Никита задумчиво повертел туфли в руках, а потом сказал:
– Ничего, берем! Я знаю, что делать! Отдадим в растяжку. На один номер всегда можно растянуть!
Туфли были куплены, и мы поехали к его знакомому сапожнику, который работал в мастерской возле рынка у метро «Новокузнецкая».
Никита объяснил ему, в чем дело. Сапожник по имени Ашот недовольно покачал головой. Заставил меня надеть одну туфлю, поцокал языком и сказал:
– Вах, Никита, такие красивые ножки зачем уродовать? Все равно ей будет больно, даже если растянем, они ж на полтора размера меньше! Предлагаю достойный выход – срежем нос, чтобы пальчики наружу!
А иначе твоя девушка мучиться будет, тебе это надо?
Мне было жалко резать такие красивые туфли, но с другой стороны…
– А не будет заметно, что…
– Не будет! Такую работу во всей Москве, кроме Ашота, никто не сделает, будут говорить, что нельзя, не получится. Все можно, все получится, если ты не ленивый и творчески подходишь к делу! Конечно, такая работа стоит недешево!
– Ничего, не разоримся! – успокоил его Никита. – Завтра сделаешь?
– Сделаю, не сомневайся. И даже возьму с тебя не очень много, я всегда добро помню, ты не думай! А что недешево такая работа стоит, это я твоей девушке объяснял!
Когда мы сели в машину, я спросила:
– Какое добро он помнит?
– Да ерунда! Я когда-то привез ему из-за границы лекарство для ребенка.
А сумки к туфлям не было.
– Ничего, обойдешься без сумки, – смеялся Никита, – положишь все ко мне в карман. Таким образом, я буду держать тебя на коротком поводке, потому что в этом платье ты сведешь с ума всех мужиков! А я ревнивый, имей в виду!
По случаю Райкиной свадьбы Никита надел белую рубашку с галстуком, и ему это очень шло. Светло-серый костюм сидел на нем так элегантно!
В Хаммеровском центре и вправду было, как в заграничном кино!
– На лифте хочешь покататься? – с улыбкой спросил Никита.
– Хочу! Мне Райка обещала…
– Зачем? Я сам тебя прокачу!
Когда лифт резко пошел вниз, у меня все внутри оборвалось.
Но все-таки мне понравилось. Молодожены задерживались. Но я увидела Райкину мать и тетю Зину. Они испуганно озирались. Я подошла к ним.
– Ой, здрасте! А где же Рая?
– Сейчас приедет, они нас вперед отправили, а тут такие строгости, нас сперва и пускать не хотели. И кому это надо! – ворчала тетя Зина. – А ты, я смотрю, цветешь! Твоя-то свадьба когда?
Но тут появились молодожены Райка в роскошном платье цвета чайной розы, которое необыкновенно шло ей, без дурацкой фаты, с живыми цветами в темных волосах, какая-то совсем другая, как будто уже не москвичка, а иностранка, и ее муж, высокий, очень худой, в очках, с приятным лицом. Мой Никита в сто раз красивее, с гордостью подумала я. И шагнула к подруге.
– Райка, поздравляю!
– Танька, привет! Познакомься, это мой муж! Гленчик, это моя Танюшка, я тебе говорила! А Никита где?
Но тут подошел Никита. Они обменялись рукопожатием с Гленом, Райке Никита церемонно поцеловал руку, отчего она зарделась.
– Танька, я писать хочу, умираю, пошли со мной!
Гленчик, мы пойдем носики попудрим!
– А куда идти?
– Я знаю, пошли! Ой, Танька, свершилось! Но чего нам это стоило! Перестройка перестройкой, а брак с иностранцем такая морока! Как тебе платье?
– Опупенное! – засмеялась я. – У тебя в нем совсем парижский вид!
– У тебя, кстати, тоже платье – умереть не встать Где брала?
– Мне Никита заказал у модельера…
– Танька, во жизнь пошла! А как тебе мой Гленчик?
– Очень милый!
– Не то слово! Слушай, а под жакеткой у тебя что?
Покажь! Ух ты! Вот это да! Смело! Только попа прикрыта!
Ну пошли! Жрать хочу, умираю! Ничего сегодня не ела Кошмар какой-то! Ну теперь все, можно праздновать!
Народу было много, человек сорок, но совершенно разношерстных. Со стороны невесты кроме матери, тетки и двоюродной сестры с мужем, которая явно умирала от зависти и потому презрительно кривила губы, были еще две подружки из ГИТИСа. Зато со стороны жениха!
Знаменитая балерина с мужем-балетмейстером, еще какие-то знакомые по телевизору лица, пожилая меццо-сопрано из Большого театра с молодым спутником и еще какие-то люди. Никита тоже встретил тут знакомого, это оказался композитор, писавший музыку к двум его фильмам. Они обнялись, и Никита подозвал меня:
– Вот, Миша, познакомься, это Таня, моя жена!
У меня, как говорится в басне, в зобу дыханье сперло!
– Слышал, слышал о твоих переменах, но не думал, что вы такая красивая! Поздравляю, ручку можно поцеловать?
Когда композитор отошел, я пролепетала:
– Ну зачем ты…
– А как мне прикажешь тебя представлять? Моя спутница? Моя девушка? Это, знаешь ли, неприлично И потом, мы все-таки живем как муж и жена, так в чем проблема? В штампе? Но я же тебе предлагал… А разве ты не считаешь меня своим мужем?
Что это с ним? Но должна признать, мне было приятно до чертиков.
Я взяла его за руку и подвела к Зине.
– Тетя Зина, хочу вас познакомить со своим мужем!
У нее отвисла челюсть. Но она взяла себя б руки, окинула Никиту оценивающим взглядом и заявила:
– Нашла себе блондина! – И засеменила прочь.
– Что она хотела этим сказать? – озадаченно поинтересовался Никита.
– Понятия не имею!
Так это и осталось для нас загадкой.
Через три дня в шесть часов утра мы уехали в Пярну.
– Надо бы тебя научить водить машину, могла бы сменять меня за рулем.
– Ой, правда? Пожалуйста, научи! – взмолилась я.
– Вот в Пярну и научу! – пообещал Никита и включил магнитофон с записями Высоцкого. Я сидела на переднем сиденье белой «Волги» рядом с мужем, и мы ехали к морю! Оказывается, принца можно встретить даже в лифте. Нашла себе блондина! Я никогда еще не путешествовала на машине, если не считать переездов в грузовике с геологической партией в детстве, но это совсем не то!
– К вечеру будем в Ленинграде, переночуем там..
Ты была в Ленинграде?
– Нет.
– О! Тогда проведем там завтрашний день, надо тебе хоть одним глазком взглянуть на эту красоту, потом еще день в Таллине, мне надо кое с кем повидаться, и двинем в Пярну. А на обратном пути поедем через Пушкинские горы, Михайловское, Тригорское…
– А я там была, меня Милочка возила на экскурсию.
Там такая красота!
По дороге мы останавливались, пили кофе из термоса – Никита приучил меня пить кофе, – ели крутые яйца, пирожки с капустой, – я напекла под руководством Аллы Захаровны – и почему-то беспрерывно смеялись.
– Танька, я с тобой молодею, – говорил Никита и целовал меня. Я никогда еще не была так счастлива.
