думать…
Будь хорошей.
Напиши что-нибудь непристойное…
Отвернувшись от Далласа, я сгибаю шею, открываю колпачок маркера. Сдвигаю вниз эластичный пояс своих трусиков и пишу «ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ» прямо над своей киской. Затем добавляю крошечную стрелку, направленную вниз.
Натягиваю трусики, чтобы скрыть слова.
Возвращаю маркер на место и медленно поворачиваюсь к нему.
— Готово.
Я отряхиваю руки, не в силах сдержать ухмылку, когда возвращаюсь к нему на кровать.
— Разве ты не собираешься мне показать?
Парень лежит на боку, подперев голову рукой, чтобы наблюдать за мной.
Должна ли я показать ему или это ни к чему хорошему не приведет?
Даллас
«Шестьдесят девять процентов всех людей находят что-то непристойное в каждом предложении».
— Дрейк Колтер
— Разве ты не собираешься показать мне?
— Показать тебе что? — Она притворяется невежественной; Райан прекрасно знает, что я хочу увидеть.
— Ты прикидываешься дурочкой, Уинтерс? Так не похоже на тебя.
— Зачем мне показывать тебе то, что я написала? Пусть это будет пыткой для тебя. — Она подмигивает, волосы рассыпаны по плечам и закрывают вид на ее твердые соски, очертания которых я имел честь стараться не разглядывать с тех пор, как она натянула эту футболку. — Моя цель — помучить тебя.
— Помучить меня? Очень сомневаюсь в этом.
Вот только я не могу оторвать взгляд от голубого пятна между ее ног, зная, что там черным маркером написано что-то, что она не позволяет мне увидеть. Не потому, что хочу придать этому сексуальный характер, а потому, что какой смысл писать что-то, если она не собирается мне показывать?
Грубо.
— Прочитай эту карточку вслух еще раз, — говорю я ей.
Райан берет ее между двумя пальцами и читает вслух.
— Напишите что-нибудь смущающее, о чем знает только ваш партнер, на таком месте на вашем теле, которое можно скрыть одеждой.
— Это я. Я — партнер.
— Они имеют в виду моего настоящего партнера…
— В рамках этой игры я твой партнер, и мы оба это знаем. Так мы и играли все это время. Не надо менять правила в угоду себе.
Райан прикусывает нижнюю губу.
Я закатываю глаза, притворно зевая.
— Как хочешь.
Тянусь за еще одной карточку и делаю вид, что не хочу видеть послание, которое она написала. Ее голос останавливает меня как раз в тот момент, когда я собираюсь взять одну из них в руки.
— Ты такой невыносимый.
Никогда не говорил, что это я не такой.
А еще я чертовски склонен к соперничеству. Она уже должна это знать.
Затаив дыхание, я наблюдаю, как Райан проводит пальцем по поясу ее хлопковых трусиков с низким вырезом, туда-сюда, туда-сюда…
Она дразнится или это тактика заигрывания?
«Эй, приятель, притормози — конечно, она просто дразнится. Ты не нравишься Райан. Она давала это понять дюжину раз».
Яростно.
Тот факт, что она лежит здесь в одной лишь моей футболке из средней школы и этих чертовых голубых трусиках, ничего не делает, но заставляет меня поднять глаза к потолку, чтобы они не фокусировались на ее сиськах, которые втиснуты в эту футболку.
Оголённый живот.
Очертания ее ареол.
Длинные, гладкие ноги.
Если Диего Лоренц на самом деле не гей, то он самый тупой ублюдок по эту сторону чертова экватора. Серьезно, самый тупой идиот, которого я встречал за всю свою чертову жизнь.
Райан Уинтерс — влажная мечта, самое сексуальное существо, которое я когда-либо видел, и она дразнит меня, как будто размахивает стейком перед голодным львом, который не ел уже несколько недель.
И недели, и недели, и недели…
Она скрещивает лодыжки.
У меня изо рта почти течет слюна.
Я не могу представить, что она написала, но любопытство может убить меня.
— О чем знает только ваш партнер. — Я нахожу свой голос, чтобы напомнить ей снова.
— О, очень хорошо. — Она ведет себя сдержанно, но я вижу блеск в ее глазах.
Напряжение витает в воздухе, когда мой взгляд перемещается вниз по ее торсу, на грудь, которая едва помещается в майку, на живот, на пупок, на…
Указательный палец Райан опускается ниже, оттягивая резинку трусиков.
Еще ниже.
Там она гладкая. Бритая.
Над тем, что, я уверен, является самой совершенной киской на этой планете, она написала вверх ногами со стрелкой, направленной вниз, слова: «ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ».
Нет. Она. Не. Могла.
— Здесь написано: «Поцелуй меня»?
Если бы не видел это своими собственными гребаными глазами, я бы не поверил. Ни за что на свете не поверил бы.
Райан выглядит как ханжа.
Свитера. Джинсы. Шапки, варежки и шарфы.
Водолазки.
Девушка кивает, губы изгибаются в застенчивой улыбке, которой я и представить себе не мог, что она обладает.
— Да.
Поцелуй меня.
Поцелуй…
Наши взгляды встречаются, карты все еще лежат между нами, создавая слабый барьер.
— Правда или вызов? — шепчу я, голос дрожит.
— Правда.
— Ты хочешь… — Я тяну слова мучительно медленно. — Чтобы я поцеловал тебя там?
Медленно…
Очень медленно…
Райан кивает, не разрывая зрительного контакта.
Да.
Разжимает лодыжки.
Поднимает руку над головой, отчего подол футболки поднимается выше. Я не вижу нижнюю часть ее сисек, но это близко, так близко…
К черту мою жизнь.
Вообще-то, к черту Диего Лоренца и его пятьдесят баксов.
К черту моего агента и его потребность в том, чтобы я был более социальным.
К черту моего брата Дрейка и тех двух соседских тупиц, которые посчитали нужным пристыдить нас за ночевку.
Почему Райан Уинтерс вдруг стала такой…
такой…
аппетитной?
Слюни скапливаются во рту, и я сглатываю.
Руки дрожат, член твердеет, я двигаюсь к ней и, взмахнув рукой, отправляю в полет стопку игровых карт, прежде чем схватить Райан за бедра и переместить в центр кровати.
Она смотрит на меня зелеными глазами, рот приоткрыт от удивления.
Эти веснушки.
Они не только на носу, но и на руках и ногах.
На внутренней стороне бедра у нее родимое пятно.
Я раздвигаю ее колени, наклоняюсь, чтобы поцеловать крошечную коричневую точку. Вдыхаю запах ее мыла, или крема для бритья, или какой-то еще ванильной дряни, которой она пользуется.
Мои руки кажутся огромными, скользя по чувствительной коже ее бледной внутренней части бедра, раздвигая ее ноги.
И черт меня дери, если я не дрожу, когда прижимаюсь носом к середине ее киски, слушая звук ее вздоха.
Райан хочет, чтобы я поцеловал ее там, и я это сделаю.
Стягиваю ее нижнее белье, чтобы самому прочитать слова. Вижу стрелку, указывающую вниз, вниз…
Потому что, как хороший мальчик, я всегда следую указаниям.
Я едва
