туман, в голове пусто. Я сама себе не принадлежу. Мужчины покупали на аукционе мою невинность, а такое ощущение, что заполучили всю.
– Простите, - бормочу, вздрагивая, когда Давид опускает свою ладонь поверх моей. Сдавливает пальцы, запуская взрывы под кожу. – Не моё дело, сколько вы пьете кофе.
– Но мне было приятно, что ты заметила. Значит, поглядывала на меня?
– Вы не…
– На «ты», куколка. Пора прекращать эти формальности. Договорились?
– Да, хорошо. А как вы… Ты убедил Алана? Он не выглядел довольным, что я еду с тобой.
– Мы договорились тебя делить, пока не решим все вопросы.
Давид отвечает так просто, бросая мне правду. А у меня кровь закипает, от злости и страха. Делить? Как делить… Прям совсем? Нет, меня никто не спрашивал и…
Но ведь за ночевку в доме меня никто не спрашивал, и за поцелуи. Сами решили, привезли, придавили своим весом. Жгуче стыдно признавать, что было приятно, но ведь… Я бы не согласилась.
– Пустите, - голос скачет от паники, я выдергиваю руку. – Остановите машину, Давид! Я не буду… Я не… Нет.
– Куколка, что за истерика? Успокойся.
– Нет! Я не буду просто… Да пошли вы!
– За тоном следи.
Его грубые слова служат пощечиной, заставляют дернуться и вжаться в дверцу. Смотрю на мужчину, который медленно сбрасывает скорость. Съезжает на обочину, а у меня всё внутри обрывается.
Я поджимаю к себе, будто мне хватит сил оттолкнуть мужчину, остановить его. Давид ведь… Сильный, широкоплечий, огромный. Он легко меня свернет в нужную позу и…
А я грублю, нарываюсь. Язык из-за страха совсем не соединен с разумом, мозги закоротило. Нельзя так с ним говорить, нельзя посылать. А сейчас мне наглядно продемонстрируют что за такое бывают.
– Нет! – вскрикиваю, когда Давид обхватывает мою щиколотку, щелкает ремнем безопасности и тянет к себе. За секунду оказываюсь на его коленях, прижатая к мощному телу. – Не надо, - всхлипываю, чувствуя крупные ладони на ягодицах. – Простите.
– Бля, что же ты такая пуганная. Нужно фильтровать, куколка, что говоришь. Кажется, сегодня ты уже получила урок в столовой. А нет. Опять херней страдаешь.
– Прости. Но я не буду с вами двумя! Я не… Меня никто не спросил.
– Твой ответ и так шарю. Анют, - Давид надавливает на подбородок двумя пальцами. Настолько властный, собственнический жест… Просто не могу сопротивляться. – Твоя невинность достанется одному. Мне, - добавляет, а жар его дыхания пощипывает лицо. – Но до этого момента можно многое успеть.
– А… Прекрасный вариант. И это нормально? Всё всех устраивает?
– Не устраивает. Но если ты будешь умницей, - пальцы мужчины надавливают на губы, заставляя непроизвольно дрожать. – И не будешь позволять лишнего, то всё будет хорошо.
– Вы сами позволяете лишнее. Пустите меня.
– Ты послала меня, куколка. За такое любой будет платить. Но, - в его глазах мелькает хищный огонек, а ладонь ползёт за резинку штанов, сминая обнаженную кожу. – Покажи, насколько ты сожалеешь. И мы договоримся.
Мне жаль, но не так же…
Хочется просто найти стену и стукнуться головой. Потому что я не представляю, что вообще со мной происходит. Зачем я нарываюсь и так себя веду. Бесит растерянность.
То молчала, теперь нарываюсь.
А по-другому как? Я… Самый безопасный способ – молчать и ждать, к чему это приведет. Но я не могу просто ждать, просто надеяться, что всё решится само по себе.
Они договорились делить меня! А я просто так буду терпеть и молчать?!
Кожа покрывается мурашками, когда Давид сильнее сжимает ладони на ягодицах. Мнёт их, тянет к себе. Между нами совсем не остаётся пространства, а я начинаю дрожать.
Так близко, с этим взглядом. Не могу отвернуться, словно мужчина загипнотизировал меня. Всё внутри натягивается ожидание, страх смешивается с чем-то другим.
Кажется, что я просто не могу реагировать по-другому. Страх, какое-то ожидание, беспокойство и нотки… Не возбуждения, но чего-то очень близкого к этому.
– Мне жаль, - бормочу, не представляя, что Давид сейчас попросит сделать. – Я не должна была так говорить.
– Не должна. Но ты ведь не маленькая девочка, ты должна знать, что за всё приходится отвечать. Порадуй меня, куколка.
– Давид, - его имя кажется проклятием, сдавливает горло. – Пожалуйста. Вы… Вы же сами доводите меня до этого, а после наказываете.
– А ты не ведись на провокации. Что я такого сказал, что ты послать решила?
– Вы сказали, что будете делить! Это звучит как…
– Нет, куколка, - мужчина сжимает сильнее, голос становится тише, звенит от злости. – Спать ты будешь исключительно со мной. Ты поняла это? Я не делюсь. Ты будешь раздвигать ноги только передо мной. Ясно?
– Не буду.
Вскрикиваю, когда Давид сам подаётся вперед, прикусывает мою губу. Он целует настойчиво, выжимая из меня всё. Между ног покалывает от чужого дыхания на коже, как его язык сталкивается с моим.
Давид не медлит, не дает времени ответить. Он просто берет сам, давит ладонью на мой затылок. Держит, покоряет. У меня внутри будто петарды взрываются, бомбы падают.
Бронебойные, ядерные – разрывают меня на клочки, вызывают пожар. Я сгораю в этом огне, губы жжет от давления и укусов. А я сама себя не понимаю, потому что тянусь в ответ.
Кислорода не хватает, я задыхаюсь и творю глупости. Целую сама, сжимаю пальцами ворот мужской куртки. Это безумие, которое по капли проникает в кровь.
Всё стягивает желанием лоно, простреливает, когда чувствую эрекцию мужчины, упирающуюся между ног. Всхлипываю и стону, когда Давид перемещает пальцы с ягодиц дальше. Касается влаги, надавливает.
Это ужасно, снова, с другим.
Это так хорошо.
До вспышек перед глазами, летающих мушек.
– Давид, не надо, - прошу, а сама подаюсь бедрами навстречу. Не могу справится с желанием, оно словно душит. – Не так. Я же… Всё это неправильно. Пожалуйста.
– Это, - прикусывает нижнюю губу, оттягивая. – Правильно, - его щетина колит кожу лица, щекочет шею, когда мужчина спускается поцелуями. – Всё правильно. Хочу тебя, куколка. Бесишь меня.
– Бешу?
– Отказами. Сама ведь хочешь, так течешь на пальцы, а при этом крутишь носом. Что тебе надо, чтобы нормально себя вести?
– Мне… Время. Мне надо время, - цепляюсь за эту идею и за плечи мужчины, едва отстраняясь. – Чтобы привыкнуть и не ошибаться. Всё слишком
