к моему столу. — Подруга, подруга. С детства знакомы, — укоризненно качает она головой, передразнивая меня. — Не зря вот она его там в кабинете обнимала. Вот тебе и подруга!
— А она его обнимала? — моргает своими накрашенными в стиле «паучьи лапки», то есть склеенными пучками, ресницами Рачкова.
— Я же тебе рассказывала, — снова недовольно упирает руки в бока НВ.
— А! Ты по ту фотку, где она руку ему на спину положила? Обнимала, скажешь тоже! Я его каждый день так обнимаю. Особенно как встанет в проходе со своим телефоном, так пока не пододвинешь, не отойдёт. А я женщина крупная, не грудью же мне его толкать, — заставляет она даже меня улыбнуться.
— Ну так, то — ты, а то — она. И что там у них вышло со свадьбой? Вернее, не вышло? — даёт слово Витальевна новенькой по имени Оксана.
— Помолвку разорвал Артём. Вы уж простите, Лана, что я так по-свойски, он тогда ещё менеджером был у Лисовского, когда мы вместе работали, — опирается она бедром на мой стол. — Уж не знаю, что там у них произошло. Он не распространялся. Но тоже дело было накануне свадьбы, за несколько дней «до». И буквально сразу после этого он уволился. Но вот в один из тех дней его мать приходила к Лисовскому. И разговор у них был такой… трудный.
— Орала поди, как потерпевшая? — предполагает Рачкова.
— Нет, не кричала и близко. Говорила спокойно, с достоинством, но что-то было в её голосе такое, угрожающее что ли.
— Ты-то откуда знаешь? — хмыкает Витальевна.
— Мы с его секретаршей, Викой, дружили. А у Вики был включён интерком как раз, когда она пришла к нему в кабинет. И Марат Романович его во время всего разговора так и не выключил, забыл.
— И чем же она ему угрожала? — подаю голос я. Хоть какой-то плюс с этого объединения. Ведь реально эти девчонки из «Эллисс-Групп» могли многое видеть, слышать и знать.
— Она почему-то думала, что это Лисовский на Артёма надавил и заставил от свадьбы отказаться. И говорила о том, что, если эти два осла бизнес не поделили, дети не должны страдать. А Марат Романович ей тогда и говорит: «Может, Майя, ты ей и лучше мать, чем родная, но решение это было не моё. Хотя не скрою, я ему обрадовался. И считаю правильным». А она ему: «Правильно, Марат, жить не на две семьи, а выбрать одну». Он посмеялся, сказал: «Во мне же наполовину восточные корни, могу позволить себе столько семей, сколько могу содержать». И она пошутила что-то вроде того, что не быть тебе султаном. А он как подскочит: «Элеонора больна! И не смей ей даже намекать!»
«Элеонора? — силюсь вспомнить я. — А Бережной вроде называл мать Эллочки Алевтина. Или нет? Чёрт, и у Танкова пока не спросишь!»
— Не помешаю? — мягкий голос Эллы Лисовской заставляет смутиться всех, даже меня.
И пока все, потупив глазки, разбегаются по своим местам, она садится передо мной на корточки как перед маленькой и сжимает мои лежащие на коленях руки в своих.
— Мне жаль, Лан. Мне очень-очень жаль, что всё это выплыло именно так. И сейчас. Но я надеюсь, что всё образуется, — прямо, открыто, сочувствующе смотрит она на меня снизу-вверх. — Он очень упрямый. И никогда не меняет своих решений. Если бы это всё подстроила я, то знала бы точно, что Танка это не остановит. И наверно, пришла бы насладиться уж если не своим недолгим триумфом, то самим спектаклем точно. Но я даже не знала ничего, пока Артём не приехал и не рассказал сам.
— Я тебя ни в чём и не обвиняю, Эл, — виновато, неловко вздыхаю я.
— Но никто, кроме меня, наверно, не понимает сейчас тебя лучше, — разводит она руки для объятий, а когда я их принимаю, вдыхая запах её тёплых, сладких духов, шепчет: — Держись! Тебя он никогда не бросит. И от вас ни за что не откажется.
— Спасибо! — шепчу я в полной растерянности.
— И кстати, — встаёт она, одёргивая узкую юбку и обращаясь «в зал», — мою мать зовут Алевтина. Если уж разносите сплетни, так хоть не перевирайте. Наталья Петровна! — заглядывает она в «аквариум» к Рачковой. — Не забывайте проверять общий чат. У нас срочное собрание руководства. Я не буду ходить лично каждого приглашать.
И уходит, оставив меня в полном недоумении.
Господи, как же хочется ей верить! Но раз Артём не доверяет, и я не буду.
И как же хочется, чтобы всё решилось, выяснилось побыстрее, но так не бывает.
Работа идёт. Дни тянутся. Снег тает. Солнце припекает. Наша «малявка» растёт.
А мой Рыжебородый Монстр взвалил на себя всё: и дом, и работу, и будни, и праздники, но у него неплохо получается справляться в условиях постоянного дедлайна и цейтнота. А ещё — похищать меня в обед, чтобы провести вместе лишних полчаса. Обнимать вечером, перед тем как уехать. Целовать ночью, когда уставший он возвращается, чтобы побыть со мной до утра. И плюс ко всему он ещё умудряется шутить, что цейтнот это — не цугцванг, положение в игре, когда любой ход ведёт к ухудшению позиции игрока. И у него всё под контролем. И вообще всё хорошо.
Но из действительно хороших событий последних дней: Елизаров пошёл на поправку.
А из моих, разных: вернулась утренняя тошнота, а ещё я отдала Светочке ДНК отца и организовала встречу с Эллочкой. Вернее, эта встреча сама стихийно организовалась.
Только что.
Элла неожиданно пригласила меня погулять в парк возле офиса во время обеденного перерыва. А Светочка напросилась приехать именно сегодня, после выходных и праздников, чтобы поздравить. Удивила.
— Свет, по дороге от офиса к заводским корпусам, — поясняю я в телефон где нахожусь. — Это мы и называем «парк». Да, здесь есть дорожки, деревья и лавочки, всё правильно, — качаю я головой. — Найдёшь. Листвы ещё нет. Нас далеко видно.
— Подруга? — улыбается Элла.
— Нет. Бывшая коллега. Но боюсь, к тому времени как она доберётся, мы уже вернёмся в офис, — отмахиваюсь я, не особо желая распространяться, что она подруга Захара. И искренне не желаю быть свидетелем сцены между Эллой и Светочкой, если она произойдёт. Хотя втайне надеюсь, что всё у Светки с Захаром уже прояснилось и она передумала выяснять отношения. По крайней мере, Светочка не просила больше о встрече с Эллой. Но… и не отказалась приехать или встретиться в другом месте, хоть я и намекнула, что гулять пойду не одна.
— Тогда не
