она лучше справится с этим вопросом.
Я коротко объясняю Веронике, что со мной случилось, стараясь не вдаваться в подробности, но у меня ничего не получается. Подруга уже в панике. С трудом удается уговорить ее не ехать ко мне сегодня, потому что уже поздний вечер, а отложить визит на завтра.
В итоге сразу после обхода, она оказывается в моей палате с огромными баулами, даже у медсестры глаза округлились от увиденного.
- Ну как ты? Как малыш? – с тревогой спрашивает.
- Пока не известно, - с грустью отвечаю, - через неделю будут смотреть снова.
- Вот смотри, - сразу пытается меня отвлечь, - здесь все вещи, белье, полотенце, если я вдруг что-то пропустила, обязательно сразу говори. Все купим.
- Спасибо, - шепчу ей растроганно.
- Да ну, о чем ты говоришь, - отмахивается она, - я тебе еды принесла домашней.
С этими словами она достает из пакетов цветные контейнеры и начинает меня кормить, хотя с едой здесь и так все замечательно.
Мы стараемся избегать с ней темы того, что сделал мой отец, но я уже и так вижу, что Ника в курсе. Возможно, Игорь рассказал ей все, как есть. Я не против, потому что понимаю, что мне нужно будет надежно спрятаться после выписки из больницы. Помочь в этом могут только мои друзья, больше у меня никого не осталось.
Каждый день в больнице я стараюсь не сходить с ума от страха за ребенка и не нервничать. В этом случае ожидание ужасно и мучительно. Почти не встаю с кровати, только в туалет, чтобы не спровоцировать ухудшение. Дни тянутся, как резиновые, и меня все сильнее лихорадит от мысли, что я могу потерять ребенка.
На следующий день утром мое постоянное чувство тревоги и страха переходит в самую ужасную реальность на этом свете, потому что у меня начинается кровотечение. Я кричу, что есть сил от этой безнадежности, зову врача и медленно стекаю на пол, теряя сознание.
* * *
Прихожу в себя, от удушающего запаха нашатыря, который медсестра настойчиво сует мне под нос.
- Все, все, - отмахиваюсь от нее и вспоминаю вопрос, которой не дает мне покоя, - что с ребенком? - спрашиваю уже у врача.
Вижу, что у медсестры лежит на подносе использованный шприц, значит, они что-то уже предприняли.
- Это просто, чтобы снять спазм, - объясняет врач, заметив мой взгляд, - пока мы не убедимся, что беременность не замершая, больше ничего нельзя, поэтому ждем, - строго отвечает на мою панику, - с кровати не вставай без надобности. Еще пять дней и снова посмотрим на узи, если организм сам не отвергнет, конечно.
Меня передергивает от ужаса на ее слова, даже руки начинают трястись.
Я стараюсь изо всех сил сдержать слезы, понимаю, что расстраиваться мне сейчас вообще нельзя. Все время вспоминаю рассказ Ники про маму Макса, сколько всего она выдержала, чтобы сохранить ребенка. И это очень помогает мне не сойти с ума от ожидания. Она смогла, значит и я смогу. Просто был сильный удар, а потом стресс, все в кучу навалилось, но сейчас убеждаю себя, что я в безопасности.
Ника приходит ко мне каждый день и поддерживает. Мы не касаемся с ней пока опасных тем, говорим только о хорошем.
- Юль, - начинает Ника осторожно, - давай позвоним Максу, он должен знать, что происходит. Вдруг еще один отпуск дадут, он приедет и поддержит тебя.
- Во-первых, не дадут, во-вторых, может так получится, что и говорить будет не о чем, - добавляю мертвым голосом.
- Так, - прерывает сразу Ника, - меняем тему. Все будет хорошо у нас.
Ника достает из своей сумки мои любимые сладости и старается всеми силами поднять мне настроение. Приносит журналы для беременных с умилительными пупсами на обложке, чтобы у меня были только положительные эмоции. Но, если учесть, что такого пупса у меня может и не быть, с эмоциями возникают проблемы.
С трудом доживаю до своего дня икс. На трясущихся ногах стою возле кабинета узи и вспоминаю все известные мне молитвы. Сейчас даже главный аргумент, что мне нельзя нервничать не срабатывает, потому что, если окажется, что беременность замершая, уже через пару часов меня отправят на чистку.
Захожу в кабинет, как на эшафот, ложусь на кушетку, задираю халат и содрогаюсь от ледяного геля, который наносит на живот врач. Она начинает водить датчиком, а я ни на секунду не отвожу взгляда от ее лица, пытаясь считать хоть какие-то эмоции. По щекам, не переставая текут слезы.
Она резко поворачивает ко мне экран и пальцем показывают на какую-то пульсирующую точку.
- Видишь? - практически выкрикивает она, - это стоит того, чтобы ждать.
Слезы продолжают литься из меня еще сильнее, и я быстро смахиваю их ладонями, чтобы изображение экрана перед моими глазами не расплывалось.
- Все в порядке у нас, сердечко бьется, эмбриончик живой, теперь будем сохранять, - улыбается мне врач.
Я медленно встаю с кушетки и на ватных ногах плетусь в палату с абсолютно счастливой улыбкой на губах. Теперь я счастлива, теперь я знаю, что все будет хорошо, теперь мне не страшны любые испытания, я все выдержу.
Мне прописывают какие-то уколы и витамины и держат в больнице еще две недели. Я соглашаюсь на все беспрекословно и терпеливо жду выписки.
Забирать меня из больницы приезжает Игорь, грузит мои немногочисленные вещи в машину и сам получает все документы у врача. Выслушивает все рекомендации и важно кивает в ответ.
Выхожу на улицу и делаю глубокий вдох. Вечер уже на улице прохладно, а у меня даже кофты с собой нет. Одета в легкую блузку с короткими рукавами. По большому счету у меня ничего нет. Одежда только та, что была на мне в день поступления и та, что Ника привезла, вот, пожалуй, и все.
Игорь аккуратно усаживает меня в машину и сам пристегивает ремень.
- Удобно? – спрашивает заботливо.
- Да, - выдыхаю пораженно. Что это с ним, интересно.
Обхватываю себя руками, чтобы хоть как-то согреться.
- Включи печку, - прошу Игоря.
Игорь делает, как прошу, потом снимает свой пиджак и накидывает мне на плечи, заводит машину и трогается с места.
- Поехали пока к нам домой, - предлагает он.
- Я не хочу никому попадаться на глаза, - останавливаю его.
- И не попадешься, у нас дома никого нет, -
