— Он сам себе положение, и никто ему не указ, — покачала я головой. – Так что об этом даже не переживай.
—Вот это настоящая вера жены в своего мужа, — довольно потянул мужской голос за моей спиной. Повернувшись, я увидела Соболева, привалившегося спиной к косяку двери.
Мама, при появлении моего супруга, вздрогнула, я же осталась сидеть неподвижно.
— Ой…гм… дочка.
—Рассказывайте, Светлана Владимировна, — мягко улыбнулся Соболев, протянув маме стаканчик с чаем. Мне (хотя я и не заказывала) , протянули второй.
Соболев изображал саму участливость, и мама, которая не знала моего супруга так же хорошо, как я, купилась на это.
Я же, в отличие от родительницы, видела то, насколько каменным стало его лицо. Приклеенная улыбка не могла скрыть ни раздувающихся от гнева крыльев носа, ни тяжелый, готовый на убийство, взгляд.
— Вчера вечером к нам приходил следователь по делу о краже двух миллионов, — всхлипнула мама. – Он сказала, что Анюта – наша старшенькая – обманом перевела эти деньги с телефона её клиента.
— Дальше, — попросил Соболев, чувствуя, что мама начинает срываться на плач.
— Дочка… он сказал, что Анечка работает не совсем моделью, она… обслуживает мужчин.
Мама так и не смогла произнести слово «проститутка» при Соболеве. Впрочем, он и не настаивал.
Взяв маму за руку, мой супруг вдруг заявил:
— Светлана Владимировна, всё, что вы услышали от следователя — полная ложь.
— Но как же? Это ведь следователь – работник прокуратуры!
— Следователя нарочно ввели в заблуждение, — тяжело вздохнул Соболев. — У нас в следующем году в области выборы, и некоторые силы собираются использовать моё имя, чтобы очернить местного губернатора.
Мама в изумлении взглянула на Соболева.
— То есть, Анечка…
— Разумеется, нет, — мотнул головой мой супруг. – Моя служба безопасности отслеживает контакты вашей старшей дочери. Могу вас уверить, что Анна пусть и не широко популярная, но всё равно довольно известная в своих кругах модель.
Я во все глаза смотрела на Соболева и не могла в это поверить. Он, что, только что, сам защитил Аню? Разве такое может быть?
Поймав мой взгляд, Дима усмехнулся и предложил маме отвести её домой.
— А можно, мне здесь остаться? – спросила мама, обеспокоенно оглядываясь по сторонам. — Или здесь посещение по расписанию?
— Вы можете здесь дневать и ночевать, пока в этом есть необходимость, — покачал головой мой супруг. — Но настолько я понял врачей, Ольга Ивановна ещё несколько часов точно проспит. Наверное, это самое лучшее время, чтобы съездить домой за вещами.
Покосившись на маму, я только сейчас заметила то, насколько наспех она была одета: домашний сарафан, черные босоножки, вязаная кофта, которую мы использовали, когда надо было что-то накинуть, чтобы вынести мусор.
«Соболев в очередной раз оказался внимательней меня самой», — уныло подумала я, поддержав супруга бодрым кивком головы.
— Точно, мам! Бабушке ведь понадобится одежда, зубная щётка, расческа...
— Я думаю, что зубную щетку тут дают, — заметил Соболев, доставая телефон из кармана. Через секунду он уже давал четкие указания Рафу выделить для мамы самых спокойных и внимательных водителей, какие у них есть.
— На какой срок? – переспросил Соболев, покосившись на нас с мамой. — Да, ты правильно понял. Я ценю независимость своих женщин, но безопасность превыше всего. Всё. Жду.
Закончив звонок, Соболев обратился не к маме.
— Светлана Владимировна, вы только не обижайтесь, но давай-ка, пока моя гранд теща окончательно не поправится, у вас будет водитель в распоряжении. Точнее, водителей будет три – четыре, им же надо сменяться.
—Да не надо, Дима, — всплеснула руками мама. — Да как же можно.
— Светлана Владимировна, — покачал головой Соболев. – Пожалуйста, ради Ольги Ивановны…
Последнее подействовало на маму безо всяких дальнейших разговоров.
