается в здание.
Вместе с охранником поднимает с пола бледную как полотно женщину. Осторожно расстегивает сапог и тут же, поморщившись, отстраняется.
- Все так плохо? - синюшными губами шепчет Софья.
- Ну как вам сказать, - криво усмехается Лиманский. И сняв трубку, звонит хозяину «Империала».
- Так, Паша, - отдает указание, нисколько не сомневаясь в своей правоте. – Пришли в фойе доктора. И пусть прихватит бинты и лутку. Он хоть у тебя бинтовать умеет? И скажи, чтоб сразу шел. Софья Петровна ногу сломала. Мы с Алиной ее сейчас в травмпункт повезем. Что значит - смена? Это ее родная тетка, между прочим… Вызови кого-нибудь… Или эту оставь девицу, что сейчас дежурит. Алина мне тут нужна. Я сам не справлюсь.
Слушаю отповедь Германа и хочу зажмуриться. Заткнуть уши, чтобы не слышать нахального тона, не видеть пренебрежительный взгляд, которым Лиманский одаривает молодого врача, только-только устроившегося на работу в «Империал».
Стискиваю зубы, боясь вскрикнуть и тем самым еще больше напугать Софью.
Два острых обломка выпирают наружу, стоит только разрезать сапог.
- Твою мать, - ругается Герман, осторожно вытаскивая ногу моей дорогой Софьи. – Давай в лутку, осторожно, - велит нашему чудо-лекарю, а потом мягко отодвигает его в сторону. - Я сам. Учись, стажер.
Краем глаза замечаю Павла Андреевича и еще каких-то наших ребят. Вижу злорадный оскал Тихомирова и испуганную Иру. Будто со стороны наблюдаю, как Герман и Павел на руках относят Софью в Рэндж. Осторожно усаживают на заднее сиденье. Я несусь следом и, как только усаживаюсь рядом, Лиманский резко трогается с места.
- Алина, - приказывает мне он. – В бардачке аптечка. Достань… - произносит слишком сложное название. – И вода в дверце стоит. Дай Софье Петровне. Это сильное обезболивающее. Выпейте, - бросает он резко. – Зачем
