– Купи уже себе машину и добирайся на здоровье куда угодно и когда угодно!
– Нет, я боюсь водить. Некомфортно мне как-то. Не мое это.
– Ну тогда не знаю, что тебе делать.
– Может, продать этот дом к лешему? Столько воспоминаний сразу нахлынуло… Они же не рассосутся в миг, а будут меня постоянно точить.
– Не знаю, что тебе и посоветовать, – качает головой Лара. – Одно могу сказать – делай так, как тебе сердце подсказывает. И ешь давай, а то мясо стынет!
После обеда мы с Ларой надеваем купальники и вытаскиваем на солнечную зеленую лужайку из дома лежаки. Достаем из морозилки по ванночке мороженого и располагаемся на лежаках с ложками и мороженым в руках.
– Божественно, кайфово, бесподобно! – выражает свое восхищение Лара и блаженно отправляет ложку с мороженым в рот.
– Потрясно, обалденно, офигительно! – подхватываю я, подставляя лицо солнцу.
Не успевает Лара проглотить мороженое, как звонит ее телефон, нарушая этот бесподобный и офигительный момент.
– Ну кто там еще так не вовремя??? Убью, кто бы ни был!!! – взрывается она, поднимает телефон с травы и смотрит на экран.
– Это Валера! – вскрикивает она не свои голосом, бросает мороженое, срывается с лежака и как ошпаренная несется в дом говорить с Валерой.
Я неодобрительно смотрю ей вслед. Как же люди глупеют от любви прямо на глазах. Крышняк так и сносит. Вроде только что была адекватная женщина, и бац, понеслась на крыльях любви как сумасшедшая. Неужели я такая же?..
Лариска возвращается через пять минут и садится на мой лежак.
– Кать, – виновато смотрит на меня и загораживает собой солнце. – Валера пригласил меня сегодня вечером в Большой театр на «Лебединое озеро». Билеты уже куплены.
– Как романтично, – холодно замечаю я. – И?..
– Ты не обидишься, если я сгоняю в Москву на балет, а завтра приеду за тобой? Успеем и позагорать, и покупаться.
– Я так и знала, – печально вздыхаю я. – Не обижусь.
– Правда?
– Правда-правда, – пытаюсь криво улыбнуться. – Свидание с Валерой – святое дело. А «Лебединое озеро» в Большом и подавно. А я тут в одиночестве позагораю, мороженку поем…
– Спасибо тебе, Катюшка! Ну я побежала переодеваться!
Лара чмокает меня в щеку и бежит в дом. Я провожаю ее грустным взглядом и отправляю в рот ложку мороженого. Через полчаса подруга уезжает, побибикав мне на прощание, и я остаюсь одна.
Еще немного позагорав и наевшись мороженого, я иду в дом и принимаюсь за уборку. Затем привожу в порядок заросшие сорняками клумбы – вырываю траву и поливаю цветы.
Незаметно наступает вечер, постепенно сгущаются сумерки. Я разжигаю камин в гостиной, включаю уличные фонари, накидываю кардиган и иду прогуляться по саду.
Когда в саду становится совсем темно, я возвращаюсь в дом. Вхожу в сумрачную гостиную, слабо освещаемую отблесками огня в камине, и вдруг замечаю мелькнувшую у двери тень и слышу шум чужих шагов.
– Кто здесь??? – вскрикиваю я дрожащим голосом и хватаю первое, что попадается под руки – швабру, оставленную после уборки.
Свет в гостиной неожиданно включается, и я вижу Макса, стоящего в дверном проеме.
– Привет, Кать, – тихо произносит он.
– Ты???.. – отбрасываю швабру в сторону, внутри все клокочет от пережитого ужаса и досады. – Ты меня напугал до смерти! Я чуть не родила от страха!
– Прости. Я не хотел.
– Я думала, что ты уже давно ту-ту… в Штаты улетел!
Сердце бешено колотится и чуть не выпрыгивает из груди. Надо честно признаться самой себе, что я безумно рада видеть Макса. Появляется слабая надежда, что он передумал улетать в Америку и приехал на дачу, чтобы увидеть меня.
– Завтра утром улетаю, – разбивает он тут же мою надежду, подходит к камину, садится на корточки и греет руки у огня.
– А здесь что забыл?
– Да вот, за вещами кое-какими заехал, – неуверенно произносит Кузнецов.
– Понятно, – разочарованно бросаю я и отхожу к окну.
