устрою и он мне за это даст? Авось прокатит…
Актеры поддержали меня улюлюканьем.
— Синицын! Димка! — заверещала во все горло. — Вы-хо-ди! Жениться будем!
Но, видимо, женишок мой недоделанный спал как сурок, потому что в окне его моську я не узрела.
Вот гаденыш! Ничего, я его даже на том свете достану! Просто погромче кричать нужно!
— Димка! Синицын! Если ты не выйдешь, то я за другого выйду!
И тут облом. Этаж у нас всего лишь третий, окна выходили на двор, а зрение у меня было, как у сокола. Даже свет в квартире не загорелся!
— Димка! Димка!
— Да заткнись ты, дура малахольная! — ответили, но явно не Димка. У него был не такой противный скрипучий голос. — Щас милицию вызову!
— Сама ты дура! Не завидуй чужому счастью! Я, между прочим, тут замуж выходить собралась, — гаркнула на соседку со второго этажа, что вышла на балкон.
— То-то женишок твой не выходит, — ехидно парировала. — Привалило ему «счастье»!
— Дамочка, я бы на вашем месте так не улыбалась, а то не ровен час — зубы ваши могут и пересчитать! — оскалилась акулой.
— Ты что же, пигалица? Угрожать мне вздумала? Да я тебя…
— Валька! С кем ты уже собачишься? — вышел на её балкон муж. Аполлон на пенсии в семейных труселях в красный горох.
— Витька! Да молодёжь совсем охамела…
Пока соседка распиналась перед мужем, я снова свистнула и заверещала, что есть мочи:
— Димка! Синицын! Дим…
— Да тут я! — легла на мое плечо тяжелая рука. — Фролова, — устало произнёс, — ну что ты опять устроила?
— Синицын! — обрадовалась я, резко повернувшись к нему. Заспанный, со сведенными к переносице густыми бровями и сжатыми в тонкую линию губами, он был чудо, как хорош. В всклоченные медовые волосы захотелось запустить руку, что я непременно и сделала. Никогда не умела держать руки при себе, а уж под мухой и подавно. — Давай поженимся?
Что ж, по крайне мере мне удалось его удивить, да так что у него глаза чуть из орбит не повылетали. Пробормотав себе под нос: «это что-то новенькое», он перехватил мою руку, которая продолжала ерошить его густую шевелюру, но отпускать не спешил.
— Фролова, дыхни, — потребовал.
Как послушная девочка дыхнула на него, а его лицо стало еще более грозным и недовольным. Мой ёжик выпустил колючки.
— Синицын, твою фамилию, и не проси — не возьму, — пролепетала я. — Мы, к счастью, живем в современном обществе. Эти пуританские взгляды остались давно в прошлом. Поэтому даже не уговаривай! — топнула ногой для убедительности.
— Да, что ты? — вскинул бровь. — Ну, это мы ещё посмотрим, — уже тише добавил, словно самому себе.
— Ребзя! — крикнула. — Запе-вай!
И они запели. Что-то про свадьбу, лошадей, жениха и невесту. А я смело закружила в танце деревянного Димку, который только отпирался и пытался меня не то ли словить, не то ли скрутить… Но я шустрой юлой крутилась вокруг него, то отдаляясь, то снова приближаясь и прижимаясь так крепко, будто хотела прямо тут слиться с ним в одно целое.
Когда песня закончилась, мои фальшивые цыгане начали скандировать:
— Горько! Горько! Горько!
А я что? Я закинула руки на шею Синицына и приблизилась вплотную к его губам. Его кадык дернулся, а руки окольцевали мою талию.
— Фролова, я тебя убью, — пообещал, сверкнув глазами.
— Лучше поцелуй, Синица, а то люди не поймут.
- Думаешь, мне есть дело до людей?
Конечно, я так не думала. Синицын был парнем самостоятельным. Он давно вырос из провокаций, на слабо его не возьмёшь.
— А до меня тебе есть дело? — шепнула прямо в губы.
Не ответил. Только глаза отвел.
— Целуй, Синица, — вытянула губы трубочкой, но он, конечно же, не спешил, лишь сухо усмехнулся. Чурбан!
— С каких пор тебе нужно приглашение? Кажется, ты и сама все можешь сделать.
— Жених должен поцеловать невесту.
— А ты теперь, значит, моя невеста?
— А ты думал, что я в игрушки играю? — фыркнула изображая из себя оскорбленную невинность. Ну, может и играла. — У нас ещё, между прочим, брачная ночь впереди…
Димка хмыкнул, пожал плечами, а затем… Нет. Он не поцеловал меня. Даже не приласкал, а только на плечо закинул, как мешок с картошкой.
— Свадьба окончена! Цирк может уезжать, главного клоуна я забираю с собой!
Ребята недовольно заворчали, а мы куда-то двинулись. Вот только далеко уйти нам не удалось.
Сделав пару шагов, мы услышали звук сирены. Машины с мигалками подъехали, останавливаясь напротив нас. Синицын напрягся, зарычав.
Ой-ой… Что же будет…
Глава 17
— Фролова, полчаса назад я спал в своей кровати, а теперь стою в обезьяннике. Где, ради всего святого, ты умудрилась подцепить этот табор? — покосился он на наших соседей, что оккупировали лавочку.
В отличие от раздраженного Синицы актёры не унывали. Их даже не огорчало то, что у них забрали гитару. Они пели цыганские песни, чем развлекали добрую половину жителей мира (бомжей) и женщин низкой социальной ответственности (проституток).
— Димка, ну что ты такой ску-скучный, — моя язык заплетался. Сознание еще было затуманено, но я точно знала что впереди меня ждет первая брачная ночь.
— Вот оставлю тебя тут, — пригрозил, — и веселись, сколько душе угодно.
Но я знала, что он меня не оставит. Как мог? К тому же он не отпускал мою руку с тех самых пор, как подъехала машина копов. Сперва, конечно, Дима пытался все уладить. Даже порывался сходить за документами, но нас повязали, сказав, что в участке разберутся, кто прав, а кто виноват.
— Не дуйся, — потрепала его за щеку, на что он зарычал. Нервный он какой-то, как будто первый раз в ментовке. — Обещаю все компенсировать, — уже лизнула его щеку.
Нет, ну, а что он ожидал от пьяной женщины? Это давно общепризнанный факт, что женщина под шафе нуждается в ласке и мужском твердом… плече,
