class="p1">В своем светлом костюме, родной и реальный… Это не помешательство женщины, которая не вынесла смерти мужа… Он. Живой. По телу прошла дрожь и, спасаясь от раздирающих эмоций, я впилась ногтями в ладони. Смотрю и не верю… Ни плакать не могу, ни слова выдавить. Только воздух ртом хватаю, как рыба на берегу. Сползаю по стене, глядя снизу вверх. На меня упала его тень: чем ближе, тем сильней он нависает надо мной. Я забыла, какой он рослый, здоровый…
— Эмиль, — одними губами сказала я.
Вместо того чтобы выйти на свет, он перехватил провод и рванул. Раздался треск, лампа погасла. Он захлопнул ноутбук. Я не дышала, глядя на силуэт в темноте. Не могла пошевелиться, словно живого мертвеца вижу, призрака…
Эмиль наклонился и с близи я даже в темноте рассмотрела прозрачные глаза. Ощутила тонкий запах парфюма. Рука легла на горло, сжала, сильно, но бережно. Эмиль наклонился ниже, словно пытался что-то в моих зрачках увидеть. Верхняя губа слегка приподнялась. Он чувствовал мой сумасшедший пульс. Видел реакцию, видел, что даже пошевелиться не могу.
Он знает… Всё знает…
Мысль билась в голове от паники. Эмиль пожирал меня глазами. От его взгляда отнимался язык, а колени становились слабыми. Я ждала чего угодно. Что он разорвет мне горло. Ударит. Утащит за собой в могилу… Но рот впечатался в мой — алчно, властно, сминая губы и разжимая челюсти силой.
Боже, Эмиль…
В первое мгновение я не смогла ответить. Слишком оглушена была. Он держал мои челюсти пальцами, не давая закрыть рот. Прижал к стене всем телом и внутри у меня что-то таяло. Огромная глыба льда, которая лежала на душе.
Его вкус… Запах. Мелкая щетина вокруг рта. Жесткие губы в шрамах, которые я любила. Это он… Этот поцелуй ошеломил. Я не сразу ответила настойчивому языку, но когда сделала это, мы столкнулись во взаимном порыве. С тяжелым влажным дыханием, сталкиваясь зубами, мы жадно целовались в абсолютной тяжелой тишине квартиры, и не могли поверить, что это наяву.
Эмиль… Пусть ты мертвый или всего лишь привиделся мне… Я не хочу, чтобы ты уходил. Я вцепилась в лацканы пиджака, в колючие щеки, запустила в волосы пальцы, с упоением лаская его, и в безумном танце страсти мы медленно кружили, уступая напору друг друга.
Он не целовал — пожирал меня. Уставший от разлуки, обнял мою голову обеими руками, прижал к себе и полностью завладел ртом. Он дико соскучился, словно я и вода его, и воздух. Сердце Эмиля билось рядом с моим, и от этого стало так больно, что я беззвучно разрыдалась, запрокинув голову. На потолке отражался свет звезд, а за окном серебрилась река…
Я почти не чувствовала своего тела, пока Эмиль беспорядочно целовал меня горячими губами. По щекам струились слезы — горя или облегчения, я не знаю. Я молчала. Голос исчез, не слушался меня. Не слушались и руки: как хищная птица я запустила пальцы ему в плечи. Пусть ему будет больно. Пусть будет больно мне. Любовь — и есть боль.
Молчала я, и когда Эмиль отпустил меня, чтобы рвануть ткань лифа, и порвал его, как бумагу, по переднему шву. Бюстгальтера на мне не было: через разорванный лиф выглянула белая грудь.
Легко, словно я перышко, вжал меня в стену, с хрипом целуя в шею. Укусил соленые губы и ласково раздвинул их языком. Кажется, я теряла сознание… Эмоций было так много, что даже хотелось провалиться в спасительную темноту и не чувствовать, как муж срывает с меня остатки платья.
Внизу живота собиралась мучительно-приятная тяжесть. Нет смысла врать. Это его тело. Оно принадлежало Эмилю и знало об этом. Отзывалось на руки своего хозяина, наполнялось негой, счастьем и светом от прикосновений. Это не просто слова — это глубже. Каждая клеточка стремилась к нему, ластилась, желала, чтобы именно этот мужчина — мой муж, мой Эмиль — обладал мной.
Он заставил забросить ногу ему на бедро. Второй я еще опиралась на пол, но, расстегнув брюки, Эмиль лишил меня и этой опоры. Я закрыла глаза и выгнулась, отдаваясь. Это не страсть — что-то первобытное. Когда в голове нет мыслей, только взаимное желание быть вместе и чувствовать друг друга.
Нам не нужны слова, чтобы говорить. Мы на другом языке говорили. Он порвал сорочку под пиджаком, чтобы прижаться ко мне голым телом, и тогда я ощутила его всей кожей. По жилам пробежал огонь вместо крови. Волны жара накатывали друг за другом, одна за другой, обжигая изнутри. Когда Эмиль вошел в меня, я беззвучно закричала — эмоций было так много, что вытеснили из меня все.
В квартире, где меня имел тот, кого давно нет на этом свете, было слышно только наше дыхание. И я хочу принадлежать ему — здесь и сейчас. Хочу болезненные поцелуи в мокрые губы. Хочу ощущать его движения между ног. Хочу бросок и зубы на горле. Хочу, чтобы темнело в глазах, как сейчас, а под веками было светло — потому во мне полыхает огонь. И чувствуя каждое движение бедер, резкое, наполненное неудержимой, бешеной страстью, я схватила его за затылок, чтобы не вздумал разжать зубы. Тело под моими ладонями было реальным. Продолжай, Эмиль… Продолжай, не останавливайся… Я только сейчас поверила, что ты живой… Что рядом ты, а не бред моего воображения…
Я так хотела сказать ему то, что думаю… Пыталась, но вместо слов выходил хрип. Обмякла, потому что под веками и вправду стало ярко, как днем. Крепче прижала к себе его голову и зажмурилась. Мы оба дрожали, влажные и потные, и я все еще не могла поверить в него… Реальными были только льняные пряди под моими дрожащими пальцами. Я гладила их, целовала на затылке волосы, пока Эмиль часто дышал мне в ключицу. Вместе с эйфорией померк свет перед глазами. Но когда Эмиль поднял голову и с нескольких сантиметров взглянул мне в глаза, на сердце снова стало сладко.
Впервые в жизни я чувствовала сладость сердцем, и это было потрясающее ощущение. Больше, чем любовь. Но названия этому чувству я не знаю.
К вспотевшему лбу прилипли волосы, и я бережно убрала каждую волосинку, прежде чем начала целовать его лицо. Он сосредоточенно дышал через суженные от напряжения ноздри. Лицо было мрачным и жестким, но мне было все равно… пусть знает, ненавидит меня… Около минуты он неподвижно смотрел мимо, а затем начал отвечать на поцелуи. Эмиль сжал мои ягодицы, напирая, как гора. Меня