Открываю раму и смотрю в темноту сада, вдыхая свежий прохладный воздух и стараясь успокоиться.
– Катюх, – Макс неслышно подходит сзади, – не знаю, как сказать… В общем, я не за вещами приехал. На кой мне старые шмотки?
– А зачем? – мой голос предательски дрожит, а надежда снова слабо теплится.
– Я с тобой поговорить приехал. Не могу так просто улететь на другой континент, не попрощавшись с вами – с тобой и малышом.
– Что ж, давай попрощаемся, – еле слышно произношу я, боясь повернуться к Максу лицом и посмотреть в его глаза. – Желаю вам с Дианой счастья в Америке, – добавляю заготовленную заранее и абсолютно лживую фразу.
– Да что ты такое говоришь?! – вдруг взрывается Макс. – Ну что ты несешь?!
– А что я такого несу?! – резко поворачиваюсь к нему от окна, но он уже в гневе расхаживает по гостиной большими шагами.
Подходит к камину, хватает кочергу и яростно ворошит горящие дрова. Искры летят во все стороны и падают на ковер.
– Брось кочергу сейчас же, пока ковер не загорелся!
– Не загорится! Все эти твои сюси-муси, пожелания счастья и прочая хрень – сплошное вранье! Ну зачем ты это делаешь? – в сердцах кричит Макс.
– А что я, по-твоему, должна вам пожелать? – кричу я. – Чтобы вы оба сдохли поскорее в вашей паршивой Америке?
– По крайней мере, это было бы правдой!
– Ах боже мой, какой правдолюбец нашелся! Да если бы мне твоя белобрысая лохудра не прислала год назад ваш совместный снимок, я бы ничего и не узнала, а ты бы продолжал меня подло обманывать и изменять! Так что кто бы говорил про правду!
– Да если бы год назад ты проявила ко мне хотя бы чуточку внимания и понимания! Вылезла бы из своей раковины под названием «забеременеть любым путем хоть ты тресни» и хоть раз поинтересовалась: «Как твои дела, муж?»
– А разве я не интересовалась?
– Не интересовалась!
– Хорошо! Давай отмотаем время на год назад?
– Давай!
– Представь, что никакого развода не было!
– Представил!
– И я тебя спрашиваю: «Как твои дела, муж?»
– Плохо! – Макс с грохотом бросает кочергу на пол за камин. – Очень плохи мои дела, жена!
– Почему? Что именно плохо? Расскажи, мне действительно интересно.
– Это тебе сейчас интересно, а тогда тебе было по барабану! А у меня целый год не было работы, контракты срывались один за другим, и, соответственно, денег тоже не было.
– Как это? Почему ты мне ничего не говорил?
– Потому что я мужик! И потому что ты не спрашивала! И внимания на меня не обращала, а все со своими яйцеклетками и моими сперматозоидами носилась. А я больше года был в финансовых тисках, в долгах как в шелках, в кредитах и с зависшей ипотекой. И бесконечные твои гинекологические обследования и ЭКО оплачивал.
Я молчу, с ужасом осознавая, что это чистая правда – я действительно никого и ничего тогда не замечала, кроме своих гормонов, яйцеклеток и анализов.
– Ты даже не заметила, что я машину продал и на автобусе ездил, – уже тише произносит Макс и устало опускается на диван.
– Это был веский повод мне изменить, – едко замечаю я.
– Да не собирался я тебе изменять! – снова взрывается Макс. – Меня Колян, ну оператор мой, позвал к себе на день рождения. В ночном клубе отмечали. Я там напился в драбадан, чтобы снять нескончаемый сверхстресс, который я уже не вывозил, и не помню, как отключился. Проснулся в каком-то загородном доме в чужой постели, рядом девица какая-то… Диана зовут. Так и познакомились. Хоть и в упор не помню ее, и было у нас с ней или не было. Собрался уходить, а тут ее папа приехал. Она нас познакомила. Он оказался директором киностудии «Горгонафильм». Ну и посыпалась на меня работа. Так и завяз незаметно, не знал, как выбраться. Разорвать с Дианой, значит работу потерять. Не разрывать, значит тебе изменять. А по факту я понимал, что я тебе не нужен. Ребенок тебе да, нужен был, а я нужен был только в качестве биоматериала.
– Неправда! Получается, если бы я вела себя с тобой по-другому, ты бы мне не изменил?
