этот разговор. Думал, что буду в бешенстве и захочу раскатать его по стене. На деле же…мне становится его просто жаль.
– Ты сам в этом виноват, Марат. Не нужно было быть таким жадным засранцем.
Марат запрокидывает голову, и у меня на спине от его смеха выступает холодный пот.
– Ты что, думаешь, что поймал меня, и сейчас все кончится? Нет, Ярик, я так просто не сдамся.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну-у-у-у, кто знает, кто знает, что я имею ввиду.
Не выдерживаю и бью своего некогда друга. И сразу дышать становится легче. Пусть это временная разрядка, но она иногда тоже нужна.
Марат продолжает похохатывать, обнажая окровавленные зубы. По губе стекает алая струйка. И от такого зрелища даже у меня стынет кровь. В голове приносится мысль, что он выжил из ума…
– Ох, Ярик. Ты смотри, камеры-то тут ещё остались и записывают каждый твой подлючий вдох! А ещё Ульяна твоя, определенно, конфетка. Ещё и в положении. А ты же так хотел детишек, правда, друг?
Вскидываю голову и приглушенно матерюсь. На меня черным глазом смотрит камера наблюдения. Да похрен! Кулаки снова сжимаются, а по венам течет раскаленная лава, требуя выхода ярости, которая копилась все время после нашего освобождения. От упоминания Ульяны багровая пелена бешенства застилает глаза, и я уже готов буквально закатать Марата в землю.
Не успеваю нанести следующий удар, как в комнату влетает Рус и оттаскивает меня от согнувшегося Марата.
– Я все слышал, Яр.
– Ах, кстати, можете не терять время на поиски. Сигнал идет в надежное место. Это некая гарантия того, что вы меня отпустите.
Теперь уже ухмыляюсь я. От его самоуверенности. Если думает, что может вот так просто меня шантажировать, то он полный придурок.
– Непременно отпустим.
Вижу, как у Руса дергается глаз от моего заявления.
– Все готово?
Мне не нужно уточнять, что я имею ввиду. Рус понимает с полуслова и заламывает Марата. Я остаюсь один. Тут же, не спрашивая моего разрешения, из темных углов, словно пауки, ползут воспоминания о нескольких днях, проведенных здесь. Словно со стороны наблюдаю, как меня избивают на глазах Ульяны. Как она вся трясется от страха, и как на дне её глаз плещется боль.
С трудом проталкиваю воздух в легкие. Перед глазами все плывет от еле сдерживаемых эмоций. Я обязательно должен все выяснить. Что с ней случилось, после того как меня на аркане уперли в больницу. Кто её лечил…
– Яр, поехали.
На плечо опускается тяжелая рука Руса. Он говорит тихо, словно понимает, что я сейчас чувствую. А мне до одури хочется к Ульянке. Просто увидеть её и плевать, что она злится и бесится. Ядаже могу понять её обиду, потому что не явился на плановый прием. Но, черт возьми, мне нужно к ней. До трясучки хочу к ней и хрен со всем!
– Я за город поеду.
– Сейчас?
Глаза Руса расширяются, и он демонстративно окидывает меня взглядом.
– Ну конечно сейчас.
– Ну нет уж, дружище. Ты выспишься для начала, а потом можешь валить куда тебе заблагорассудится.
– Иди ты нахрен! Я поеду сейчас.
– Ты не спал несколько суток. За бородой не видно даже рожи, и выглядишь так, словно собираешься кого-то убить! Тебе надо хотя бы поспать! И ты прекрасно знаешь, что, если надо будет, я тебя заломаю и засуну в багажник. И похрену что ты мой начальник!
Усталость…сшибающая с ног. Словно ждущая вот этих слов, наваливается на все тело. Ноги перестают слушать импульсы мозга, и я на несколько мгновений замираю. Пытаюсь привести мысли в порядок. Получается дерьмово, но что есть.
– Че замер?
Заставляю себя двигаться дальше. Навсегда покидая это место.
Только прихожу в квартиру, не раздеваясь, падаю на кровать. Успеваю только будильник поставить на несколько часов позже и моментально отрубаюсь.
Марина смотрит на меня нечитаемым взглядом. От него мурашки ползут по коже. Плохие предчувствия заползают под кожу гадюкой и впрыскивают свой яд во все клеточки тела. Парализуя. Обездвиживая…
– Яр, что ты молчишь?
Её голос словно эхо. Далекий и глухой, режет слух.
– Пожалуйста, Марин, не делай этого…
В глотке заворачивается комок, закрывая доступ кислороду. А моя жена тяжело вздыхает и горько усмехается.
– Поздно, котик, я это уже сделала. Зато теперь мы будем принадлежать друг другу. Ну скажи, что ты рад.
– Почему?
– Ну, я решила, что для нас так будет лучше. У тебя карьера. У меня тоже много планов.
Хватаю её за тонкое запястье и дергаю на себя…
– Да чтоб ты…
– Что, любимый?
Подскакиваю от звонка будильника. Сердце готово пробить грудную клетку. Все тело покрыто холодным потом. Дыхание вырывается неровными толчками. Об этом я мечтаю забыть на протяжении трех с половиной лет…и не получается.
Хватаю телефон, и внутри все обрывается, когда вижу иконку на телефоне.
Открываю сообщение от Ульяны и чуть не взрываюсь от облегчения после слов: «Привет. Со мной и малышами все хорошо. Прости меня за те слова…» Давно простил, малышка. Уже хочу набрать ответное сообщение, но откидываю эту мысль, потому что все равно собираюсь ехать. Лучше сказать все, глядя в её притягательные карие глаза. Не даю себе уплыть в размышления и плетусь в душ. Нужно смыть с себя остатки сна, а то как разбитое корыто. Эх, старею, видимо.
Рус был прав. За бородой не видно лица. Так выглядит бабайка, которым всегда пугают детей. Усмехаюсь при одной мысли, что скоро у меня родятся два комочка счастья. До скрежета зубов захотелось, чтобы по щелчку пальцев все встало на места. Все проблемы отступили и просто растворились в воздухе. Руку простреливает болью, после того как я со всей силы ударяю по раковине. Сука, ну почему же так не бывает в жизни?
Слишком многое ещё предстоит выяснить и узнать.
Наскоро принимаю душ и бреюсь. Более-менее становлюсь похожим на себя самого. Обматываю полотенце вокруг бедер, хватаю телефон с тумбочки.
– Рус, выспался?
На том конце слышится недовольное рычание, и я понимаю, что друг явно не в духе.
– Мать твою, Яр. С тобой хер выспишься, я уже жалею, что тогда повелся на уговоры и согласился работать на тебя. Вечно жопа в мыле.
– Ты с Маратом все решил?
– Естественно. К нему и комар не пролетит в том месте, куда его Герыч засунул.
– Спасибо.
– Ой, за что? Это вообще-то работа моя, чтоб её. Сплю и вижу,
