виски, но не выпил ни одного, потому что зацепился взглядом за точёную фигуру, самозабвенно покачивающуюся под музыку, от которой мне хотелось вздёрнуться.
Я давно не испытывал такого желания просто любоваться женщиной. Её плавными движениями, изгибами, рассыпанными по спине русыми волосами. Мне даже не нужно было видеть её лица: я знал, что она красива. И я хотел её. Захотел сразу, как увидел, и знал, что сделаю всё, чтобы эта девушка ушла со мной. Так оно и вышло.
А теперь внутри неё ребенок. Мой с вероятностью девяносто девять и девять процента. Так значится в письме, которое пришло мне на почту час назад. Ей должно было прийти точно такое же. И это охрененно всё усложняет.
Свожу брови к переносице и оглядываю холл.
– Двойное эспрессо для вас. – Официантка ставит дымящуюся чашку перед мной и опускает точно такую же перед Левским. – И двойной лунго для вас. Приятного отдыха.
Мой коммерческий директор покачивается на стуле, смотря вслед молоденькой официантке и задумчиво почёсывает подбородок.
– Когда наших эльфов-домовиков отпустят на волю? – рассеянно спрашивает Илья.
Знакомый мягкий смех ударяет по барабанным перепонкам, и я, не ответив Левскому, поворачиваю голову на звук.
Леся вместе с остальными входит в холл и, прикрыв губы ладонью, смеётся над шуткой Германа. Внутрь меня словно напихали кирпичей, чувствую тяжесть и скручивающий кишки холод. Сжимаю кулак.
Рядом с ними чуть ли не на голове прыгает Данька, стараясь привлечь к себе внимание Олеси. Она треплет его по волосам, и мой сын смотрит на неё с нескрываемым обожанием, которое заметно не только мне.
Встаю с места и, не притронувшись к своему кофе, иду к ним.
***
Леся меня не видит, продолжает внимательно слушать сказки, которые ей заливает в уши Герман. А сказки заливать он умеет. Несмотря на разницу в возрасте почти в девять лет, мы с ним нормально общаемся, и я хорошо представляю, как он умеет обхаживать женщин.
Это знание неожиданно злит. Не думаю, что Леся будет искать себе в ближайшие месяцы мужика, но решаю сообщить брату о том, что он станет дядей, сегодня же.
– …а я ему говорю: “Мужик, ты на Руни похож так же, как я на балерину”. Он глаза выкатил и онемел. Ну еще бы, что ему делать в разгар сезона в Манчестере? Его же америкосы перекупили, – вещает Герман, а Леся смеётся, прикрыв рот рукой, и, как мне кажется, старается не хрюкнуть. – Холодно было, капец, а он шарфом замотался и шапку натянул. Пришлось ему распаковываться…
– А он?
– Офигел, конечно. Не привык, чтобы у него удостоверение личности в баре просили.
– Но ты же знал, как он выглядит?
– Конечно, но я не привык, чтоб в нашу забегаловку мировые звёзды захаживали.
Олеся хохочет ещё громче, Герман грудь колесом от гордости выпятил, упиваясь её реакцией, а меня ещё сильнее топит злостью и чем-то ещё. Со мной рядом она вообще не смеётся, даже улыбается несмело. Больше пугается. В глаза не смотрит и старается держаться отстраненно. Ещё бы…
Я специально черту между нами провел, ещё при её приеме на работу. Дочь друзей семьи, пропасть в тринадцать лет, молодая совсем, вся жизнь впереди. А у меня за плечами смерть жены, сын-подросток и в перспективе фиктивный брак с удобной мне женщиной.
Давно научился думать головой, а не тем местом, куда кровь устремляется горячими потоками, когда я вспоминаю одну-единственную ночь, проведенную с этой девочкой. Её волосы, раскиданные по подушке, её хриплые стоны, искусанные губы, её чувственное податливое тело, отзывающееся на каждое моё прикосновение… Я не пацан двадцатилетний, у которого от красивой мордашки и упругих сисек мозг отключается. Отвык от этого.
– Как дела? Не помешал? – спрашиваю, останавливаясь рядом с сыном и опуская руку ему на плечи.
– Пап! Герман Руни видел! – восклицает Данька, поворачивая ко мне голову.
– Ты знаешь, кто это? – усмехаюсь.
– Футболист… – немного подумав, говорит сын. – Нет?
– Да, – произносит Леся и издает короткий смешок.
Мы встречаемся с ней глазами, и она, вмиг став серьезной, отводит свои, уставившись на электрический камин в стене. Хмурится и теребит свой рукав. Не нравится ей рядом со мной. Но я отлично помню, как она на поцелуй в кабинете отвечала. Льнула ко мне, пальчиками своими цеплялась, пока Илона не появилась.
Герман недовольно зыркает на меня, показывая взглядом на Олесю. Убраться просит. Хрена с два.
– На ужин пойдём? – говорю, обращаясь ко всем.
– Картошка фри будет? – спрашивает Даня, стараясь побыстрее вывернуться из моих рук. – Лесь, а ты с нами сидеть будешь? Герман обещал показать, как прорыть тайный ход, чтобы добраться до бонусного уровня.
Сейчас мы не в офисе, но здесь полно моих сотрудников. А моя семья явно в восторге от этой девочки и не собирается это скрывать. За грудиной неприятно скручивает.
– Я? – Леся опять стреляет в меня быстрым взглядом, отступая на шаг, а я прищуриваюсь в ответ. – Не знаю. Мне нужно в номер подняться, я не очень голодна.
– Идем, чё ты? Здесь пельмени – отвал башки, – подбадривает её Герман и посылает мне убийственный взгляд.
Нет, брат, эту девочку ты сегодня не завалишь в свою койку. Да и вообще никогда не завалишь.
– Иди отдохни, – говорю Лесе. – Прислать тебе ужин в номер?
– Нет! Я спущусь позднее! – выкрикивает испуганно и, развернувшись на пятках, взлетает вверх по лестнице.
Я, Герман и Даня смотрим ей вслед.
– Атас… Бодя, ты кайфолом, – огрызается брат, поворачивая ко мне голову.
– Даже не думай, – произношу спокойно, засовывая руки в передние карманы джинсов. – Даня, в ресторан дуй. Руки только помой.
– Ладно, – тянет сын, бросая на нас с Германом настороженные взгляды. – Драться будете?
– Вали давай, мелкий. Догоним щас, – отвесив Даньке подзатыльник, говорит Герман. – Займи нам нормальное место!
Ждём пока мой сын, бухтя и подозрительно оглядываясь на нас, скроется за дверьми ресторана, в который тонкой вереницей тянутся другие освободившиеся после тренинга сотрудники.
Молча выходим на крыльцо, выпуская из легких воздух, который тут же превращается в пар. Мороз, и снег под ногами хрустит.
Герман достаёт из кармана пачку сигарет и, вытянув две, предлагает мне. Не отказываюсь. Затягиваемся.
– Чё за фигня? – нетерпеливо интересуется брат. – Когда ты в отцы своим сотрудницам записался?
– Она старшая дочь Земцова… – произношу, чувствуя, как от холода начинает покалывать пальцы.
– Ба…! Как тесен мир. Только всё равно проблем не вижу.
– А ещё она беременна, от меня…
Герман закашливается, подавившись едким дымом, как малолетний пацан, стащивший у отца самокрутку, и, выпучив красные, блестящие от слёз