Как только Раф выделил для мамы машину, мы спешно собрались из больницы (мама очень хотела успеть вернуться до того момента, как бабушка проснётся) препоручив заботы о бабуле услужливой медсестре.
— Медсестры также присмотрят и за твоей мамой, — шепнул мне Соболев, когда мы заходили в лифт.
— Спасибо, — кивнула я, гадая, что делать дальше: с одной стороны, я не могла бросить маму — я должна была поехать с ней в их дом, чтобы помочь маме собрать бабушкины вещи, может быть даже уговорить мамулю немного поспать и перекусить что-нибудь домашнего, перед тем, как возвращаться обратно в больницу; с другой стороны — меня очень волновало то, что Соболев узнал об Анькиной афёре. То, что он «прикрыл» Аньку перед мамой не означало, что наши проблемы на этом разрешились: мама была права, ни одному мужику не понравится такая слава, а потому… потому моя полоумная сестра своим глупым поступком могла, сама того не осознавая, вырыть себе могилу.
Видимо, все мои сомнения были написаны у меня на лице. Соболев точно подумал, что я сяду в его автомобиль — даже дверь мне пошёл открывать; но я, помахав мужу рукой, отправилась к машине вместе с мамой. Несмотря на то, что сестра была частью моей семьи, которую я обязана была принимать любой: хорошей или плохой, доброй или лживой, сейчас Анька перешла границу, заставив бабушку отвечать за свой поступок. И потому, я решила, что в этот раз ей придется подождать.
Глава 24
Бабушка пришла в себя уже к вечеру.
Мама расплакалась, рассказала бабуле враньё Соболева про заказ конкурентов, потом мы поплакали уже все втроём, а затем пришла медсестра и сделала нам с мамой суровое внушение.
Затем, во время вечернего обхода врачи предложили маме поставить ей самой укол успокоительного — даже не предложили, а посоветовали, убедив мамулю, что небольшой отдых ей не повредит – мол, бабушка всё равно скоро заснёт (сон лечит , и ей самой тоже надо отдохнуть перед завтрашним днём.
На удивление, мама не стала упираться и согласилась с предложением врачей. Как она мне потом шепнула, количество мониторов и врачей, следящих за этих мониторами, убедили мою мамулю в том, что за состоянием бабушки внимательно проследят и без её дилетантских страхов.
— Это всё Дима, — с придыханием произнесла мама, — Ты видишь, как нас тут обхаживают? Как королев.
В этот момент одна из зашедших в комнату сестёр – хозяек, принесла маме полотенце и чистое постельное белье, чтобы постелить его на диванчик. Мама после укола уже начала зевать, и я решила откланяться, пообещав заехать с утра.
Время было позднее, и я рассчитывала сегодня смирить свою гордость и попросить своих соглядаев довести меня до дома. Но на стоянке возле больницы меня ждал Соболев.
Он курил, жмурился от дыма, и поглядывал на выход, явно поджидая меня.
Я вдруг подумала о том, насколько несправедлива эта жизнь: вчера я бы сделала вид, что не знаю его — не хочу его ни знать, ни видеть; но сегодня… Он был и оставался монстром — моим персональным монстром; но я не могла не признать, что сегодня Соболев многое сделал для моих родных.
А потому, я заставила себя к нему подойти.
— Спасибо тебе, — просто произнесла я.
Соболев передёрнул плечами, явно недовольный моей благодарностью. Выбросив сигарету, он сжал мои плечи своими руками, и тихо процедил:
—Ты не должна меня благодарить. Ты – моя жена, а не служащая и не объект благотворительности.
— Жена? – я истерично рассмеялась. – Жена!
Нервы всё-таки не выдержали.
Я сначала начала смеяться, затем плакать, затем отбиваться от объятий Соболева. Последнее не вышло — Соболев никогда не проигрывал.
Он прижимал меня к себе и ничего не говорил — молчал! Молча же поглаживая меня по спине.
Наконец, меня немного отпустило.
Высвободившись из его рук, я отступила в немного сторону от него, чувствуя, что близость Соболева мешает мне нормально думать.
— Как себя чувствует Светлана Владимировна? – спросил Соболев, доставая новую сигарету. — Я узнавал у врачей о состоянии твоей бабушки. Но про маму они не в курсе.
