всяких лишних сомнений.
Они вошли внутрь и тут же начали целоваться. Таня почувствовала себя такой слабой… И одновременно такой сильной в крепких руках.
Ей нужен был воздух, и она жадно хватала его ртом в те секунды, когда они отстранялись друг от друга. Ей хотелось кричать от того, как много чувств было внутри нее в этот момент.
– Раздень меня, – прохрипела она, жадно вцепившись в рубашку психа. – Я тебя хочу.
Огромное панорамное окно было прямо позади нее, и псих, улыбнувшись, развернул Таню к нему лицом. Вид открывался просто невероятный.
Ночной сияющий огнями город лежал перед Таней, как на ладони. Она чувствовала себя птицей, парящей в небе, человеком, способным на все.
Никто никогда не делал для нее ничего подобного. Просто кусочек красивой жизни, хоть и на одну ночь, но только для нее, для Тани. Немного нежности, романтики и заботы.
– Красиво, правда? – спросил псих.
Таня дрожала.
У нее перехватило в горле от чувств.
– Безумно.
– Я хочу, чтобы ты смотрела на это каждый день. А я буду смотреть на тебя.
Пальцы скользнули по шее. Таня закрыла глаза, но тут же распахнула их. Она увидела собственное отражение в стекле и удивилась. Как же она была не похожа на себя в этот момент! Раскрасневшаяся, возбужденная и восхищенная, она как будто стала старше – более зрелой и взрослой, – но при этом не растеряла юношеского задора и блеска в глазах.
Она сглотнула. В горле было сухо, а тело требовало объятий, ласки, любви. Но она поняла, что псих прав – им не нужно торопиться. Эта ночь может длиться вечно – только для них двоих.
Они лежали в постели.
Не на полу в гостиной, как бомжи, которых застала ночь где попало. Не на диване. Не на Таниной древней кровати, на которой когда-то (о боже!) спала ее бабушка.
В постели.
В огромной постели, которая была создана, чтобы на ней трахаться и сладко спать.
Таня, обернувшись простыней, смотрела, как подрагивают ресницы психа во сне. Так забавно. Они засыпали вместе уже примерно неделю, но только сегодня Таня умудрилась проснуться раньше.
Не хотелось тревожить его. Таня медленно выскользнула из кровати и голышом прошлепала в сторону ванной. Повсюду валялись следы их вчерашней страсти: упаковки из-под презервативов, рассыпанные по полу обертки от шоколада, следы клубники на стеклянном столике.
Проходя мимо, Таня то и дело вспоминала…
Вот псих поднимает ее над полом своими огромными ручищами, пытается усадить на столик, но он слишком узкий, а Таня слишком возбуждена, все ерзает, устраиваясь поудобнее. Они роняют вазу с фруктами на пол, клубника оказывается размазанной по столу и по Таниной заднице.
Вот им приносят еду в номер, а Таня голая. Пока псих открывает дверь, она пытается укрыть себя простыней, в итоге путается в ней и сшибает со стола ведерко со льдом.
А вот их накрывает желанием.
Диким желанием, нечеловеческим. И псих обтирает Таниной спиной стену, сжимая ее руки в запястьях над головой, целует ее жадно, как дикий пес, заставляет давиться стонами, а потом трахает ее. Снова и снова трахает. Всю ночь напролет.
Наверное, у нее были проблемы с головой, иначе как еще объяснить, что она до сих пор не могла психом насытиться? Что она сходила с ума каждый раз, когда тот прикасается к ней?
Таня стояла под горячей водой, смывая с себя вчерашнюю ночь и мечтала, что сейчас псих войдет, присоединится к ней, раздвинет ее ноги и вставит сразу два пальца. Что он будет трахать ее стоя, а Таня будет опираться о кафель ладонями и стонать, не сдерживая себя, потому что в этом номере шумоизоляция. Но даже если бы ее не было... Ей плевать.
Она хотела бы попробовать так. Здесь. Думая об этом, она водила пальцами у себя между ног, чувствуя, как возбуждение с каждой минутой становится все сильнее.
– Ох…
Она подставила под струи воды лицо, но легче не стало.
И тогда в ее голову закралась коварная мысль.
Таня никогда – никогда в жизни никого не будила минетом.
* * *
Когда головка оказалась у Тани во рту, псих пошевелился. Тело его напряглось, а член, который и без того был твердым из-за утреннего стояка, совсем окреп.
Таня увидела, как улыбка касается его губ, как ресницы психа начинают подрагивать – он проснулся. Просто не хотел открывать глаза.
Таня облизала головку, тщательно обвела ее языком, а потом начала ртом опускаться вниз по члену, до самого основания. С первого раза не получилось. Но она очень хотела, поэтому попробовала снова, расслабляя горло и давая себе клятву не блевануть психу на живот вчерашним шампанским. А то будет романтика!
Когда головка толкнулась в стенки горла, и Таня справилась с рвотным позывом, псих застонал. Пальцы его зарылись в Танины волосы, чуть прихватывая их.
Если бы у Тани не был занят рот в этот момент – она бы завизжала от восторга.
Она начала медленно двигаться, то выпуская из глотки член, то вбирая его обратно до самого конца. Псих осторожно помогал ей, подкидывая бедра вверх. Он старался делать все аккуратно, но Таня чувствовала, с каким трудом ему это дается – он явно хотел бы бесцеремонно и грубо насадить ее на член и трахать в рот, не вынимая. Но сдерживал себя, притормаживал, мягко и бережно двигаясь навстречу.
Тане так безумно захотелось, чтобы он кончил ей в рот. Чтобы наполнил ее глотку спермой, дал проглотить ее. Поэтому она сделала глубокий вдох и начала уверенно и быстро доводить психа до оргазма.
Он кончил с громким стоном, надавив на Танин затылок и вогнав ей до самого конца. Таня почувствовала, как сперма хлынула ей в горло, и закрыла глаза, принимая ее в себя.
Когда все было проглочено до последней капли, она подняла довольный взгляд на психа. Ей хотелось видеть реакцию. Тот осоловелыми глазами смотрел в ответ.
– Как тебе такое доброе утро? – спросила Таня, не выдержав молчания.
Псих провел большим пальцем по ее верхней губе, собирая остатки слюны. Потом поднес его к губам и облизал.
– Лучше и представить себе нельзя.
Таня не была уверена в том, что ее теперь можно звать гуру горлового минета, но она совершенно точно гордилась собой до посинения.
– Если хочешь, мы можем побыть здесь еще день, – сказал псих, когда
